День тянулся долго, может быть от того, что Иван проснулся на рассвете, когда солнце ещё даже и не думало выкатываться на небосклоне. Глаза сибирского колдуна открылись ровно в пять утра. Он уселся на своей кровати, установив босые ноги на прохладный пол и силился вспомнить, что же ему снилось.
Никак у него не получалось ухватиться за хотя бы крохотный кусочек воспоминание о своём сне. В это же время Алексей устало поднимался с кровати. Он чувствовал себя разбито, будто бы всё ночь не спал вовсе, а бродил по сугробам, обходя деревенские улочки.
Странно, но его носки были мокрыми, не зря он чувствовал холод, пронизывающий его насквозь. Алексею пришло в голову, что насколько бы он не ощущал озноб, его почему-то не трясло. Было ощущение, будто бы кости застыли и не имеют возможности согреться, даже если в печи наконец-то появится огонь.
Вспомнилась мама и тут же Алексей вновь осознал, что нет испепеляющей тоски, как было раньше, когда он с жалостью думал о том, горе, что причинял матери своей болезнью.
- Странно, у меня словно бы исчезли все ощущения, эмоции, чувства, - сам себе под нос произнёс молодой человек, тяжело передвигая ноги.
Деревянный пол проскрипел, отвечая своему новому хозяину. Алексей не понимал, что именно с ним происходит. После посещения шамана, который якобы продлил его дни жизни, внемля мольбы матери, он перестал многое ощущать.
Тело будто бы поднималось и двигалось благодаря какой-то другой силе, а не благодаря его усилиям. Он постоянно чувствовал сильную усталость, и она была не от того, что было переделано много дел или от того, что он болен, а от самой жизни. В момент просветления Алексею очень хотелось покоя насовсем, парень сильно устал от жизни.
Он снял носки, которые были насквозь мокрые, видимо от того, что ночью опять лунатил и выходил на крыльцо без обуви, повесил их на верёвку и стал разжигать огонь в топке.
Когда дрова уже занялись пламенем и потрескивали в печи, Алексей не отходил от неё, он продолжал сидеть напротив и всматриваться в мерцающие огоньки.
Ему вспомнилась Тоня. Тогда Алексею было 22, он был горяч, молод, но не особенно энергичен, чтобы завоёвывать молодую девушку. Мать говорила, что можно уже выбирать себе спутницу жизни, давала своё благословление и разрешение.
Тоня всё сделала сама. Она сама к нему подошла однажды на остановке, спрашивая не курит ли он, сама спросила его номер, и сама позвонила. Ему было удивительно на неё смотреть, на её улыбку и постоянную жизнерадостность.
Через неделю он уже был в её комнате. Антонина не имела просторного жилья, у неё рано умерла мать, оставив ей комнату в общежитии, после она отвоевала ещё одну и обосновалась тут навсегда, рожая детей от разных мужчин одного за другим.
На момент знакомства с Алексеем у Тони уже было трое детей. Почему-то парня не отталкивало от этой дамы ничего, а вот его мать, узнав о порочной связи сына со взрослой, тридцатилетней дамой, тут же устроила скандал.
Она пропесочила эту невыносимую обольстительницу маминого сыночка, дала такой нагоняй Алексею, что тот раз и навсегда понял, что женщина – это плохо.
У матери получилось отвадить сына от злой тёти, которая по заверениям матери, хотела воспользоваться её сыном. Только вот после, её мальчик так и не привёл в дом ни одну девушку, соответствующую представлениям матери. У него не было больше совсем женщин.
Мать билась изо всех сил, поставляя ему всё новых дочерей её знакомых и подруг, но парень и не собирался ни с кем заводить отношений, ему ничего было не нужно, у него не было интереса.
Так и прожил Алексей подле матери все отведённые годы своей жизни. У него не было детей, не было каких-либо подвигов, благодаря которым его бы запомнили навечно, после него не останется ровным счётом ничего, будто бы его и не было.
Он не знал, какое время просидел вот так перед открытой дверцей печи. На улице начало светать. Солнце постепенно озаряло улочки Окольной, затевая ещё один день, который для кого-то может стать последним.
Алексей вспомнил, что обещал местному жителю провести интернет. Сегодня один из жителей Окольной должен был привести купленное оборудование, чтобы установить его на крыше клуба и завести внутрь.
Уже одеваясь, он подумал, что если бы ему была дана ещё одна жизнь, то он не стал бы её проводить в городе, уехал бы сюда вот, в Окольную, провёл бы себе интернет и стал бы спокойно жить, не надрываясь, не пытаясь никому ничего доказывать и представлять из себя что-то.
К часу дня всё заработало, и Алексей учил Марию выкладывать фото в социальные сети. Женщины были в восторге от таких перемен, решая всё это отметить организованным застольем. Поедая булки за столом, Лёша понимал, что так хорошо ему уже никогда не будет, а жаль.
В дом он вернулся ближе к пяти и пока ещё было хоть немного светло, стал искать топор и нож. Для чего он это делает было не понять самому Алексею. Он зашёл в сарай, обнаруживая инструмент прислонённым к стене, нож Лёша увидел в доме, он лежал с другой стороны печи.
Из дома Алексей вышел, когда вся деревня уже успокоилась. Ни лая собак, ни мычание коров, ни каких-то других звуков слышно не было. Он вышел во двор и осмотрелся.
На мгновенье Алексей приходил в сознанье, не понимая, куда идёт, но тут же будто бы забывал об этом, исчезая в небытие. Зайдя в лес, ступая только в самое начало, где молодняк сплошной стеной простирался вдоль всей деревни, Алексей стал резко вбирать в себя воздух.
Он пытался уловить запах, некую ниточку от живого человека, который буквально несколько минут назад проходил тут же. Позже он медленно опустил свой взгляд и присмотрелся к оставленным на снегу следам.
- Значит ты уже здесь, - голос был скрипучим и протяжным.
Он сделал шаг вперёд, понимая, что идёт правильно. Пройдя несколько метров по уже проложенной кем-то тропе, молодой человек понял, что идёт не за кем-то, а в заготовленную для него ловушку.
- Перехитрить меня решил, сопляк! – голос звучал сипло, словно бы человек, говоривший это, всю жизнь и делал, что курил.
Алексей свернул налево, его нога провалилась в сугроб. Он ухватился за ветку впереди себя, потянув её и вытягивая своё тело в нужном направлении.
***
Иван вошёл в лес в десять часов вечера. В такое время на небе ещё нет луны, но деревню уже обволакивает ночная тишина. Ему нужна была помощь. Он уже знал, куда заманит Мунха для того, чтобы проводить его наверх.
Теперь важно было выбрать четыре дерева, на которых колдун нарисует свой знак, служащий своего рода приглашением духа из потустороннего мира прибыть к нему на помощь.
У первого дерева Иван призвал Михея. Постояв какое-то время и поняв, что тот уже явился, Иван кивнул головой, в знак благодарности и отправился к следующему дереву, делая новую зарубку и приглашая Туяну, ведьму, которая жила в этом лесу.
Та объявилась также быстро, как и Михей. Поблагодарив и её, Иван отправился дальше, зовя теперь Яна. Какое-то время он постоял у дерева, так и не обнаруживая, что чувствует его присутствие. К последнему дереву Иван явился в некотором смятении, понимая, что всё идёт не совсем так, как ему бы хотелось.
- Лесной дух, будь со мной сегодня, помоги, - через несколько минут он уже зажигал огонь в приготовленном костре.
Ветер, налетевший неожиданно словно бы ниоткуда, трепал пламя, то опуская его огненные языки к земле, то заставляя их плясать, а затем и вовсе всё погасло.
Шорох, едва уловимый и исходящий откуда-то слева, заставил подняться, чтобы осмотреть территорию. В лесу было темно. Неожиданная боль в ноге сковала движения Ивана, он опустился вниз, чтобы провести ладонью по бедру, ощущая, как что-то влажное струиться по ноге вниз.
Другой рукой он нащупал рукоять ножа. Сообразив, что кто-то просто метко кинул в него нож, Иван тут же упал в снег и отполз от того места, где только что пытался разжечь огонь.
- Я сильнее, - кто-то прошептал ему на ухо хриплым голосом своё личное убеждение.
Иван сорвал с себя шарф, выдернул нож и перевязал ногу. Всё это время он не поднимал головы, не осматривался и не пытался понять, где его противник.
- Тебе не следовало жить, - услышал Иван вновь голос совсем рядом с собой.
Он решил не затевать разговор, не идти на поводу Мунха, а делать своё дело, поэтому встал в полный рост, чтобы присмотреться. Когда Ваня повернулся в сторону, где должен был быть костёр, перед ним стоял Алексей.
В правой руке его был топор, а на застывшем в одной эмоции лице красовалась искривлённая улыбка. Иван не успел ничего сказать, как рука Лёши поднялась вверх, и лезвие топора вошло в его правое плечо.
Он упал. Сознание на какое-то время исчезло, затем вернулось с некой пеленой в глазах. Ваня видел перед собой человека, склонившегося над ним и что-то говорившего, искривляя при этом свой рот и выдвигая подбородок вперёд.