Зима пришла неожиданно быстро. Вчера ещё была унылая слякоть, грязные лужи, холодный ветер, а сегодня двор покрылся пушистым белым одеялом, и сугробы выросли почти до колен. Воздух стал звенящим, морозным, пропитанным запахом дыма из чужих труб.
Серёжа стоял у окна и рисовал пальцем узоры на запотевшем стекле. Каждый год зимой стекло покрывалось тонким слоем льда, и он любил царапать его ногтем — получались снежинки, хоть и не такие красивые, как настоящие, зато его, личные.
Он любил зиму. Особенно такую — пушистую, сверкающую.
Ему казалось, что снег светится изнутри, и если присмотреться, то в каждом сугробе можно увидеть крошечных невидимых фей.
Они прятались между искрящимися снежинками, перелетали с сугроба на сугроб, оставляя за собой тонкие, едва заметные следы. Иногда, если долго-долго смотреть, можно заметить, как кто-то невидимый шевельнул снежинку или тихо вздохнул, поднимая лёгкую пудру морозного воздуха.
Феи наверняка жили в самых больших сугробах, кутались в снежные одеяла и рассказывали друг другу сказки. А ночью, когда люди засыпали, осторожно выбирались из своих укрытий и танцевали в лунном свете.
Серёже всегда хотелось поймать одну из них. Не чтобы посадить в банку, как жуков летом, а просто, чтобы подержать в ладонях, согреть, рассмотреть поближе.
Но стоило сделать шаг, как феи исчезали, оставляя только тихий хруст снега под ногами.
Зима пахла мандаринами, хвоей и чем-то волшебным. Хотя в их доме никто не ставил ёлку.
Не было ни игрушек, ни гирлянд, ни ярких огоньков в окнах. Только старый календарь на стене, где мама обводила красной ручкой последние дни декабря, да запах коричной выпечки из соседней квартиры, просачивающийся в щель под дверью.
Но даже без ёлки Серёжа чувствовал, что Новый год близко.
Где-то за окнами сверкали разноцветные гирлянды, дети лепили снеговиков, а в магазине уже продавали шоколадные конфеты в золотой фольге.
Иногда, если закрыть глаза и глубоко вдохнуть морозный воздух, можно представить, что дома тоже стоит нарядная ёлка — большая, пушистая, с серебристыми шишками и стеклянными шарами, которые отражают огоньки.
Он не знал, каково это — засыпать под мягкий свет гирлянд.
Но знал, что зима всё равно чудесная.
И всё равно ждал Новый год.
Каждый год он загадывал подарок. Не просил, а именно загадывал — вдруг Дед Мороз всё-таки существует? В прошлом году хотел коньки, но утром под подушкой оказался шерстяной шарф. В позапрошлом — машинку на пульте управления, а получил носки с оленями.
Серёжа не обиделся. Шарф был тёплым, носки — нужными. Просто это было… не совсем то, чего он ждал.
В этом году он мечтал о красной игрушечной машинке с открывающимися дверцами. Он видел её в магазине, когда ходил с мамой за продуктами. Машинка стояла на самой верхней полке за стеклом, как будто была чем-то особенным.
— Можно мне такую? — тогда тихо спросил он.
Мама тяжело вздохнула, провела пальцами по его макушке и отвела взгляд.
— Денег нет, Серёж.
Он больше не спрашивал. Зачем расстраивать маму?
Серёжа понимал, что ей и так тяжело. Она работала допоздна, приходила уставшая, иногда даже забывала поужинать. Он видел, как по вечерам она сидела у окна, просто смотрела в темноту и тихо вздыхала.
Папа… Папа просто не жил с ними. Когда-то давно он читал Серёже книжки перед сном, катал на плечах. А потом ушёл, оставив в доме пустоту, похожую на сквозняк.
Иногда он приходил. Бросал на стол несколько смятых купюр, спрашивал у мамы что-то глухим голосом, клал руку на Серёжкину голову — но как-то неловко, по-чужому.
А потом снова исчезал.
Серёжа всё понимал. Но от этого желание иметь эту машинку не становилось меньше.
Вдруг у него в голове родилась мысль…
«Я же могу заработать сам!»
***
Эта мысль так прочно засела в голове, что Серёжа даже забыл о холоде. Он резко отвернулся от окна и сел на кровать, перебирая в уме варианты.
Где можно заработать деньги?
Продавать что-то? Но у него ничего нет. Раздавать газеты? Кому они нужны? Дворник дядя Витя жаловался, что в их районе даже бесплатные листовки валяются в снегу. Мыть машины? Какие машины? Стоянка возле дома почти пустая, а те, что есть, покрыты ледяной коркой, будто спрятались от зимы.
Он задумался. Что умеет он сам?
И вдруг вспомнил.
Недавно сосед дядя Гриша вышел на улицу с лопатой и долго ворчал:
— Сколько же снегу навалило! Хоть бы кто помог, спина-то не железная…
«Точно! Буду чистить снег!»
Серёжа вскочил. Натянул варежки — одну порвал ещё в прошлом году, мама зашила, но шов колол палец. Быстро выбежал на улицу.
За ночь выпало столько снега, что казалось, будто двор вытянулся в высоту. Белые сугробы нависали по краям дорожек, в воздухе стоял запах морозного железа. Люди шли очень медленно, подняв воротники и кутаясь в колючие шарфы.
Серёжа взбежал по ступенькам, открыл дверь общего балкона и вытащил лопату. Деревянная ручка была холодной и скользкой, но он не обращал на это внимания.
Сначала расчистил их подъезд. Потом — соседний. Лопата была тяжёлой, руки быстро замёрзли, пальцы начали неметь. Он снимал варежку, дышал на ладонь и снова принимался за работу.
Он даже не думал сдаваться. Ведь все это не просто так, в конце его будет ждать заслуженная награда, а уж с какой гордостью он покажет эту машинку маме! И мама удивится и всплеснет руками. А потом обнимет его и крепко прижмет. А он почувствует её теплое дыхание на своей макушке.
Вдруг кто-то кашлянул рядом.
— Мальчик, ты чего это?
Серёжа поднял голову. Перед ним стояла бабушка из второго подъезда — та самая, которая всегда сидела у окна и следила за двором, словно проверяя, как себя ведут люди, не проказничают ли дети, не происходит ли чего-нибудь неправильного.
— Я снег чищу. Может, вам тоже надо помочь?
Бабушка слегка прищурилась, оглядела его с ног до головы.
— Так ты за деньги, что ли?
— Ну… да.
Она медленно полезла в карман и достала блестящий рубль.
— Вот тебе. Расчисти и мне дорожку, а то я ноги переломаю.
Серёжа взял монетку. Она была холодной, тяжёлой. У него ещё никогда не было собственных денег.
Он почувствовал себя настоящим взрослым.
У него всё получается! Он будет работать — и сам купит машинку!
Весь день он махал лопатой.
Через час у него заныла спина, кончики пальцев оледенели, но он не останавливался.
Снег был тяжёлым, липким, и чем активнее он разгребал его — тем сильнее казалось, что его становится ещё больше.
Но Серёжа не сдавался. Когда совсем уставал, то просто думал о красной машинке. Она будто бы ждала его там, в магазине, за стеклом.
— Мальчик, подержи-ка сумку, а то у меня рука замёрзла, ключи не могу никак найти, — окликнула его тётя Валя, соседка с первого этажа.
Серёжа тут же вскочил и подхватил тяжёлую авоську. Внутри что-то позвякивало — наверное, стеклянная банка.
— Спасибо, хороший ты мальчик, — она порылась в кармане и вложила в его ладонь очередную монетку.
Он поблагодарил и побежал дальше.
Потом помог дяде Коле вынести ведро с золой, придержал входную дверь для женщины с коляской, а ещё подержал чей-то велосипед, пока мужчина закрывал гараж.
— Молодец, парень! — сказал тот и сунул ему в руку ещё одну монетку.
Серёжа разжал ладонь. Монета была холодной, но такой желанной.
Он согнул пальцы — в кармане звякнули три рубля.
Три рубля!
Ещё немного — и мечта станет реальностью.
Он прижал руку к карману, чтобы точно не потерять монетки. Сердце колотилось быстрее.
Всё получается.
***
Серёжа устал.
Спина ныла, варежки промокли насквозь, пальцы покалывало от холода. Он дышал на них, растирал, но тепло не возвращалось. Где-то вдалеке родители уже звали детей домой — ужинать, пить чай с мёдом и тёплыми ватрушками.
Но он был доволен собой — в кармане лежало пять рублей!
Настоящие деньги. Его деньги.
Он шёл быстрыми, но осторожными шагами, словно боялся, что монеты испарятся.
А вдруг не хватит?
Серёжа решительным движением толкнул дверь магазина.
Внутри было тепло, уютно, пахло чем-то сладким. Возле кассы лежали мандарины, конфеты в красочных обёртках, а где-то в углу стояла небольшая ёлка, украшенная стеклянными игрушками. В её иголках застряли белые снежинки, прилипшие к теплу.
Он шагнул к стеклянному шкафу. Машинка всё ещё была там. Красная, блестящая, словно ждала именно его.
— Сколько стоит вот эта? — тихо спросил продавщицу.
Она взглянула мельком, пожевала губу.
— Десять рублей.
Серёжа сжал кулак в кармане. Монетки больно впились в ладонь.
Половина. Всего половина. Неужели этого недостаточно?
В этот момент зазвенел дверной колокольчик. Кто-то вошёл.
Серёжа обернулся — вбежал мальчик примерно его возраста. Его варежки были новенькими, а комбинезон — тёплым, без заплаток, с меховой опушкой. За ним следом шёл отец. Улыбнулся, положил руку сыну на плечо.
— Выбирай, что хочешь.
Мальчик быстро оглядел полки, задержал взгляд на красной машинке и ткнул пальцем.
— Вот эту!
Продавщица кивнула, открыла шкаф, достала машинку.
Серёжа застыл. Машинка легла в чужие руки.
— Хороший выбор, — сказал отец, доставая из кармана бумажные деньги.
Всё произошло за считаные секунды. Серёжа не мог отвести глаз. Он ведь тоже старался. Чистил снег, носил сумки, мерз на улице. Он заработал эти деньги сам! Но это не имело значения.
У кого-то всё было сразу. А у кого-то — никогда. Он опустил глаза и разжал ладонь. Монетки снова остыли и стали ледяными. Будто снег за стеклом пробрался прямо в его пальцы, под кожу. Серёжа от обиды крепко сжал губы.
— Мальчик, ты что-то хотел? — спросила продавщица.
Он попытался заговорить, но в горле пересохло. Казалось, что слова просто не нужны. Он покачал головой. Продавщица не стала расспрашивать. Сережа развернулся и вышел. Колокольчик над дверью звякнул, и сразу же в лицо ударил мороз.
Снова пошел снег. Белый, пушистый, мягкий. Падал медленно, кружился в воздухе, ложился на ресницы и варежки. Серёжа шёл, слушая размеренный хруст снега под ногами. Шёл не торопясь. Потому что некуда было торопиться. В груди что-то кололо.
Не от холода.
Просто так.
Машинка была не для него.
***
Серёжа брёл домой, сжимая в кармане пять бесполезных рублей. Они больше не казались такими важными. Монеты неприятно обжигали ладонь. Пять рублей — и что теперь с ними делать?
Он поднял непослушный воротник куртки, спрятав красный нос от мороза. Вечерело. Под фонарями кружился снег — медленный, ленивый. В окнах уже горел тёплый свет, откуда-то тянуло жареной картошкой.
Дома тоже пахнет ужином? Или мама снова забыла приготовить поесть?
— Эй, мальчик!
Серёжа вздрогнул от неожиданности и поднял голову.
Возле подъезда на старом деревянном ящике сидела баба Нюра. Та самая старушка, которой он утром чистил дорожку за первый рубль. В руках у неё было что-то, завёрнутое в клетчатый платок.
— Подойди-ка.
Он послушно шагнул ближе.
— Ты мне сегодня помог, да? — старушка посмотрела ласково. — А я тут нашла одну вещицу, думала, может, внукам оставить, но у меня-то их нет…
Она медленно развернула платок.
Там была машинка. Не такая, как в магазине. Не блестящая, не новая. И не красная. Синяя. Краска на крыше немного облупилась, колёса стёрлись, но двери всё ещё открывались.
Серёжа застыл.
— Держи. Пусть у тебя будет.
Он молчал. Только осторожно взял машинку в руки. Аккуратно провел пальцем по облупившейся крыше, по синим бокам, легонько тронул дверцу — она открылась с тихим щелчком.
Она не была идеальной. Не была той самой блестящей и новенькой, с верхней полки стеклянной витрины. Но почему-то в горле встал ком.
— Спасибо… — тихо сказал он.
Баба Нюра улыбнулась.
— Дед Мороз всегда приносит подарки тем, кто старается.
Она ободряюще похлопала его по плечу и медленно поднялась.
— Иди домой уже, а то совсем замёрзнешь и простудишься перед праздником.
Она не спеша пошла к своему подъезду, а Серёжа остался стоять, сжимая в руке машинку.
Она была тёплой. Не холодной от мороза. А тёплой от бабушкиных рук.
Он вздохнул, сунул игрушку в карман и зашагал домой. Снег всё ещё падал и снова ложился на землю пушистым ковром.
Это был опять не тот подарок, который он хотел.
Но, может быть, именно тот, который ему был сейчас нужен.
---
Автор: Наталья Трушкина
Ячейка общества
Ирине позвонил бывший муж:
- Почему Сашки нет в садике? Я за что деньги плачу, тварь?
И бросил трубку. Он всегда так делал: выльет на голову ушат помоев и бросает трубку. Оправдания ему не нужны. Самоутверждение за счет унижения другого человека – вот главная цель Влада!
Ирина даже и не пыталась перезвонить. Зачем? Услышать в свой адрес, какая она стерва, никчемная мать, отвратительная хозяйка, место которой под забором? Сделать Владу хорошо, а себе испортить вечер? Нет уж. Без нее.
Развод был тяжелый, в адрес Иры летели незаслуженные оскорбления, неслыханные обвинения от муженька, который был весьма удивлен «финтом» женушки-профурсетки. Ему казалось, что она, глупая и абсолютно не приспособленная к жизни, немного поболтавшись на воле, обязательно приползет обратно на пузе. Но Ирина не приползла. А это злило.
Только в сладких мелодрамах супруг-тиран с уходом жены вдруг осознает всю отвратительность своего поведения, раскаивается, дарит беглянке дом о трех этажах, и становится абсолютно другим человеком. В жизни такое, увы, редко случается. И, когда твоя обожаемая жертва ускользает из цепких рук, накатывает досада и злоба. Жертву хочется вернуть на место и наказать, чтобы впредь было неповадно!
Ирку Влад унижал и обижал так же, как обижают и унижают во всех неблагополучных семьях, глава которых вообразил себя властителем душ. Правда, властвовали такие цари только в пределах квартиры, дальше их сила иссякала. Ну а как иначе? Вокруг тебя все злые и глупые: на работе злой начальник, тупые коллеги... Сосед, здоровенный кабан, заколебал со своим ремонтом. Бабка, живущая на даче через дорогу от твоего домика, постоянно орет и жалуется на шум от детей...
Ну не дашь ведь в морду начальнику, коллегам, соседу-быку, и бабке? Чревато. От мужиков может и ответка прилететь, а чертова пенсионерка накатает заявление в полицию. А нервы, нервы на пределе! И ты идешь домой, чтобы хоть как-то успокоиться: принять душ, съесть свою законную свиную отбивную с жареной картошкой под стопочку ледяной водки, посмотреть телевизор и подремать. . . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>