Тяжелая входная дверь захлопнулась за спиной Галины с глухим стуком. В полумраке прихожей она на ощупь нашла выключатель. Тусклый свет залил небольшую прихожую, выхватив из темноты вешалку с одиноко висящим плащом и зеркало в простой деревянной раме.
Галина скинула туфли, не заботясь о том, куда они упадут. После двенадцатичасовой смены ноги гудели, а в голове стоял монотонный шум, словно кто-то включил старый телевизор на пустом канале. Она мечтала только о горячем чае и тишине. Никаких разговоров, никаких проблем. Просто покой.
Бросив сумку на тумбочку, она машинально нажала кнопку автоответчика. Три новых сообщения. Все от сестры.
— Галь, привет! Мы с Витей тут подумали… Нам надо поговорить.
Голос Ларисы звучал так буднично, будто речь шла о выборе обоев для кухни, а не о чем-то важном. Галина вздохнула и направилась на кухню, продолжая слушать.
— Перезвони, как будешь дома. Ты ведь не против помочь семье?
От этих слов где-то в глубине души шевельнулось смутное беспокойство, но Галина отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Скорее всего, опять деньги. Виктор вечно затевает какие-то проекты, а потом просит у нее взаймы "до зарплаты".
— Ты одна, а у нас дети, ну ты сама всё понимаешь.
Галина поморщилась. Эту фразу она слышала уже сотню раз. "Ты одна" — как будто в этом был какой-то ее недостаток, какая-то вина. Как будто из-за отсутствия мужа и детей ее жизнь стоила меньше, чем жизнь сестры и брата.
Она заварила чай, даже не потрудившись перезвонить. Завтра. Всё завтра. Сегодня у нее не было сил ни на что, кроме как добраться до постели и отключиться до утра.
Утро выдалось серым и промозглым, как старая тряпка. За окном моросил мелкий дождь, превращая городской пейзаж в размытую акварель. Галина лениво помешивала ложечкой кофе, когда раздался телефонный звонок. На экране высветилось имя: "Марина".
— Доброе утро, племяшка, — Галина попыталась звучать бодро.
— Тётя Галя! — голос Марины звенел от возбуждения. — Спасибо тебе огромное! Папа всё рассказал! Ты такая... Я даже не знаю, как благодарить!
Галина замерла. Что-то в этой радости казалось неправильным, неуместным.
— За что благодаришь-то? — осторожно спросила она, уже предчувствуя неладное.
— Как за что? Папа сказал, что ты нам поможешь с квартирой. Мы уже начали присматривать район получше!
Ложечка выпала из руки Галины и со звоном ударилась о кафельный пол. Внутри что-то оборвалось, как будто лопнула натянутая струна.
— С какой... квартирой? — слова застревали в горле.
— Как с какой? — в голосе Марины послышалось удивление. — С твоей, конечно. Папа сказал, тебе все равно много места не надо, а нам с Сережей и малышом...
Галина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она ничего не обещала. Она даже не говорила с Виктором. Как он мог? Как они все могли?
— Марина, я тебе перезвоню, — произнесла она чужим, деревянным голосом и нажала отбой.
Она смотрела в окно на серые дома, на тусклое небо, на падающие капли дождя. Ее квартира. Три комнаты, выстраданные годами экономии и подработок. Ее единственное настоящее достижение, ее крепость, ее свобода. И вот теперь выяснилось, что для ее семьи это просто ресурс, который можно перераспределить. Без спроса. Без ее согласия.
"Я одна, а у них дети", — эхом отозвались в голове слова сестры. Галина почувствовала, как внутри нарастает глухая, тяжелая волна возмущения.
Семейный заговор
Всю дорогу до дома сестры Галина прокручивала в голове предстоящий разговор. Слова складывались в твердые, четкие фразы. Она объяснит. Она расставит все точки над «i». В конце концов, это ее жизнь, ее решения, ее квартира.
Но стоило ей переступить порог и погрузиться в знакомый гомон семейного ужина, как решимость начала таять. Лариса суетилась у плиты, Марина накрывала на стол, маленький Костик с писком носился по комнате, изображая самолет. Муж Марины Сергей помогал Виктору разбираться с новым планшетом. Обычная, уютная картина.
— А вот и наша труженица! — Виктор обнял ее крепко, по-братски. От него пахло одеколоном и домашним теплом. — Садись, сейчас первое будем подавать.
Никто не упоминал квартиру. Все говорили о погоде, о работе, о том, что Костик скоро пойдет в детский сад. Галина постепенно начала расслабляться. Может, это просто недоразумение? Может, Марина что-то не так поняла?
— Ох, Галь, ты бы видела, какие сейчас кухонные гарнитуры делают, — мечтательно протянула вдруг Лариса, разливая борщ. — Мы тут с Мариной присмотрели один, просто загляденье. Компактный, но функциональный.
Галина замерла с поднятой ложкой.
— Это для какой кухни? — спросила она, уже зная ответ.
— Как для какой? — Лариса удивленно подняла брови. — Для твоей, конечно. Марина рассказывала, что твоя совсем старая, еще от прежних хозяев.
Ложка с борщом так и не достигла рта. Галина медленно опустила ее обратно в тарелку, чувствуя, как к горлу подступает комок.
— И давно вы планируете мой ремонт?
Что-то в ее тоне заставило всех за столом замолчать. Виктор откашлялся и отложил вилку.
— Смысл тебе держать такую квартиру? Ты живешь одна. А Марине с мужем ютиться в двушке с ребенком — не дело.
Галина резко отодвинула тарелку. Глаза Виктора, обычно теплые, сейчас смотрели с каким-то снисходительным пониманием, как на ребенка, которому объясняют очевидные вещи. Этот взгляд обжег ее сильнее, чем любые слова.
— Вы хоть понимаете, как я ее выплачивала? Две работы, экономия на всем!
— Ну а зачем тебе теперь такая? — пожала плечами Лариса, словно речь шла о старом платье, а не о квартире, в которую Галина вложила пятнадцать лет жизни. — Пусть молодые живут. Тебе и однушки хватит, правда же?
Все смотрели на нее так, будто она должна была немедленно согласиться. Как будто ее отказ был бы предательством, а не защитой своих прав.
— Да вы с ума сошли, — тихо произнесла Галина.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Лариса. — Не делай вид, что для тебя это такая новость. Мы уже месяц об этом говорим.
— Кто — мы?
— Ну... семья, — Виктор развел руками, словно это все объясняло.
Внутри Галины кипела буря. Она хотела крикнуть им прямо в лицо, что никто, абсолютно никто не имеет права распоряжаться ее имуществом. Но тут же в голове всплыл образ маленького Костика. И ремонт в ванной, который Виктор сделал ей в прошлом году. И как Лариса сидела с ней всю ночь, когда у нее был жар.
"Может, они правы?" — мелькнула предательская мысль. — "Может, я действительно слишком цепляюсь за материальное?"
— Я... мне нужно подумать, — наконец выдавила она из себя.
Обед продолжился, разговор перетек на другие темы, но Галина уже не участвовала в нем. Она механически жевала, кивала, даже улыбалась, но внутри она была далеко. В своей квартире, где каждый уголок был продуман и обустроен ею. Где на маленьком балконе летом цвела герань, а в гостиной стоял старый бабушкин сервант с коллекцией фарфоровых статуэток.
Они хотели забрать у нее не просто квадратные метры. Они хотели забрать ее дом. Ее жизнь.
А она... она почти готова была отдать это. Ради чего? Ради их одобрения? Ради права называться "хорошей тетей"?
Когда Галина прощалась, Марина крепко обняла ее и шепнула:
— Тетя Галя, ты самая лучшая. Мы так тебя любим.
И в этих словах Галине почудилась не благодарность, а мягкая, но настойчивая петля, которая затягивалась все туже с каждым днем.
Точка кипения
Когда телефон зазвонил, Галина разбирала старые фотографии. Она не планировала этого делать, просто проходила мимо шкафа и вдруг почувствовала необъяснимое желание достать пыльный альбом с потертой обложкой. Детские снимки: она, Лариса и Виктор — три веснушчатых лица с одинаковыми улыбками. Родительская дача, где они проводили все лето. Виктор, обнимающий ее за плечи в день ее выпускного.
Звонок выдернул ее из воспоминаний. Незнакомый номер.
— Галина Сергеевна? Меня зовут Андрей, я риелтор. Ваш брат Виктор Сергеевич дал мне ваш номер. Я хотел уточнить детали по поводу продажи вашей квартиры.
Время словно застыло. Галина услышала, как где-то на кухне капает вода из крана — размеренно, словно метроном.
Кап. Кап. Кап.
— Какой продажи? — слова царапали горло.
— Ну как же, мы с Виктором Сергеевичем уже ездили смотреть варианты обмена. Он сказал, что вы согласны на однокомнатную квартиру в Жулебино плюс доплата. Мы нашли очень хороший вариант, только нужно поторопиться, желающих много.
Галина сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— Я вам перезвоню, — произнесла она и нажала отбой.
Мир вокруг потерял четкость. Как в тумане, она дошла до кухни и опустилась на стул. Виктор не просто говорил о ее квартире — он уже начал действовать. Без ее ведома. Без ее согласия.
Она набрала номер брата дрожащими пальцами. Он ответил после четвертого гудка, голос звучал беззаботно.
— Привет, сестренка! Как дела?
— Ты... — она хотела кричать, но вместо крика вышел сдавленный шепот. — Ты хоть понимаешь, что делаешь?
Пауза. Она почти видела, как брат меняется в лице, как исчезает улыбка, как хмурятся брови.
— Галь, давай без истерик, — его тон стал серьезным, деловым. — Мы просто хотели все организовать так, чтобы тебе не пришлось заниматься этим самой. Ты же вечно занята.
— Занята? — теперь ее голос поднялся почти до крика. — Ты за моей спиной продаешь мою квартиру, а потом говоришь, что это для моего удобства?
— Послушай, — Виктор говорил теперь как с капризным ребенком, — мы все обсудили в воскресенье. Ты сказала, что подумаешь. Мы просто не хотели терять время.
Галина почувствовала, как у нее пересыхает в горле. Они не просто надеялись, что она уступит — они уже все решили. Ее мнение, ее чувства, ее жизнь — все это не имело для них никакого значения.
— Я больше не собираюсь это слушать, — сказала она, удивляясь тому, каким твердым вдруг стал ее голос. — Квартира моя. Я ее никому не отдаю.
— Ты что, правда против семьи? — голос Виктора был полон разочарования, как будто это она совершает предательство.
Эти слова ударили больнее, чем любые оскорбления. Всю жизнь Галина старалась быть хорошей сестрой. Она сидела с Костиком, когда Марина болела. Она отдавала половину зарплаты, когда у Виктора были проблемы с бизнесом. Она всегда была рядом, всегда поддерживала. И вот теперь ее называют предательницей только потому, что она не хочет отдать им свой дом?
— Я за семью, — слова шли откуда-то из глубины души, из места, о существовании которого она даже не подозревала. — Но семья — это не когда один пашет, а остальные распоряжаются. Семья — это уважение. А то, что вы делаете — это не уважение. Это грабеж.
— Галина, ты...
Она не дала ему закончить. Впервые в жизни она оборвала разговор первой, бросив трубку.
Квартира вдруг показалась ей чужой, как будто она уже не принадлежала этим стенам. Галина подошла к окну. Дождь закончился, и на западе небо окрасилось в розовые тона. Где-то там, далеко-далеко, садилось солнце. Новый день уходил, унося с собой часть ее прежней жизни.
Галина смотрела на свое отражение в стекле. Усталая женщина средних лет, с морщинками в уголках глаз и сединой в волосах. Но в этих глазах теперь горел огонь, которого не было там очень давно.
Она защитила свой дом. Свою крепость. Свою жизнь.
Телефон зазвонил снова — Лариса. Галина выключила звук и отложила его в сторону. Хватит разговоров на сегодня. Хватит семьи. Сегодня вечером она побудет наедине с собой и своими мыслями.
Впервые за долгое время она чувствовала себя не одинокой, а свободной. И это чувство было неожиданно сладким.
Крылья свободы
Три недели без звонков и встреч. Галина сначала ждала — вот-вот раздастся телефонный звонок, и Виктор начнет свои уговоры снова. Но телефон молчал.
К концу первой недели она поняла: они обиделись. Ее семья, ее родные люди теперь дулись на нее, как маленькие дети, у которых отобрали игрушку.
На работе Галина старалась выглядеть как обычно, но в душе грызла тоска. А потом, в начале третьей недели, что-то изменилось. Утром, стоя перед зеркалом, она вдруг поймала свое отражение — и не узнала женщину, смотревшую на нее. Плечи расправлены, взгляд ясный. И тут Галина поняла: впервые за долгие годы она высыпалась. Без вечерних звонков с просьбами о помощи, без необходимости думать о чужих проблемах, она наконец-то спала спокойно.
Она начала замечать мелочи, на которые раньше не обращала внимания: как красиво ложится свет на стену в спальне, как вкусно пахнет чай, как приятно гулять без спешки. Она купила новые шторы, цвета моря. Поставила на подоконник кактус. Повесила в прихожей картину с горным озером.
А сегодня утром она проснулась с неожиданной мыслью: "А почему бы не съездить туда на самом деле?"
Идея казалась абсурдной. Куда ей ехать? Одной? В ее возрасте? Но мысль крепла. К вечеру Галина сдалась и открыла сайт туров.
Она сидела за ноутбуком, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Марина — бледная, с кругами под глазами.
— Привет, тетя Галя, — голос был тихим. — Можно войти?
Галина отступила в сторону, пропуская племянницу.
— Тетя Галя, я… я была неправа. Мы все были неправы.
Галина смотрела на нее и понимала: злости больше нет. Еще неделю назад она бы выплеснула все обиды, все раздражение. Но сейчас чувствовала только спокойную усталость.
— Проходи на кухню. Чай будешь?
За столом Марина крутила в руках ложечку, не глядя на тетю.
— Папа не хотел тебя обидеть. Он просто… ну, ты же знаешь папу. Он всегда думает, что лучше знает, как надо.
— Послушай, Марина, — Галина подбирала слова осторожно, — я не сержусь на вас. Но мне нужно, чтобы вы поняли: я имею право на свою жизнь. На свои решения. На свою квартиру.
— Мы знаем, — Марина подняла глаза, полные слез. — Папа сказал, что ты больше не член семьи, что мы не должны с тобой общаться. А потом я подумала: а имеем ли мы право тебя вот так… вычеркнуть? После всего, что ты для нас сделала?
— Марина, раньше я думала, что счастье — это когда семья довольна. Но теперь я понимаю: главное — не предавать себя. Не позволять другим, даже самым любимым людям, решать за тебя.
Когда Марина ушла, Галина вернулась к компьютеру. "Альпийское озеро, 7 дней, все включено". Она сделала глубокий вдох и нажала "забронировать".
Спустя неделю Галина держала в руках билеты и путевку. Настоящие, с печатями и подписями. Она провела пальцем по своему имени. "Галина Сергеевна Воронцова". Женщина, которая впервые за пятьдесят два года решила отправиться в путешествие. Одна. Для себя.
Телефон зазвонил — Виктор. Раньше она бы ответила сразу, из чувства долга. Сейчас просто положила телефон экраном вниз. За окном был теплый весенний день. Птицы пели, облака плыли, жизнь шла своим чередом. Ее жизнь.
Она поговорит с братом завтра. А сегодня нужно собрать чемодан в свое первое настоящее путешествие. К горам, к озеру, к себе настоящей.
Телефон снова завибрировал. Виктор писал: "Нам надо поговорить. Это важно."
Галина покачала головой. Раньше слово "важно" действовало на нее как сигнал тревоги. Но теперь она понимала: у нее тоже есть важные дела.
— Поговорим, когда я вернусь, — прошептала она и отключила телефон.
На столе лежала брошюра с видами Альп. Галина раскрыла ее и провела пальцем по глянцевой странице. Ей предстояло увидеть все это своими глазами. И не просто увидеть — прочувствовать, сделать частью себя.
А потом будет новая глава. Может быть, новые путешествия. Может быть, новые отношения. Но она точно знала: эта глава будет написана на ее условиях. Потому что это ее жизнь. И она наконец научилась ею дорожить.