Верка от счастья была "на седьмом небе", познав радость материнства в четвёртый раз и полностью растворившись в Ванятке. Она просто души не чаяла в своём сыночке. Видать проснулись в ней запоздалые материнские чувства. Иногда ночью, лёжа без сна, она любовалась его глазками, ресничками и пухлыми щёчками и не понимала, как на неё могло свалиться такое счастье, такое чудо, каким был этот необыкновенный ребёнок.
От старших детей она отстранилась. Не вызывали они в Верке тех трепещущих эмоций. Иринка, та всё больше крутилась вокруг свекрови. Они всегда вместе: то рукоделием занимались, то на кухне хлопотали. Мальчишки возле отца ошиваются. Андрюшка по характеру - ласковый, добрый, всем поделится, но не очень разговорчивый. Чувствуется, Серёжка будет явно пошустрее старшего - непоседа и зачинщик всех безобразий. Вроде бы и все дети Веркины, но с огромной самоотдачей она все свои силы отдавала маленькому Ванечке.
Сыночек вроде и походил на мать, одно только Галина не могла понять, откуда у малыша волосёшки кудрявые и почему глазёшки синими так и остались? Ворончиха на вопросы местных сплетниц резко отвечала, что сын её копия и копия её деда. Спорить с Веркой никто не решался, но тем не менее, какая-никакая молва по Алькино всё равно бродила. Сама для себя мамаша в ребёнке находила сходство со Степаном, особенно похожи были глаза, ими она могла любоваться дни напролёт. Чтобы люди случайно меньше обращали внимание на это сходство, гуляла Ворончиха с Ваняткой в одиночестве, закрывая любимку от косых взглядов большими материнскими крыльями.
Галина, услышав однажды сплетню о любви снохи с водителем, тщетно пыталась рассмотреть в младшеньком черты любимого сына. Но и под кожу к Николаю не лезла, видя, с каким трепетом он возится с малышом. Сколько несправедливого Галина слышала на своём веку про людей, которых оговорили сплетнями, про ту же Аннушку, поэтому она приняла мальца и водилась с ним, когда Верка вышла на работу.
Сегодня Николай с работы пришёл немного раньше жены. Галина использовала этот момент для обсуждения последних новостей про любимую соседушку.
- На днях от Анны письмо с доброй весточкой получила. Умница девочка! Уже работает не посудомойкой, а бухгалтером при столовой. Говорит, справляется, хоть поначалу и страшно было: цифры, отчеты, ведомости - в городе многое по-другому. Радует, что попала в хороший коллектив. Все ей помогают, поддерживают, а заведующая столовой - женщина хоть и строгая, но справедливая. Недавно Аннушке премию выдали за хорошую работу, мелочь, конечно, но приятно... Комнату отдельную им с дочкой дали в общежитии. Маленькая Василиса растёт спокойной и здоровенькой. На весь день относит её Аннушка в ясли, спокойно работает, а вечером - домой забирает. Представляешь, собралась на будущий год в институт поступать...
- Анна всегда была серьёзной девушкой. Рад, что всё у неё получается!
- Надо будет ответ написать, поздравить ещё раз, порадоваться вместе с ней, да про нас рассказать, что нового произошло... Все-таки, Аннушка - родная душа, близкий человек, - на этих словах Галина горько вздохнула. - Жаль Вася не застала такой радости!
- Обязательно напиши и про её учителя не забудь, как его из села выперли, чтобы не разлагал советскую молодёжь непристойным проведением...
***
С той поры прошло больше года. Жизнь шла своим чередом. Взрослые вели свой привычный образ жизни: Верка управлялась в магазине, Николай так и работал в мехколонне, старшие дети бегали в школу, а бабушка с Ваняткой дома нянчилась. Осень стояла тёплая на загляденье - пёстрая, красивая! Воздух витал ядрёный, пропахший смолой, опавшей и прелой листвой, грибами и наступающими зимними морозами. С середины сентября по конец октября царило в Алькино бабье лето. Славное и сладкое время! Именно в это чудесное время года, баба Фима понесла по селу страшное известие.
- Стёпка-то с армии на одной ноге вернулся... - громко делилась она с бабами новостью на скамеечке возле сельпо. - Говорят, определили его служить водителем грузовика, вот он и попал в аварию. Ногу зажало, сам чудом остался жив. В госпитале пролежал несколько месяцев. Всё на этом... служба закончилась... Теперича второй день дома пьёт беспробудно...
Эти слова услышала Верка в открытое окно магазина.
- Баба Фима! - позвала она испуганным голосом. - Зайди ко мне!
Старуха неуклюже перевалилась через порог, как лапчатый гусь, сверкая красными туфлями. На лице Ворончихи отразился нескрываемый ужас.
- Что ты такое рассказываешь? - почти прошептала она.
- Так ты ещё не слыхала? - переспросила Фима и принялась в очередной раз повторять новость про Степана.
- Врёшь, старая! Зачем тебе это надо?
- Вот тебе истинный крест... - перекрестилась баба Фима. - Дома Стёпка сейчас. Мать его обхаживает. Дружки его проведать ходили... - Отправили парня из армии, и вернулся он в родное село начинать новую жизнь... без ног. Инвалид он теперича. Как когда-то мужики с войны калеками приходили...
- Заткнись, Фима! Языком лучше не трещи! - прошипела Верка.
Старуха от греха подальше поспешила удалиться.
- Не дай Бог ещё раз услышу... - уже вслед адресовала она сплетнице последние слова.
С этого момента в жизни Ворончихи случился сущий ад. Любимый, к которому были направлены все её помыслы, ласки которого она вспоминала с замиранием сердца, вернулся в село калекой. Услышанное от Фимы Верка не хотела признавать. Душа её стремилась к Степану, чтобы увидеть собственными глазами, чтобы обнять, пожалеть, но боялась она людской молвы. На каком основании замужней женщине, про которую и так пересуды идут, заявится к парню домой?
Верка изнывала от боли, душевные муки разъедали её. Перед глазами стояли картины и воспоминания того страстного лета, их бережок, любовь в ромашках... Было в этом что-то особенное, что, увы, не виделось и не ценилось тогда... Сейчас же солнечные дни казались Верке пасмурными, а ночи бессонными, полными тяжёлых вздохов и слёз в подушку. При этом нужно было держаться, чтобы не вызвать подозрений у мужа и односельчан, тем более что последние пристально следили за ней.
По слухам Степан продолжал пить. Невеста, что якобы провожала его в армию, тотчас собралась замуж за другого. События, череда потерь развивались у всех на глазах. Односельчане относились к парню с сочувствием, заходили поддержать, выпить с бедолагой и рассказать последние новости.
Увидела Верка Степана месяца через два после возвращения. За это время Веркино лицо исхудало, под большими глазами залегли глубокие тени. Степан вошёл в магазин перед самым обедом. На удачу возле сельпо баб ещё не было. Обычно они собирались на скамейке ближе к концу перерыва. Вошёл, конечно, громко сказано, больше подходит - проковылял на протезе, опираясь одной рукой на костыль. Верка побледнела, молча закрыла изнутри дверь в магазин на засов и повернулась к Степану.
- Ты зачем, Стёпа, пришёл? Люди-то, что скажут? - с трудом вымолвила Ворончиха.
- К бабе своей зашёл в глаза заглянуть. Или такой тебе не нравлюсь? Кадриль больше с тобой не станцую? - скривился в пьяной улыбке Степан. - Я ведь теперь никому не нужен. Наташка сразу отказалась от калеки, дай, думаю, зайду к своей старой зазнобе... - он стиснул зубы так, что желваки заходили по лицу, на висках и на лбу выступили капельки пота. Верка бросила взгляд на ноги Степана, и сердце её зашлось от боли, которая пробежалась у неё от лопаток до поясницы. Ей страшно захотелось пожалеть его, из состраданья обхватить руками за шею. Но совершенно чужой и злобный взгляд парня не располагал к проявлению чувств.
- Тебе проспаться надо... В таком виде сюда приходить нельзя! - негромко сказала Ворончиха, пытаясь войти в положение человека, которого серьезно гложет то положение, в котором он оказался.
Степан достал из кармана початую бутылку самогона и хлебнул из неё. Лицо и внешний вид выдавали в нём пьющего долгое время человека. Выглядел он неряшливо. Вокруг него витал неприятный запах несвежего тела и алкоголя. Отросшие волосы лоснились от грязи и закручивались в кудри.
- Хочу... видеть своего сына... Ивана... - с трудом выговорил он.
- Чего это удумал? Ваня не твой сын! - испугалась Верка. - Это сын Николая...
- Врёшь! - рявкнул Степан и в отчаянии хлопнул кулаком по стене.
- Зачем мне врать? Ванечка родился светленьким - моя копия и Николая...
- Кудрявый?
- И что с того? Мой дед Гаврила, царствие ему небесное, тоже кудрявым был... Через поколение бывает, что повторяется... - начала активно оправдываться Верка. - Ты бы, Степан, шёл лучше домой, поспал, в порядок себя привёл. Нет смысла себя жалеть, самоедством заниматься, да виноватых искать, нужно жить дальше. В своё время вон сколько мужиков искалеченных с фронта вернулось. Все нашли себе место в жизни, и ты найдёшь...
Холодок отторжения пробежал в сердце у Ворончихи. Она почувствовала угрозу для своего сыночка со стороны этого грязного калеки. В нём она уже не узнавала прежнего Степана, которого любила и желала всем сердцем. Своего Ванятку она ему не отдаст!
- Иди, Степан! Мне ещё пообедать надо. Скоро магазин открывать с перерыва, - с этими словами Верка открыла дверь и отправила пьяного парня восвояси. Не прошёл он и десяти шагов, как споткнулся и завалился в канаву. На громкий, самозабвенный мат среагировали, проходившие мимо односельчане. Баба Фима тоже подоспела на место событий и с недоверием посмотрела в сторону сельпо. Из окна тотчас выглянула Ворончиха и громко крикнула:
- Упал что ли? Вот как бывает... Только ломился в магазин, просил опохмелиться, а уже в канаве лежит... Негоже так пить! Молодой же совсем парень...
Этими словами она мысленно провела жирную черту, отделяющую её прежнюю жизнь от настоящей.
"Всё у меня есть: хорошая семья, любящий муж, прекрасные дети, справное хозяйство и приличная работа...", - думала про себя Верка, откусывая хлеб, похрустывая корочкой и запивая его молоком. - Чего ещё может пожелать счастливая советская женщина? - последние слова она произнесла вслух, заканчивая нить своих рассуждений...