- Ты думаешь, я не вижу, как ты меня презираешь?
- Галина Васильевна, я никогда...
Первая встреча со свекровью сразу расставила все точки. Я помню, как Алексей привёл меня в их дом - уютную квартиру с запахом свежей выпечки. Но гостеприимство длилось ровно до момента, пока его мать не узнала, что я пишу книги.
- Писательница? - она произнесла это слово с таким презрением, будто я призналась в чём-то постыдном. - И на что вы живёте, позвольте спросить?
Алексей сжал мою руку под столом.
- Мама, Анна работает редактором в журнале.
- Подработка, - отрезала Галина Васильевна. - Не работа для настоящей женщины.
***
Шесть месяцев пронеслись как один день. Я до сих пор помню нашу первую встречу в книжном — Алексей случайно взял последний экземпляр романа, за которым я охотилась неделями. Наши пальцы соприкоснулись на обложке, и что-то замкнуло. Электричество, не иначе. Он уступил мне книгу, но взамен попросил телефон. "Хочу узнать, стоила ли она сражения," — пошутил он тогда.
Мы встречались каждый вечер. Бродили по паркам, просиживали до закрытия в маленьких кафе, где нас уже знали по именам. Алексей читал мои рассказы, я слушала его истории о работе. Звёзды складывались в созвездия специально для нас.
Когда он сделал предложение, мы стояли на мосту через речку в городском парке. Дождь лил как из ведра, но Алексей всё равно опустился на одно колено. "Я промокну до нитки, но не встану, пока не услышу твой ответ," — сказал он, и мы оба расхохотались. Я кричала "да" так громко, что испугала пробегавшую мимо собаку.
Мы были два безумца, уверенных, что наша любовь сильнее всего на свете. Непробиваемый щит от проблем, защита от всех невзгод. Никто — ни его мать, ни моя неустроенная карьера, ни крошечная съёмная квартира — не мог разрушить наш воздушный замок счастья. Даже его мать.
Ах, как же сладко верить в сказки, когда влюблён.
Как же я ошибалась.
- Ты опять в этих джинсах? - Галина Васильевна поджимала губы каждый раз, когда видела меня. - Моя невестка похожа на студентку, а не на жену моего сына.
Я старалась не обращать внимания. Улыбалась. Молчала.
- Она привыкнет, - говорил Алексей вечерами, когда мы оставались одни. - Просто ей нужно время.
Но время шло, а ничего не менялось.
***
- И что, тебе опять отказали? - в голосе свекрови звучало плохо скрываемое удовлетворение. - Может, пора признать, что твои сказки никому не нужны?
Я держала в руках очередное письмо от издательства. Вежливый отказ. "Ваша рукопись интересна, но не соответствует нашей текущей издательской политике".
- Я не сдамся, - тихо сказала я.
- Упрямство - не лучшее качество для женщины, - отрезала Галина Васильевна. - Вон, посмотри на меня. Я в твоём возрасте уже своё ателье открыла. А ты? Слушай меня и подчиняйся, тогда будешь успешной женщиной.
Она всегда говорила о своём ателье с гордостью. Небольшое помещение в центре города, несколько верных клиентов. Для неё это было всё.
Я не отвечала. Просто шла к компьютеру и продолжала писать. Ночами, когда Алексей спал. Верила - моё время придёт.
Утро началось как обычно. Письмо в почтовом ящике — вероятно, очередной отказ. Я привыкла. За два года их накопилось столько, что можно было оклеить ими стену. Но этот конверт был другим. Плотная бумага, логотип крупного издательства «Золотое перо». Руки дрожали, когда я вскрывала письмо.
«...рады сообщить, что Ваша рукопись "Сквозь туман" принята к публикации... предлагаем Вам контракт на три книги серии...»
Воздух застыл. Я перечитывала строки снова и снова, не веря своим глазам. Они предлагали аванс, о котором я даже мечтать не смела. Больше, чем годовой доход ателье Галины Васильевны.
Алексей нашел меня сидящей на полу посреди кухни, с письмом в руках.
- Аня? Что случилось?
Я молча протянула ему письмо. Он пробежал глазами по строчкам, а потом поднял на меня взгляд.
- Ты... ты сделала это! - его глаза сияли. - Я же говорил! Я всегда знал!
Он подхватил меня на руки, закружил по кухне. Мы смеялись, как дети.
***
На семейном ужине Галина Васильевна была особенно язвительна. Ателье теряло клиентов, и её настроение было хуже некуда.
- Конечно, эта новая швейная мастерская просто демпингует, - она резала мясо с таким ожесточением, словно это был её конкурент. - Никакого представления о качестве. Но люди сейчас только на цену смотрят.
Я поймала взгляд свекра. Владимир Петрович слегка подмигнул мне. Он знал о моем контракте — Алексей не смог сдержаться и рассказал отцу.
- А как твои писульки, Анна? - внезапно обратилась ко мне свекровь. - Всё ещё веришь, что станешь Дарьей Донцовой?
Алексей напрягся, но я положила руку ему на колено.
- У меня всё хорошо, Галина Васильевна. Спасибо, что интересуетесь.
Я не стала говорить о контракте. Не из мести. Просто... это был мой момент. И я хотела сохранить его для себя.
***
Моя книга вышла через полгода. «Сквозь туман» — история девушки, которая нашла в себе силы противостоять миру. Выход совпал с очередным семейным праздником — днём рождения Алексея.
- Ты не подарила сыну даже открытку? - Галина Васильевна окинула меня презрительным взглядом, когда все собрались за столом.
Алексей улыбнулся и достал из-под стола мой подарок — первый экземпляр книги с автографом.
- Мама, это лучший подарок, который я когда-либо получал.
Свекровь взяла книгу, пролистала несколько страниц с явным скепсисом.
- Издали твою сказку? Надо же... - она перевернула книгу, увидела моё фото. - Могла бы и причесаться для фотографии. Выглядишь как... — она осеклась, заметив в глазах сына опасный блеск.
- Мам, хватит, - тихо, но твёрдо сказал Алексей.
Это был первый раз, когда он открыто возразил ей.
***
За первый месяц книга разошлась тиражом, о котором я даже не мечтала. За ней последовал звонок от литературного агента — права на перевод хотели купить в трёх странах. Я работала как одержимая над продолжением.
А ателье Галины Васильевны закрывалось. Одна за другой уходили швеи, клиенты выбирали более современные услуги.
- Двадцать лет! Двадцать лет я создавала это дело! - кричала она, когда мы с Алексеем приехали по её звонку. - И теперь всё рушится! Мне нужны деньги, Алёша. Мне нужно платить аренду...
Алексей молчал. Потом тихо сказал:
- Мам, я тебе помогаю, ты знаешь, но у меня лично нет таких денег...
- Конечно, - перебила его Галина Васильевна. - Теперь эта... твоя жена важнее матери!
- У Ани свои деньги, - впервые за всё это время я увидела, как Алексей по-настоящему злится. - И она не обязана...
- А мне всегда было ясно, что она вышла за тебя из-за денег!
Я не выдержала:
- Галина Васильевна, вы прекрасно знаете, что когда мы познакомились, у Алексея ничего не было.
- Да как ты смеешь...
- Хватит, - Алексей встал. - Мы уходим. И да, мама. Возможно, тебе стоит наконец признать, что мир изменился. А ты — нет.
***
Через неделю Владимир Петрович позвонил нам. Галина Васильевна выставила ателье на продажу. Она была в отчаянии — покупателей не находилось. Долги росли.
Я долго сидела с телефоном в руке после этого разговора. Потом набрала номер своего литературного агента.
- Марина, помнишь, ты говорила, что аванс за зарубежные права вот-вот придёт? На какую сумму я могу рассчитывать?
Цифра, которую она назвала, заставила меня глубоко вздохнуть. Этого было более чем достаточно.
Я нашла телефон риэлтора, занимающегося продажей ателье.
- Здравствуйте. Меня интересует покупка помещения на Ленинском проспекте...
Сделка прошла быстро и без лишнего шума. Я настояла на анонимности покупателя — хотела увидеть лицо Галины Васильевны, когда она узнает, кто новый владелец её драгоценного ателье. Владимир Петрович позвонил рано утром:
- Анна, она получила деньги. Сказала, что завтра придёт забрать личные вещи. В десять утра.
Алексей смотрел на меня с беспокойством:
- Ты уверена, что хочешь сделать это лично? Может, просто отправим управляющего?
- Нет, - я покачала головой. - Это должна быть я.
***
Я приехала к ателье раньше назначенного времени. Вывеска «У Галины» еще висела над входом — скоро её снимут. Ключ легко повернулся в замке.
Внутри пахло тканью и духами Галины Васильевны — тяжёлый, слишком сладкий аромат. Я прошлась по помещению. Манекены, швейные машинки, стеллажи с тканями. Здесь она чувствовала себя королевой. Здесь она унижала своих работниц, здесь она принимала клиентов с тем высокомерием, которое считала признаком профессионализма.
Ровно в десять дверь открылась. Галина Васильевна замерла на пороге, увидев меня.
- Ты? Что ты здесь делаешь?
Она выглядела постаревшей. Осунувшейся. Но в глазах всё ещё горел прежний огонь.
- Я здесь, потому что это теперь моё ателье, - спокойно ответила я.
- Что?
- Я купила его, Галина Васильевна. Вчера вам перевели деньги от моего имени.
Она побледнела, схватилась за стойку.
- Не может быть...
- Может. Мои книги хорошо продаются.
Она смотрела на меня так, словно видела впервые.
- Зачем? Зачем тебе моё ателье? Ты же ничего не понимаешь в шитье!
Я подошла ближе:
- А вы ничего не понимаете в людях, Галина Васильевна. Все эти годы вы смотрели на меня сверху вниз. Считали бездарностью. Говорили, что я не достойна вашего сына.
- И что, теперь ты пришла унизить меня? Отомстить?
Я покачала головой:
- Нет. Я пришла сказать, что вы уволены.
Её лицо исказилось:
- Ты не можешь! Это моё дело! Моя жизнь!
- Нет, Галина Васильевна. Теперь это моё. А вам пора уйти.
***
Она выходила из ателье, сгорбившись, с коробкой личных вещей в руках. У дверей столкнулась с Алексеем. Он пришёл поддержать меня.
- Алёша, - её голос дрогнул. - Неужели ты позволишь ей так поступить с твоей матерью?
Алексей посмотрел на неё без эмоций:
- А ты позволяла себе унижать мою жену. Годами. И где я был тогда?
Она отшатнулась, как от удара.
- Я твоя мать!
- Да. И я всегда буду твоим сыном. Но ты больше не будешь управлять моей жизнью. Или жизнью Анны.
Она резко обернулась, и на мгновение наши взгляды встретились. В её глазах, обычно холодных и полных превосходства, теперь плескалось что-то совершенно новое. Это был страх — чистый, первобытный, неприкрытый. Страх человека, который внезапно понял, что потерял всё. Её зрачки расширились, губы дрогнули, а морщины вокруг глаз глубоко врезались в кожу. Железная Галина Васильевна, несгибаемая царица своего маленького королевства, впервые смотрела на меня снизу вверх. В этот момент она казалась маленькой и хрупкой — женщиной, чья защитная броня наконец раскололась, обнажив беззащитное нутро. Я почти физически ощутила, как между нами перетекает власть. Годы унижений, насмешек и презрения сконцентрировались в этом взгляде, трансформируясь в молчаливое признание поражения.
- Что будет с ателье?
- Я превращу его в литературное кафе, - ответила я. - Место, где люди смогут читать книги, общаться с писателями. Место, где творчество будет ценить.
Она кивнула, словно мои слова были последним ударом.
- Ты всегда этого хотела, да? Уничтожить меня?
- Нет, Галина Васильевна. Я хотела быть счастливой. С вашим сыном. А вы всегда стояли между нами.
Она молча вышла на улицу.
***
Через месяц Владимир Петрович переехал к нам. Мы купили дом за городом — достаточно большой для всех. Он много времени проводил в саду.
- Знаешь, - сказал он однажды, когда мы пили чай на террасе, - она никогда не была такой. До свадьбы. До рождения Алексея.
- Что случилось?
- Страх, - он пожал плечами. - Страх потерять контроль. Страх быть никем. Она росла в бедности, и клялась, что никогда... - он вздохнул. - Я не оправдываю её. Просто объясняю.
Алексей вышел на террасу с газетой в руках:
- Твоя третья книга в списке бестселлеров. Снова.
Я улыбнулась. В этот момент зазвонил телефон Владимира Петровича. Он нахмурился, глядя на экран.
- Это она, - сказал он, вставая. - Впервые за три месяца.
Он ушёл в дом. Вернулся через несколько минут.
- Галина просит прощения, - тихо сказал он. - Она в больнице. Сердце.
Мы с Алексеем переглянулись.
- Что ты хочешь делать? - спросила я.
Он взял меня за руку:
- Я поеду к ней. Но только если ты не против.
- Я поеду с тобой, - ответила я.
В больничной палате Галина Васильевна выглядела непривычно маленькой среди белых простыней.
Дверь в палату скрипнула, и Галина Васильевна вздрогнула. Она явно не ожидала увидеть нас обоих — её глаза широко распахнулись, а рука невольно потянулась поправить растрепавшиеся седые волосы. На мгновение повисла тишина, нарушаемая только мерным писком кардиомонитора. Алексей сжал мою ладонь, и мы подошли ближе к кровати.
— Зачем вы пришли? — голос её звучал тихо, надломленно.
— Ты моя мать, — просто ответил Алексей.
Она посмотрела на меня долгим взглядом. В её глазах что-то надломилось, словно плотина, годами сдерживавшая настоящие чувства.
— Знаешь, Аня, — она впервые назвала меня по имени без презрения, — когда я увидела твою книгу... твоё имя на обложке... — она сглотнула, — я рыдала той ночью. В ванной, чтобы никто не слышал.
Её пальцы нервно теребили край больничного одеяла.
— Я ведь тоже когда-то писала. Целые тетради исписывала историями. Мечтала... — она горько усмехнулась, — глупо сейчас говорить, о чём я мечтала. Жизнь прошла.
— Почему вы бросили? — спросила я осторожно.
— Не бросила, — она покачала головой. — Отказалась. Сознательно. Потому что так было правильно. Так было нужно. Кормить семью, выживать. — Она вдруг посмотрела мне прямо в глаза: — Я не тебя ненавидела, Аня. А отражение своей несбывшейся жизни. Каждый раз, когда видела, как ты упрямо пишешь, веришь в свою мечту... будто ножом по сердцу. Вечерами я тайком читала твои книги и видела в них отражение не сбывшихся мечт. В юности я тоже писала, но отец сжёг мои рукописи, назвав блажью.
Выздоровление было долгим, но не только для её сердца. Мы разговаривали – действительно разговаривали – впервые за все эти годы. Алексей часами сидел между нами, наблюдая, как две главные женщины его жизни заново узнают друг друга. Я подарила Галине Васильевне ежедневник. "Начните снова," — предложила я. — "Просто для себя." Она колебалась, но в тот же вечер я увидела, как её рука быстро скользит по страницам, впервые за десятилетия освобождая слова, запертые внутри.
Весной литературное кафе открылось в обновлённом помещении бывшего ателье. Неожиданно для всех Галина Васильевна предложила организовать при нём швейный кружок – "для тех, кто хочет шить для души". В день открытия она дрожащим голосом прочла свой первый рассказ – о женщине, которая потеряла себя и нашла благодаря прощению. Когда аплодисменты стихли, мы стояли в обнимку – я, Алексей, его родители. Четыре человека, которые наконец научились видеть друг в друге не врагов, а отражения собственных надежд, страхов и нереализованных возможностей.
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.