Начало здесь
Роксана (снимая с груди мешочек).
Возьмите. Вот оно.
Сирано (читает). Прощайте. Я умру.
Как это просто все! И ново и не ново.
Жизнь пронеслась, как на ветру
Случайно брошенное слово.
Бывает в жизни все, бывает даже смерть...
Но надо жить и надо сметь.
И если я прошел по спискам неизвестных,
Я не обижен... Hy, не довелось...
Я помню, как сейчас, один из ваших жестов,
Как вы рукой касаетесь волос...
Я не увижу вас. И я хочу кричать:
-- Любимая, прощай! Любимая! Довольно!
Роксана.
Как вы читаете? Мне кажется невольно...
Сирано.
Мне горло душит смерть. Уже пора кончать....
Роксана.
Как вы читаете?
Сирано. ...Любимая, простите,
За жизнь и за любовь, за прерванный покой....
Роксана.
Как вы читаете?
Сирано. Случайное событье....
Роксана.
Как вы читаете? И голос ваш такой
Я слышала уже...
Сирано. ...Искрясь и потухая,
Жизнь теплится еще. Еще я берегу
Свое последнее дыханье...
В свою последнюю строку...
Вы дали мне любовь. Как одинокий марш,
Она звучит во мне, и, может быть, за это
Навеки будет образ ваш
Последним образом поэта....
Роксана.
Как вы читаете?
(Тихо приближается, незаметно для него наклоняется,
глядя на письмо.)
Сирано. Прощайте, дорогая!
Быть может, эти строки пробегая,
Когда я буду нем, вы ощутите вновь
В моем письме живущую любовь....
Роксана (кладя ему руку на плечо).
Как вы читаете? Ведь ночь!.. Уже темно!..
Он вздрагивает, поворачивается, делает жест испуга,
склоняет голову.
Молчание.
Так, значит, вы играли, Сирано,
Роль друга старого почти пятнадцать лет?
Так это были вы?
Сирано. Роксана!
Роксана. Вы?
Сирано. Нет-нет!
Роксана.
Я угадать должна была.
Сирано. Роксана!
Роксана.
Так это были вы?
Сирано. Нет, это был не я.
Роксана.
Великодушие обмана...
И те слова, в которых жизнь моя,
Те письма и слова -- все это было ваше?
И голос ночью ваш?
Сирано. Нет-нет!
Роксана.
Но почему вы не сказали раньше?
Нам не вернуть ушедших лет1
Сирано.
Любовь моя! Но я вас не любил.
Роксана.
Вы лжете! Прошлое выходит из глубин.
И в этом вот письме, в котором день вчерашний,
От Кристиана нет ни строчки? Ничего?
И эти слезы были ваши?
Сирано. Но эта кровь была его!
Роксана.
Здесь ваша кровь. Все остальное чуждо.
Но почему же все, как есть,
Вы рассказали мне сегодня?
Сирано. Потому что...
Э. Ростан "Сирано де Бержерак" *
......Я нажал кнопку звонка. Из-за двери послышалась знаменитая музыкальная заставка "В мире животных".** Щелкнули ригели замка и дверь отворилась. Виктор был в домашней кофте, мятых фланелевых брюках, но почему-то в рыжих мокасинах. Его взгляд выразил удивление, а затем на лице появилось смятение.
- Какими судьбами мэтр?-виноватым голосом нашкодившего пай-мальчика спросил он.
- Добрый вечер, Виктор, Вы один?-сухо спросил я.
- Да, сегодня один, - его голос стал набирать твердость, но я продолжил:
- Можно войти?
- Олег Владимирович, конечно. Для Вас мой дом всегда открыт. Прошу в гостинную. Обувь не снимайте..
- Не стоит, - перебил я его невежливо.-Поговорим здесь, в прихожей. Это , видимо, предназначено Вам, -полуутвердительно, полувопросительно сказал я и протянул ему конверт последнего письма. -И потрудитесь объяснить, что это все значит.
Он нерешительно взял конверт. -Читайте,-потребовал я. Это письмо я получил сегодня от Екатерины Сергеевны. И очень хочу услышать Ваши пояснения.
Он поднял на меня глаза. В них я с удивлением увидел муку и растерянность. Это был не уверенно идущий по жизни Виктор. Передо мной стоял раздавленный и растерянный человек, внутри которого внезапно сломался стержень. Или скорее шар, из которого выпустили гель. Оболочка есть, а обрести прежнюю форму уже не может. - Мэтр, - тихо сказал он. -Давайте я прочту письмо, но поговорим мы завтра. Сейчас уже поздно. У нас сегодня были непростые процессы. А я должен рассказать Вам слишком долгие серьезные вещи.
- Читайте. Я подожду. И поговорим мы сегодня.
Он затравленно посмотрел снова мне в лицо, вздохнул и начал читать.
Меня наполняла какая-то четкая и холодная ярость. Не та, которая застилает туманной пеленой разум, заставляя ломать, бить, рвать все, до чего может дотянуться тело..Нет. Это было сила ледяная, просчитывающая ходы во всей партии. Отрезвляющая и проницательная. Глядя на человека, которого считал своим приятелем и учеником, я понимал, что сейчас я могу потребовать от него всего, что угодно. Прыгнуть с крыши или упасть на колени. Это скорее был манекен, который играет роль живого человека... Кукла, нити от которой вдруг оказались в моих руках. Но жалости не было. - Простите, Олег Владимирович,- закончив читать, он поднял на меня глаза провинившегося щенка. _Простите..Я не знаю, как это произошло, но я впервые в жизни полюбил..До дрожи в коленях. До потери стыда. Помните, когда Вы пришли за советом, я сказал, что это непонятная история. И она меня заинтересовала.Что здесь? Не разыгрывает ли эта женщина комедию, чтобы использовать Вас в какой-то своей игре? Ведь чего только не приходилось видеть в моей адвокатской практике. Да и вообще… Нет, видать, я ее положительно недооценил. И как только удалось выкроить неделю отпуска, когда Вы уехали в Мурманск, я поехал в Симферополь. Приехал. Через турбюро уточнил маршрут, по которому Екатерина Сергеевна водит группы. Подождал ее у той же скамьи, где мы увиделись впервые. И когда она, сделав перерыв, села отдохнуть, я подошел к ней.
- Как Вы посмели назваться мной?!- перебил жестким голосом его я. - Как Вы посмели?
- Поверьте мне, мэтр, это вышло случайно.Она вдруг приняла меня за Вас.. Мы даже толком не успели сказать и пары фраз только договорились о встрече здесь же, у памятника, вечером, и она увела группу. А я еще долго сидел и размышлял о случившемся. Сначала это меня озадачило — то, что она приняла меня за Вас. Потом позабавило. Но я решил, что мне и так удастся ее увлечь, не скрываясь под Вашим именем. Наоборот, та забавная оплошность с ее стороны давала мне шанс на продолжение отношений, ведь она мне очень понравилась. А когда вечером она пришла на место встречи, переодевшись и слегка изменив прическу, я понял, что не смогу открыть ей правду. Я не смогу рискнуть потерять ее. Знаете,Олег Владимирович, в моей жизни было много женщин..Разных, но в те два дня, проведенных с нею рядом, я понял, что она, как сейчас модно говорить, штучной работы. Все пронеслось стремительно, и опомнился я лишь в поезде, который уносил меня назад. В унылую Москву. Да, унылую и скучную, потому что солнце осталось там, в Симферополе. Но все это время меня скребло и раздражало то, что она постоянно с любовью и каким-то восторгом цитировала мне Ваши письма. И смеясь, требовала разъяснения Ваших слов.. Мне с трудом удавалось отвлекать ее и переводить разговор на другое. Но другое ей было скучно и неинтересно. И она все время обращалась ко мне Олег Владимирович.. Если бы слышали, сколько нежности и напевности вкладывала она в Ваше имя.... И я испытывал порой мрачное наслаждение, что я не Вы..
А затем поезд тронулся, и я увидел, как она стоит, подняв на прощание свою тонкую руку. И я почувствовал тоску, точно в последний раз мимо меня проплыло нечто редкое и прекрасное. Но почему «в последний»? Разве уже что-то безвозвратно утрачено? И будто не от меня зависит все это продолжить? А потом ко мне вернулся вопрос, который я в эти дни как бы отталкивал: почему я так и не назвал ей своего подлинного имени? Почему не признался? Но ведь и тут не все потеряно, не правда ли? Неужели после всего, что было, это может иметь значение? Так я говорил себе, это успокаивало меня, и возникшее было чувство вины стало исчезать. Поезд шел, а я чувствовал все возрастающее облегчение, освобождение. Да, говорил я себе, я увлек молодую женщину. Да, я старше, опытнее ее. Но ведь можно взглянуть и по-иному. И она увлекла меня. Но потом я опять говорил себе: ты застал женщину врасплох. В состоянии душевного разброда. Как ты посмотришь ей в глаза когда-либо? И как взглянешь в глаза Олегу Владимировичу? А затем я подумал: все образуется. Так что, приехав в Москву, боялся только одного — встретиться с Вами. Я откладывал со дня на день письмо к Кате и объяснение с Вами, хотя понимал, что этого не избежать. И вот Вы пришли ко мне домой.
А знаете о чем мы говорили в последнюю перед отъездом ночь?
Она сказала, что это наваждение какое-то, и попросила отпустить ее. Что я — свободный человек. Мужчина. Приезжий. Уеду к себе в Москву, и все. Поминай как звали. А я — замужняя женщина. Вся в тенетах. В путах. С ног до головы. Муж. Дочь. Мои родные. Его… И мне тут оставаться после вас. Жить. Как мне жить дальше? Одной?
Я сказал, что есть еще и я, но она возразила, кто я ей? Что она ведь даже вроде бы полюбила по письмам Вас, меня. Ну, как любят старшего брата или отца. И вдруг я приехал и все перевернул. Абсолютно непохожий на свои письма.
И тогда я решил, пусть будет что будет, но я увезу ее в Москву. Все решу на личном фронте и вернусь за ней... Только вот не успех..До Вашего прихода, мэтр..
И тогда я его ударил. Последний раз мне приходилось драться лет двадцать назад. Тогда мы с одним старым знакомым вступились в Казани за девушку. Их было трое, нас двое. Не спортсмены. Но я помню, потом в отделении ноющие костяшки пальцев. Вот и сейчас та же боль.
Виктор удивленно ойкнул, схватившись за подбородок, и комом осел по стене на пол.
Нет, сознание он не потерял. Силы у меня уже не те, что раньше.
- Вставайте, -сказал я устало.- Вы обязаны рассказать ей правду. Поймите, врать бесполезно. И прятать голову под крыло нечестно. Вы и так совершили достаточно.
Он поднялся на ноги, но немного отступил вглубь квартиры, потирая и двигая рукой нижнюю челюсть.
- Синяк будет,-негромко сказал он. Не ожидал такого от Вас. Я не знаю, как это сделать. Я увлекся. Она действительно прелестна. Но я не могу сделать то, что она от меня ждет. Я просто не тот человек. И потом, Вы же знаете, я связан. Я не женат, но у меня.. Наталья... Много лет…
Однако она тоже не девочка. Взрослая, замужняя женщина. С ребенком. Она тоже должна была думать о себе.
- Это Вы себя так сейчас успокаиваете, Виктор?- чуть насмешливо ответил я. - И что же, помогает?
- А по какому, собственно, праву Вы меня осуждаете, мэтр? А Вы-то сами? А Ваши письма? Зачем писали? Я уже давно хотел Вам сказать: все дело вообще в Вашем подходе к жизни. Вы уж извините, дорогой Олег Владимирович, но нельзя же так сегодня! Я знаю, Вы полагаете, что Екатерина Сергеевна так поступила, потому что я моложе. Само собой, это имело значение. Но не главное. А суть в том, что Вы живете в прошлом веке. Нет, это просто чудо, что Вы, адвокат, знающий изнанку жизни как никто, а живете в мире иллюзий. Страдания облагораживают, да? Справедливость торжествует. Скромность украшает. Будь хозяином своего слова. Ну и так далее, тому подобное. В общем — то, что родители обычно говорят детям. А потом на их же глазах делают обратное. А как же? Иначе не проживешь. Нет, все верно, но с поправками. Да, справедливость торжествует. Но вот проблема, как дожить до этого? И хозяева слов своих встречаются. В том смысле: хочу исполню, хочу наплюю. А уж то, что страдание облагораживает, — это точно. Но почему-то страдающих избегают или презирают. Спрашивается, что же им со своим благородством делать? А о скромности слышали, говорят: сам себя не похвалишь — сидишь как оплеванный? Вот и с Екатериной Сергеевной Вы оказались в плену собственных концепций. Вы ей: как Петрарка Лауре. А она не Лаура и даже не тургеневская женщина. А самая современная. Просто письма, одни письма? Сколько это могло продолжаться? Она Вас ждала, а не Ваши концепции. Но Вы не ехали. И правильно делали. Ведь не женились бы? Зачем Вам эта морока — молодая жена? Значит, приехали бы — и роману каюк. Да еще со слезами. А я взял все на себя. Вас уберег от угрызений совести. Она получила хоть что-то реальное. А я…
- Хотите еще получить в челюсть?-спросил я свистящим голосом.
Он замолчал. Потом снова посмотрел на меня и сказал:
- Хорошо, я позвоню ей.
- Будьте так любезны, - ответил я и ушел.
После этого я получил от нее еще письмо. Но уже не распечатывал его и содержания не знаю. Я не хотел бесполезных разговоров с Виктором. Все равно человека не заставишь быть честным, если в нем не возникло этой потребности. Выходит, надо взять объяснение с Катей на себя. Написать ей? Нет, это трусливый выход. Да и потом… Подумать только, что там с ней происходит? Тем более надо ехать. И немедленно. Не дай бог, если она приедет сама. Услышать все это, а потом возвращаться униженной обратно… Ни за что! И я поехал. Разумеется, без предупреждений. Еще не хватало, чтобы она меня встретила. Я хотел было пойти к ней на работу, но потом подумал, что ей будет легче, если встреча произойдет при случайных людях, в свободной обстановке. Поэтому, выяснив в турбюро ее маршрут и часы работы, я стал дожидаться, когда она появится с группой на том же месте, у памятника Пушкину. Я узнал ее сразу. Она шла впереди небольшой группы, глядя перед собой. Знаете, выражение светится изнутри, это не метафора, ни преувеличение. Катя шла легкой походкой в окружении множества людей, но освещаемая каким-то солнечным светом..Изнутри.. Она помолодела, и уже казалась не юной женщиной, а молоденькой девушкой, мечтающей о чем-то прекрасном, нереальном, но таком чистом и нежном, что это сияние заставляло встречных оглядываться на нее, с доброй улыбкой глядя ей вослед...
Она подошла к памятнику и, улыбнувшись, сказала, обращаясь к группе:
- А теперь вы можете сделать несколько снимков и выпить водички. Видите, вон там киоск. Пять минут перерыва, а затем мы пойдем дальше.
Я подошел к ней и негромко спросил:
- А куда мы пойдем дальше?
- О, у нас большой маршрут, -ответила она и посмотрела на меня. - Батюшки! Да я Вас знаю. Постойте, постойте… Ну правильно! Это были Вы! Прошлым летом. Вместе с Олегом Владимировичем. Еще забавную историю мне рассказали. Про кота, помните? Я теперь всех в калошу сажаю! А Олег Владимирович недавно приезжал. Да он Вам, наверное, про меня говорил. Он мне после той, первой встречи стал писать, и я даже поначалу, признаться… А куда он, кстати, пропал? Что это вообще за манера? Надеюсь, не болен?
- Нет, выдавил я.
Она посмотрела на часы и с сожалением сказала:
- Ой, мне же надо вести группу дальше! А может, и вы с нами пойдете?
- Нет. Я должен… Мне надо… - Жаль. Рада была Вас повидать. Увидите Олега Владимировича, передайте, пожалуйста, что я на него очень сержусь. А Вам спасибо. Это очень, очень мило с Вашей стороны, что Вы меня нашли.
Она задумчиво посмотрела на меня и вдруг коснулась губами моей щеки. Потом отступила. Улыбнулась. И исчезла. А я? Я не смог сказать ей правду.
В тот же вечер я уехал обратно в Москву. Эта встреча, как ни странно, уменьшила мое ощущение ответственности за все происшедшее. Собственно, почему? Ведь ничего не изменилось. Но нет! Я ведь ожидал, что, увидев меня, она воскликнет: «Господи! Как же это я могла обмануться?! Ведь это Вам, Вам и только Вам я могла писать». А она этого не сказала. И вот поди же ты! Таково, очевидно, свойство человеческой натуры: придавать слишком большое значение даже простительному невниманию к себе, — как я его тогда понимал. А затем оскорбиться и найти повод, дабы снять груз со своей души. Уж очень мы жалеем себя и готовы пощадить прежде всех. И за счет всех. Так что я хоть и не освободил свою душу целиком от этой истории, но уже значительно меньше стал ею тяготиться. А вспоминая о ней, все чаще ловить себя на том, что думаю о Кате с неприязнью. Вот, значит, до какой степени я был уязвлен тем, что она посмела обмануться! И даже при нашей встрече не угадала истины. Ну не негодяйка ли она после этого?! Я даже стал относиться к Виктору терпимее. И однажды, когда он со мной раскланялся, — а он не переставал этого делать, хотя я проходил мимо него не глядя, — так вот, я ответил ему чем-то вроде кивка. Это дало ему основание в следующий раз, когда мой кивок стал определеннее, уже остановиться около меня.
- Ну, наконец-то, Олег Владимирович, Вы сменили гнев на милость. Я поступил тогда, конечно, плохо, очень дурно. Даже отвратительно. И, поверьте, поняв это, долго не находил себе места. Однако что сделано — сделано. Уж мы-то с Вами знаем, что даже преступников за более тяжкие преступления хоть и карают, но не навсегда. На срок. Уж простите и Вы меня. А она, я уверен, давно забыла. Женская память, знаете…
- Тем не менее от нее пришло еще одно письмо. Примерно с месяц назад.
- И что она пишет?
- Это уже Вы сами прочтите. Письмо адресовано ведь по существу Вам.
Я достал из портфеля запечатанный конверт и отдал его Виктору. Мы присели на ближайшую скамейку у входа в здание Суда. Виктор распечатал конверт, пробежал строчки цепко и быстро. Затем посмотрел на меня и передал письмо мне.
-Прочтите сами.
Милый О.В., что случилось?
Я беспокоюсь.
С тех пор как ты уехал, от тебя ни слова. Я послала тебе письмо — нет ответа. Это — второе.
Я понимаю — дела, но вдруг ты болен?
В голову лезут самые нелепые мысли. Я тут расспрашивала людей, связанных с судом, и они сказали, что иногда преступники при допросах бросаются на следователей. Я, признаться, думала, что происходит наоборот. А на адвокатов?
Идиотство, да? Но как объяснить твое молчание? Ты был всегда таким аккуратным в переписке.
А может, ты хочешь все порвать?
Ты не бойся, так и напиши об этом прямо. И, поверь, тебе не будет от меня никаких хлопот, никаких претензий. Потому что я не строила себе никаких планов.
И вообще, я уже давно поняла, что планы — это чепуха. Все планы могут состояться, а счастья не будет.
А ты — мое счастье, моя любовь, такой, какой ты есть.
И это может продолжаться только тогда— если от сердца.
Без принуждения.
Однако нужна ли я тебе, вот в чем загадка.
Твоя К.
______________________________________________________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ.
*«Сирано де Бержерак» — драма (героическая комедия) в 5 действиях в стихах Эдмона Ростана, написанная в 1897 году.
Письмами Сирано Кристиан завоёвывает любовь капризницы Роксаны. Она назначает ему ночное свидание. Стоя под балконом, Кристиан что-то невразумительно лепечет, и Роксана уже готова уйти. На помощь влюблённому красавцу приходит Сирано. Спрятавшись среди листвы, он шепчет упоительные слова любви, громко повторяемые Кристианом. Заворожённая стихами Сирано, Роксана соглашается подарить возлюбленному поцелуй.
Неприятельская пуля сражает Кристиана, и он умирает на руках Роксаны, не успев ей ничего сказать. На груди у него Роксана находит прощальное письмо, написанное от имени Кристиана отчаявшимся Сирано. Горе Роксаны беспредельно, и благородный Сирано решает сохранить тайну Кристиана. Прошло десять лет. Роксана живёт в монастыре и носит траур. Раз в неделю, всегда в одно и то же время, её навещает Сирано — сообщает ей последние новости. Поэт беден, он нажил себе множество врагов, и вот однажды «страшное бревно упало вдруг с окна и голову разбило там проходившему случайно Сирано». Несчастье случается в тот день, когда Сирано обычно посещает Роксану.
Роксана удивлена — Сирано опаздывает впервые. Наконец появляется смертельно бледный де Бержерак. Выслушав шутливые упрёки кузины, он просит её разрешить ему прочесть прощальное письмо Кристиана. Забывшись, он начинает читать его вслух. Роксана в изумлении смотрит на Сирано: на улице совсем стемнело... Тут она наконец понимает, какую роль добровольно играет Сирано вот уже десять дет...
**История происхождения мелодии из телепередачи «В мире животных»:
- Композиция появилась в 1964 году. Это часть хоровой кантанты аргентинского композитора Ариэля Рамиреса «Рождество Господне». Десятая часть — «Паломничество» — и стала «Жаворонком». Изначально в ней пели о путешествии Девы Марии через пустыню и рождении Иисуса Христа.
- Шансонье Жиль Дрё услышал «Паломничество» в исполнении аргентинской певицы Мерседес Соса и решил позаимствовать мелодию. Он попросил поэта-песенника Пьера Деланоэ адаптировать текст для светской сцены. Новый текст песни посвятили птице — так произведение потеряло религиозный смысл.
- Во Франции песня стала хитом и в 1968 году попала в репертуар гранд-оркестра Поля Мориа. Именно эту запись услышал Александр Згуриди, она же зазвучала и на заставке передачи «В мире животных».
Так появилась легкомысленная песенка «Жаворонок» (Alouette), на мотив которой Поль Мориа создал музыкальную композицию. Её и услышал советский режиссёр Александр Згуриди и выбрал для музыкальной заставки телепередачи «В мире животных».
О.К. Продолжение следует.............................