Один скандальный обед — и российская история пошла совершенно по другому пути.
Униженная, но не сломленная
С первых дней правления Пётр III ясно дал понять, что не намерен делить власть с супругой. Он не только демонстративно игнорировал Екатерину, но и перестал соблюдать даже внешние приличия, которых требовал дворцовый этикет. В Манифесте о восшествии на престол, опубликованном в январе 1762 года, о Екатерине и их сыне, наследнике Павле, не было сказано ни слова.
Текст присяги, которую должны были приносить подданные, также оказался примечательным: вместо традиционного обязательства верности императору, его супруге и наследникам, присягавшие клялись быть верными «по высочайшей его воле избираемым и определяемым наследникам». Это исключение Екатерины стало для неё тревожным сигналом.
Более того, Петр III открыто выказывал предпочтение своей фаворитке, Елизавете Воронцовой, что ещё больше унижало императрицу. Французский дипломат Бретейль, наблюдавший за происходящим в Санкт-Петербурге, в своих депешах от января 1762 года отмечал: «В день поздравлений с восшествием на престол императрица имела крайне унылый вид. Пока очевидно только, что она не будет иметь никакого значения… Император удвоил свое внимание к девице Воронцовой… Императрица в ужасном положении; к ней относятся с явным презрением».
Чутьё опытного дипломата подсказывало Брейтелю, что смелость и отвага Екатерины рано или поздно подтолкнут её к решительным действиям.
На время отсутствия Петра в столице, связанного с планировавшимся на май походом против Дании, был создан особый совет для управления страной. Однако в этом совете для Екатерины места не нашлось — ещё одно доказательство ее политической изоляции. Опасаясь заточения в монастырь, что было обычной судьбой неугодных царственных особ, Екатерина уединилась
Однако Великая княгиня не сдалась. Она начала действовать тонко и расчётливо, противопоставляя свои поступки поведению мужа: вела себя очень сдержанно, соблюдала православные каноны, показывала уважение к духовенству и втайне осуждала политику Петра, в том числе секуляризацию церковных земель и подготовку к датской войне. Постепенно мнение двора склонялось в её пользу.
Роковой обед
Скандал произошёл 9 июня 1762 года. В этот день в Санкт-Петербурге состоялся торжественный обед в честь обмена ратификационными грамотами о мире с Пруссией, заключенного еще 24 мая. Петр III, страстный поклонник прусского короля Фридриха II, решил отметить это событие с размахом — трехдневными празднествами. На обеде присутствовало около четырехсот гостей, включая иностранных дипломатов.
Пётр предложил три тоста: за здоровье императорской фамилии, за прусского короля и за заключение мира. Первый тост должна была произнести Екатерина. Она подняла бокал, но осталась сидеть, что вызвало немедленную реакцию императора. Через генерал-лейтенанта Андрея Гудовича, своего доверенного лица, Петр потребовал объяснений, почему супруга не встала.
Екатерина спокойно ответила, что императорская фамилия состоит из него, их сына Павла и её самой, поэтому она не видела необходимости вставать. Услышав этот ответ, Пётр пришел в ярость. Он заявил, что Екатерина — «дура» и должна была знать, что к императорской фамилии относятся и голштинские принцы, его родственники по материнской линии. Очевидцы писали, что император громко повторил оскорбление на весь зал: «Дура!».
Возможно, для Екатерины, публично униженной перед сотнями свидетелей, это стало переломным моментом. Как передают придворные, после обеда Пётр приказал арестовать супругу, однако этот приказ не был выполнен благодаря вмешательству принца Георга Голштинского, дяди императора.
В своих воспоминаниях Екатерина позже писала Станиславу Понятовскому, своему бывшему фавориту: «С этого дня я стала прислушиваться к предложениям, которые мне делались со времени смерти императрицы». Скорее всего, июньский обед лишь ускорил уже зревший среди окружения Екатерины план.
Слепота Петра
Пока Екатерина готовилась к борьбе, Петр III не обращал внимания на нависшую над ним угрозу. Он был убеждён в любви подданных и исключал возможность переворота. Однако даже иностранные наблюдатели замечали признаки надвигающейся «революции».
Австрийский посол Мерси еще в марте 1762 года сообщал о «сильном брожении» в гвардии, которое могло перерасти в восстание. Более серьёзные предупреждения исходили от Фридриха II, покровителя Петра. Прусский король, получая информацию через своего посланника Гольца, предостерегал императора об опасности заговора в пользу свергнутого Иоанна Антоновича и советовал не покидать столицу до коронации.
Но Пётр проигнорировал советы своего кумира. Он был одержим идеей лично возглавить войска в датском походе, несмотря на протесты окружения. Гольц, разочарованный упорством императора, писал Фридриху: «На этой мысли он так утвердился, что нет никакой возможности отключить его от неё». При этом прусский дипломат ошибочно считал, что главная угроза исходит от придворных группировок, не связанных с Екатериной.
Если вам понравилась статья, поставьте лайк этой публикации — так её увидит больше читателей. Подписывайтесь на нашу группу «Вконтакте» — там вы найдёте дополнительные материалы к статьям и новые увлекательные истории.