Телефон тренькнул очередным сообщением, и красная ручка в руке Елизаветы дрогнула, оставив на полях детской тетради кривоватую звездочку. Нужно было проверить еще пятнадцать работ, а в висках уже начинала пульсировать усталость.
— Лизка, ты не поверишь! — светилось на экране сообщение от Аллы. — Твой Коленька опять у нас обедал. И знаешь с кем?
Елизавета отложила ручку, потерла слипающиеся глаза. Часы показывали начало одиннадцатого — самое время для очередной порции намеков от старой подруги. В последнее время Алла словно с цепи сорвалась, строча сообщения о том, как Николай захаживает в их кафе то с одной сотрудницей, то с другой.
«И что тут такого», — в который раз подумала Елизавета, откладывая телефон. Ничего удивительного, что жених обедает рядом с работой. Его офис буквально через дорогу от кафешки, где работает Алла.
Она вернулась к тетрадям, но мысли уже разбегались. Вспомнилось, как два года назад впервые увидела Николая — высокого, подтянутого, в идеально отглаженной рубашке. Он тогда забирал племянницу из школы, а Елизавета вела свой второй класс на физкультуру. Их взгляды встретились всего на мгновение, но этого хватило, чтобы что-то екнуло в груди.
Потом оказалось, что сестра Николая — давняя знакомая Галины Максимовны, Лизиной мамы. Так и закрутилось. Прогулки в парке, долгие разговоры за чашкой кофе, первый поцелуй под моросящим осенним дождем. А теперь вот — свадьба через месяц.
Телефон снова подал голос.
— Лиз, ты что молчишь? — допытывалась Алла. — Может, тебе все-таки стоит присмотреться к своему женишку повнимательнее? Сегодня он был с той самой блондинкой. Уже третий раз за неделю!
Елизавета поморщилась. С этой загадочной блондинкой она уже была заочно знакома — Алла твердила о ней который день. То они с Николаем якобы мило беседовали за столиком у окна, то смеялись над чем-то, склонившись друг к другу.
— Алл, это наверняка просто коллега, — набрала Елизавета. — У них в отделе много женщин работает.
— Ой, да я-то просто так говорю! — тут же открестилась подруга. — Переживаю за тебя, вот и все.
Но сомнения уже заворочались где-то под сердцем. А что, если Алла права? Что, если Николай действительно...
«Прекрати!» — одернула себя Елизавета. Нельзя даже думать о таком. Николай не похож на тех, кто способен на предательство. Да и зачем ему это — когда до свадьбы остались считанные недели?
Остаток вечера она промучилась над тетрадями, то и дело соскальзывая мыслями к словам подруги. Сон пришел только под утро — тревожный, зыбкий.
***
А на следующий день, когда они с Николаем договорились поужинать в их любимом ресторанчике, пришло то самое сообщение.
— Лизка!!! — буквально кричали заглавные буквы. — Я только что видела, как твой Коленька целовался с этой блондинкой прямо у входа в офис! И она ему что-то подарила — он сразу убрал в карман пиджака. По-моему, тебе стоит это проверить!
Елизавета почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Николай как раз отлучился в уборную, оставив пиджак на спинке стула. Вот он — темно-синий, в тонкую полоску, чуть помятый после рабочего дня. Стоит только протянуть руку...
«Нет!» — одернула она себя. Это подло — рыться в чужих карманах. Если она не доверяет жениху настолько, что готова опуститься до такого — зачем вообще выходить за него?
Но пальцы уже подрагивали от желания проверить. Всего один быстрый взгляд — и все встанет на свои места. Либо Алла окажется права, либо...
Елизавета закусила губу. В зале ресторана было душно, музыка била по нервам. Официант, проходя мимо, покосился на нее с любопытством — наверное, заметил, как она пялится на пиджак.
«А вдруг и правда?..» Мысль обожгла, словно кипятком. Вдруг Николай действительно встречается с кем-то? Может, даже не первый месяц? А она, дурочка, витает в облаках, выбирает платье, заказывает кольца...
Рука сама потянулась к пиджаку. Еще секунда — и она узнает правду. Какой бы горькой она ни была.
За спиной послышались знакомые шаги. Елизавета отдернула руку, словно обжегшись. Щеки горели от стыда.
— Что-то случилось? — спросил Николай, усаживаясь напротив. — У тебя такое лицо странное.
Елизавета сглотнула комок в горле. Нужно было что-то ответить, но язык словно прилип к нёбу.
— Коля, нам нужно поговорить, — выдавила Елизавета, комкая в пальцах салфетку. — Это важно.
Николай отложил вилку, внимательно вглядываясь в ее лицо. В свете ресторанных ламп его глаза казались почти черными.
— Что-то случилось? — Повторил он. В его голосе прозвучала неподдельная тревога. — Ты какая-то странная весь вечер.
Елизавета глубоко вздохнула. Слова царапали горло, но она заставила себя произнести:
— Алла говорит, что видела тебя сегодня... с какой-то блондинкой. У входа в офис.
Его брови удивленно поползли вверх.
— И что? — Николай пожал плечами. — У нас половина отдела — блондинки. Ты же знаешь.
— Она говорит, вы целовались, — выпалила Елизавета. — И эта женщина что-то тебе подарила. Ты положил это в карман пиджака.
На его лице отразилось искреннее недоумение.
— Что за бред? — Он нахмурился. — Никого я не целовал. И ничего мне никто...
Он осекся, потянулся к пиджаку. Порывшись в кармане, извлек смятый клочок подарочной бумаги с надписью «любимому Коленьке».
Елизавета почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Значит, все правда? Значит, Алла не врала?
Но Николай уже разворачивал бумажку, разглаживал ее на столе. Его лицо становилось все мрачнее.
— Так вот оно что, — процедил он сквозь зубы. — Теперь все понятно.
— Что понятно? — Елизавета с трудом узнала свой голос — такой он был хриплый, надтреснутый.
— Лиза, это почерк Аллы, — тихо произнес Николай. — Я его хорошо знаю. Она постоянно оставляет мне записки на чеках, когда я расплачиваюсь в кафе.
Елизавета моргнула.
— Какие... записки?
Николай тяжело вздохнул, потер переносицу.
— Я не хотел тебе говорить. Не хотел портить вашу дружбу. Но, похоже, придется. — Он помолчал. — Алла уже несколько месяцев пытается со мной флиртовать. То комплименты отпускает, то записки эти дурацкие подсовывает. Я не обращал внимания, думал — само пройдет.
— Но как... — Елизавета растерянно заморгала. — Как она могла? Мы же с детства дружим!
— Вот именно — с детства, — мягко произнес Николай. — А я появился в твоей жизни всего два года назад. Может, ей это не по душе?
В голове у Елизаветы словно щелкнуло. Она вспомнила, как изменилась Алла, когда узнала о свадьбе. Как начала язвить по поводу и без. Как старательно выискивала недостатки в Николае.
— Господи, какая же я дура! — простонала она, закрывая лицо руками. — Как я могла в это поверить? Как могла усомниться в тебе?
Николай протянул руку через стол, ласково отвел ее ладони от лица.
— Эй, ну перестань. Ты просто слишком доверчивая. И слишком верная — своим друзьям, своим принципам. Это не недостаток, Лиз. Это то, за что я тебя люблю.
От его слов на глаза навернулись слезы. Елизавета порывисто вскочила.
— Мне нужно с ней поговорить. Прямо сейчас!
— Подожди... — начал было Николай, но она уже набирала номер.
— Алла? Нам надо встретиться. Да, сейчас. В твоем кафе, через полчаса.
Положив трубку, она повернулась к жениху:
— Поедешь со мной?
Он покачал головой:
— Нет, милая. Это ваш разговор. Разберитесь сами.
***
Алла ждала ее за дальним столиком — прямая, как струна, с вызывающе накрашенными губами. При виде Елизаветы она картинно всплеснула руками:
— Лизонька! Ну наконец-то! Я так волновалась...
— Перестань, — оборвала ее Елизавета. — Хватит притворяться.
Алла осеклась. По ее лицу пробежала тень.
— Не понимаю, о чем ты.
— Все ты понимаешь. — Елизавета положила на стол смятую записку. — Это твой почерк, Алла. И твои выдумки — про поцелуи, про свидания. Зачем? Зачем ты все это устроила?
На миг в глазах подруги мелькнуло что-то похожее на раскаяние. Но тут же сменилось злостью.
— А ты как думаешь? — прошипела она. — Думаешь, легко смотреть, как у тебя все складывается? Красивый жених, свадьба на носу, счастливая жизнь впереди! А я? Мне что, вечно прозябать в этой забегаловке? Одной, никому не нужной?
— При чем тут это? — растерянно пробормотала Елизавета. — Мы же подруги...
— Подруги! — Алла истерически рассмеялась. — Да какие мы подруги? Ты всегда была на шаг впереди — отличница, любимица учителей, папина дочка! А я так, на подхвате. И теперь то же самое! Ты будешь женой преуспевающего финансиста, а я...
Она осеклась, закусила губу. По щеке размазалась тушь.
— Знаешь что? — тихо произнесла Елизавета. — Ты права. Мы действительно не подруги. Настоящая подруга не стала бы так поступать.
Она встала, одернула платье.
— Прощай, Алла. Надеюсь, ты найдешь свое счастье — когда научишься радоваться чужому.
Выйдя из кафе, Елизавета глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух. На душе было горько, но одновременно — легко, словно она сбросила тяжелый рюкзак с плеч.
Телефон в сумочке звякнул. «Как ты?» — спрашивал Николай.
«Жива, — набрала она в ответ. — Приезжай ко мне? Нам надо кое-что обсудить».
Через полчаса они сидели на кухне у Елизаветы, и она, прихлебывая горячий чай, рассказывала жениху о разговоре с бывшей подругой.
— Знаешь, что самое обидное? — вздохнула она. — То, что я никогда не считала ее хуже себя. Наоборот — всегда восхищалась ее легкостью, умением находить общий язык с людьми. А она все это время...
— Тише, — Николай погладил ее по руке. — Не вини себя. Ты не могла знать.
— Могла, — упрямо мотнула головой Елизавета. — Должна была заметить. Но я так привыкла считать ее лучшей подругой, что не замечала очевидного.
Они помолчали. За окном сгущались сумерки, на кухне пахло липовым чаем и сдобными булочками, которые напекла с утра Галина Максимовна.
— Слушай, — вдруг оживился Николай, — Мы же не будем звать ее на свадьбу? Незачем портить праздник.
— Конечно, — кивнула Елизавета. — И знаешь что еще? Давай не будем больше ходить в то кафе. Найдешь другое место для обедов?
— Замётано! — Николай чмокнул ее в нос. — Тем более, там все равно невкусно готовят.
Елизавета рассмеялась — впервые за этот безумный день. И подумала, что, может быть, так даже лучше. Лучше узнать правду сейчас, чем продолжать жить в иллюзиях. Ведь настоящая дружба — это не привычка и не обязательство. Это умение радоваться чужому счастью как своему.
А еще — верить тем, кто действительно этого достоин.
---
Автор: Снежана Морозова
Баба Нюра едет на восток
Баба Нюра всю свою жизнь прожила в деревне «Большие гуси». Здесь она родилась, здесь выросла, вышла замуж, родила и воспитала дочерей. Здесь она и состарилась. Бабе Нюре стукнуло девяносто два года, но до последних дней она была в здравом уме и ясной памяти: работала в огороде, следила за порядком в доме, нянчила внуков и правнуков.
Но человеческая жизнь, увы, не бесконечна, каким бы выносливым ни был человек. Баба Нюра почуяла приближение смерти. Она уже не выходила на улицу, не сидела на лавочке, в ожидании автомагазина, чтобы занять очередь. Баба Нюра облюбовала уютное кресло, недавно купленное дочерью в городе, в большом мебельном магазине. Кресло, глубокое, широченное, мягкое и шелковистое на ощупь, очень Нюре понравилось. Ухнешь в его податливую глубину – хорошо! Можно телевизор посмотреть, а можно и подремать. Баба Нюра так и делала: попросит включить ей канал про путешественников, и сидит часами.
Дочь Вера, сама уже в почтенных годах, никому не могла объяснить, с чего это Нюра так запала на туристический канал. Она, в отличие от матери, мало-мало, страну повидала: и Ленинград видела, и в Сочи по профсоюзной путевке отдохнула, и в Вологде, у родителей покойного мужа Гриши гостила.
- Наверное, захотелось маме сменить обстановку. Ну что это? Все время в деревне, с ума сойти можно! – говорила она.
Баба Нюра напоминала себе старое дерево, прочно вросшее корнями в землю. Вот она дышит, дает плоды, мерзнет зимой и радуется весне, но никогда не стронется с места. Странно, но раньше она даже не задумывалась об этом. Некогда было задумываться. С детства она только и помнила: труд, труд, труд под огненными буквами писанными лозунгами на кумачовых материях. Столько рубах можно было нашить – всех парней и девок обрядить в красные рубахи. И золотыми кисточками подпоясать – краше не было бы деревни!
Но этот материал, щедро выписываемый справедливым государством на знамена, для шитья одежи не полагался. В лучшем случае – простенький ситчик, а то и домотканный небеленый лен. И обувка – пара на всю семью. В школу бегали босиком до самых морозов, а зимами на печи сидели, и пока строгая учительница Ирина Васильевна, деревенский царь и Бог, не явилась к мамке с тятей в дом и не отругала их прямо при детях, пригрозив тюрьмой «за вредительство».
- Я вас привлеку за отлынивание от святого для каждого советского человека дела – просвещения! Учение – свет! А вы детей в школу не пускаете! – Ирина Васильевна сыпала звонкими, совершенно непонятными фразами, рубила с плеча, и тоненькие ноздри ее хищно раздувались при этом, - я Сталину напишу!
Волшебное слово «Сталин» подействовало на тятю магически. Он продал телку, упросил председателя дать ему лошаденку и на целых три дня пропал в районном городе. Вернулся мрачнее тучи. На телку надеялись: старая корова в нынешнем году стала яловой, и молодую телушку собирались оставить при себе. А теперь молока не будет. Зато удалось купить три пары ботинок и рулон сатина. Мать, всплакнув, уселась за шитье рубашек для братьев и платья для Нюрки, мелочи пузатой – какая ей школа?