Для многих долларовая система в основе глобальной экономики – данность и константа. Однако сейчас в ней нарастают противоречия доллара как национальной валюты США и мировой расчетной и резервной валютой.
Так сложилось исторически, что американский доллар завоевал мир раньше, чем под это дело успели подвести не идеологическую, а обоснованную концепцию. Как говорится, тем хуже для науки. Мы не будем глубоко вдаваться в историю вопроса, об этом написано достаточно, а сразу перейдем к практическим аспектам и по ходу дела коснёмся теоретических.
Противоречия внешнего и внутреннего контура долларовой системы
Сильный или слабый доллар нужен США?
Американская валюта является главной денежной единицей в международных расчетах и основным резервным активом центральных банков других стран (в основном в виде долговых ценных бумаг Минфина США, т.н. «трежерис»). Для привлекательности в этом качестве нужен сильный и даже переоценённый доллар.
Однако как национальная валюта США сильный доллар снижает конкурентоспособность американских товаров, делая их слишком дорогими на мировом рынке. Это один из основных факторов, стимулирующих избыточный экспорт капитала. Инвесторы предпочитают размещать производство за пределами США, где себестоимость ниже, а норма прибыли – выше. Происходит деиндустриализация национальной экономики. Товаропроизводителям нужен слабый доллар.
Дефицит торгового и платежного баланса США
По итогам 2024 года дефицит торгового баланса США (разница между экспортом и импортом) составил $918,4 млрд или 3,2% ВВП. Правда в 2022 году он достигал $948,1 млрд (3,7% ВВП). Однако в среднесрочной и долгосрочной динамике наблюдается его устойчивый рост. Торговый дефицит растет с 1976 года. С начала 2000-х годов этот рост резко ускорился. Отрицательное сальдо внешней торговли составляет основу платежного баланса, дефицит которого в США так же растёт из года в год и по состоянию на декабрь 2024 года составлял $310,9 млрд.
Парадокс Триффина
В начале 1960-х годов американский экономист Роберт Триффин указал на противоречие, которое возникает, если валюта одного государства используется для международных расчетов и формирования национальных валютных резервов центральных банков других стран. Для достаточного количества долларов в мире необходим постоянный дефицит платежного баланса США, но это приводит к ослаблению доллара и снижает его привлекательность в качестве резервного актива.
Для разрешения этого противоречия Триффин предложил создать специальную международную валюту. В 1969 МВФ начал эмитировать искусственное резервное и платёжное средство – специальные права заимствования (СДР). Однако СДР не получили широкого распространения в качестве расчётного и резервного актива. В настоящее время объем распределённых СДР в национальных резервах составляет эквивалент порядка $300 млрд.
Вместо этого была создана «уникальная» система, при которой расчетные операции и национальные резервы в долларах фактически не выходят за пределы США. Международные долларовые расчёты проходят через корреспондентские счета американских банков. Основную часть национальных резервов иностранные центробанки инвестируют в долговые ценные бумаги Минфина (казначейства) США, то есть кредитуют американский бюджет. Для этого существуют соответствующие симулы. Покупка американских «трежерис» обеспечивает приток капитала и сокращает дефицит платёжного баланса.
Рост государственного долга США
На данный момент госдолг Соединенных Штатов – 36,4 трлн долларов, что составляет около 122% номинального ВВП 2024 года ($28,8 трлн). Этот долг делится на внутригосударственный (около 20%) и публичный (порядка 80%). Внутренний долг – это нерыночные ценные бумаги на счетах государственных органов и социальных фондов. Публичный долг – это обязательства перед держателями публичных государственных долговых ценных бумаг («трежерис»).
Около 40% американского госдолга приходится на ФРС и правительство, порядка 24% – на иностранных кредиторов в виде тех самых национальных резервов центральных банков других стран, остальные 36% держат частные и институциональные инвесторы.
Суть ситуации в следующем. Правительство США наращивает дефицит бюджета и бюджетные расходы, стимулируя таким образом совокупный спрос и рост экономики. Нормальная практика стимулирующей фискальной политики. Однако проблема заключается в том, что в условиях переезда производства в другие страны всё большая часть совокупного спроса уходит на импорт. При этом растет доля так называемой «сервисной экономики», значительную часть которой составляет логистика и перепродажа импортных товаров. В результате, с одной стороны, увеличивается дефицит торгового и платёжного баланса, с другой – снижается налоговая база реального сектора. Бюджетный дефицит финансируется за счёт наращивания госдолга. Растёт и стоимость его обслуживания, которая уже составляет порядка $1 трлн при доходной части бюджета в 2024 финансовом году $4,9 трлн, расходной – $6,8 трлн. В бюджете на 2025 год запланировано $5,5 трлн и $7,3 трлн соответственно. Сокращение бюджетных расходов – это рецессия с вытекающим дополнительным сокращением бюджетных доходов.
Наращивание госдолга превращается в пирамиду (долг растёт, реальные источники погашения сокращаются) или, как выражаются некоторые эксперты, «долговой Эверест». В правительственных и финансовых кругах уже вовсю обсуждается вопрос, как не допустить дефолта. Предложения по нормативному ограничению роста долга – это опять же необходимость снижения бюджетных расходов с указанными выше последствиями.
Несостоявшаяся финансово-экономическая модель
В последние десятилетия выстраивалась модель, при которой США и Запад становились финансовым и технологическим глобальным центром, а производство размещалось на периферии. При этом основная часть добавленной стоимости перераспределялась в пользу центра в виде платы за капитал, технологии и бренды, а так же за счет неравноценных таможенных пошлин в рамках ВТО. Передислокация производства в развивающиеся страны замещалась развитием и созданием рабочих мест в «сервисной экономике», основу которой составляла логистика и перепродажа дешевых товаров из этих стран.
Такая модель утраивала всех. В первую очередь ФРС. Спрос на доллар в мире рос, по мере включения в долларовую систему новых товарных рынков и наращивания долларовых резервов центробанков. Схема экспансии доллара работала по двум основным трекам. Первый – экспорт капитала в виде прямых и портфельных инвестиций, а так же кредитов. Второй – через кредитование бюджета США и наращивание американского импорта (ёмкость рынка США даже сейчас составляет порядка четверти от мирового). По обоим трекам осуществлялась дополнительная эмиссия доллара.
Владельцы капитала получали более высокую норму прибыли за счёт низких издержек в развивающихся странах. Потребители – дешёвые товары. Национальная экономика аккумулировала львиную долю добавленной стоимости. Правительство, открывая доступ третьих стран к ёмкому рынку (США и стран ВТО), использовало это в качестве основного элемента «мягкой силы».
Однако такой «безудержный» экспорт капитала привел к тому, что экономика и ёмкость рынка периферии стала преобладающей. С 1991 года распределение доли мирового рынка изменилось примерно с 80 на 20% в пользу «центра» до 60 на 40% в пользу «периферии» к настоящему времени. Возникла угроза альтернативных интеграционных объединений, неподконтрольных западным элитам, включая замену доллара на другие валюты.
Одновременно с этим долларовая экспансия достигла «пределов рынка», а последние геополитические события существенно актуализировали вопрос дедолларизации мировой экономики (хотя официальная статистика здесь противоречива, но «смелые ходы» по типу перехода на юань в расчетах Китая за нефть с Саудовской Аравией приобретают массовый и неконтролируемый характер). Это обострило вышеуказанные противоречия и добавило к ним риск возврата долларовой массы в американскую экономику, включая разгон инфляции и прочие неопределённые и нехорошие вещи.
Например, теперь снижение ставки ФРС и ослабление доллара наталкивается на дополнительный риск сброса долларовых активов внешними держателями. Повышение ставки в текущей ситуации – это увеличение стоимости обслуживания госдолга США и риска дефолта.
Таким образом, мы видим обострение противоречий доллара как национальной и международной валюты и в финансовой сфере, которое ограничивает эффективное использование инструментов денежно-кредитной, фискальной и валютной политики.
Теоретический аспект
На данный момент, пожалуй, наиболее обоснованной концепцией международной валютной системы является теория оптимальных валютных зон, которую в 1961 году выдвинул Р. Манделл, один из основателей международной макроэкономики. По крайней мере, она предполагает достижение внутреннего (низкая инфляция и полная занятость) и внешнего равновесия (устойчивый платёжный баланс) экономической системы в рамках самодостаточных макрокластеров мировой экономики. Национальные экономики не обладают достаточными свойствами для этого.
Что же касается единой валюты для более крупных объединений, включая всю мировую экономику, то пока такие теории являются либо недостаточно обоснованными гипотезами, либо чистыми идеологемами, как например теория ключевых валют, которую пытались положить в основу долларовой системы. Современная практика показывает, что реальная экономика рвёт эту систему по внутреннему и внешнему контуру.
Кроме того, экономическая интеграция имеет в своей основе объединение национальных рынков с целью увеличения рыночной ёмкости – главного фактора развития в современной экономике. Интеграция происходит последовательно по трекам свободного движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Объединение финансовых рынков и введение единой валюты – это финальный этап, который становится объективно востребованным по мере увеличения взаимного товарооборота (прежде всего, за счет развития производственной кооперации) и инвестиций. В случае с долларом в основном всё было наоборот – глобализация подгонялась под валютную систему, причем далеко не всегда рыночными методами.
По модели оптимальных валютных зон, собственно, развивался и наиболее продвинулся Евросоюз. Однако проблемой ЕС оказалась несамодостаточность по ресурсной составляющей. При этом полной интеграции (в части объединения финансовых рынков) Еврозона так и не достигла. Кроме того, свою лепту внесла политическая интеграция, которая в текущем виде ведёт к обострению противоречий между национальными интересами и элитами отдельных стран и еврокомиссарами, сторонниками ультраглобализма. Смысл экономической интеграции и её эффекты вполне очевидны (эту тему как-нибудь распишем). А вот целесообразность политической интеграции (за исключением централизации необходимых функций экономического управления) кто-нибудь может объяснить или тем более обосновать?
«Вождь объясняет лохам новую схему». Фрагментация мировой экономики
И тут вернулся Трамп. Теперь уже, очевидно, с серьёзной поддержкой наиболее влиятельной части владельцев и управляющих крупного капитала. На это указывают многие факторы.
В материале «Почему мир трещит по швам?» мы подробно расписываем глубинные противоречия, которые лежат в основе необходимых для западных элит «преобразований». Главным из них является утрата контроля над основной частью мирового рынка, что грозит появлением альтернативных интеграционных объединений с большей ёмкостью рынка, о чём мы упомянули выше. Это угроза превращения США и Запада из глобального центра в мировую экономическую и технологическую периферию. Поэтому систему решили ломать и перестраивать.
Очевидно, что команда Трампа пошла по пути фрагментации мировой экономики. Воплощать, так сказать, теорию оптимальных валютных зон на практике. Заявленные торговые войны – это лишь начальный этап большого переформатирования глобального рынка. Логично предположить, что США вряд ли закроются в рамках национального рынка. Скорее всего, они будут формировать лютую макрозону с передовым технологическим уровнем и наибольшей ёмкостью рынка. Что-то типа «АУКУС плюс». Насколько далеко они могут зайти в своей «лютости» и какие географические пространства может вобрать в себя сие интеграционное образование – это отдельная вариативная тема.
Однако фрагментация неизбежно вынет из-под долларовой системы рыночную основу. По сути, вопрос заключается в том, произойдёт ли её демонтаж в рамках конфликтного взаимодействия с большим «бумсом» или в «плановом порядке». Трамп пока молчит, но намекает. Помимо уже объявленного курса на фактический слом глобализации в текущий модели, президент США «хотел бы видеть значительное снижение базовой процентной ставки» и намерен добиться этого от ФРС. К тому же он и представители его команды (тот же Вэнс) неоднократно заявляли, что являются противниками «сильного доллара». Это ограничивает возможности развёртывания производства в США и стимулирует «бесполезный импорт».
23 января Дональд Трамп подписал указ «Укрепление американского лидерства в области цифровых финансовых технологий» Одновременно была создана рабочая группа во главе с Дэвидом Саксом (другом Илона Маска), в которую войдут 20 человек, представителей органов власти и криптоиндустрии, которые будут консультировать президента и конгресс. В течение полугода предполагается разработать предложения по криптовалютному законодательству. После этого прояснятся намерения США в отношении криптоактивов в целом и цифровой валюты в частности.
Пока время для большой встречи с руководством ФРС и судьбоносных решений, видимо, еще не пришло.
Выход есть – девальвация доллара
Если попробовать «сыграть за Трампа» (поставит себя на его место), важно понимать, что без ослабления доллара перезапустить американскую экономику – нереалистичная задача. Все эти тарифные барьеры – это лишь способ немного подровнять торговый баланс «с кем надо». Тогда как валютный курс, наряду с ценами на энергоносители и другими факторами являются фундаментальными для реиндустриализации и развития экономики нового технологического уклада. Девальвация доллара позволит убить сразу много зайцев: снизить долговую нагрузку на американски бюджет, избежать дефолта по госдолгу, повысить конкурентоспособность американских товаров, вернуть производство в США, нарастить экспорт и ограничить импорт.
Ослабление доллара стимулирует новый виток дедолларизации в мире. Однако вряд ли этот процесс будет происходить быстро в силу высокой связанности держателей долларовых резервов с объемом экспорта и профицитом торговли с США (например, Китай) и/или американским политическим влиянием (Япония). Равно как и переход в расчетах на национальные валюты – непростой (в силу ограниченной ликвидности этих валют) и длительный процесс.
В каких параметрах может происходить процесс девальвации по времени и степени ослабления доллара можно только предполагать. Однако фундаментальный тренд на фрагментацию мировой экономики и, как следствие, её дедолларизацию, уже заложен и по мере своего развития будет становится всё более необратимым.
Заключение
Возникнув по инициативе «узкого круга лиц», долларовая система, так и не нашла достаточного обоснования в экономической науке. Более того, уже на начальном этапе превращения доллара в главную международную валюту в ней были обнаружены концептуальные противоречия. В настоящее время эти противоречия обостряются на практике, в том числе, с объективными национальными интересами США.
Использование доллара одновременно в качестве национальной и основной мировой расчетной и резервной валюты ведёт к нарастанию неразрешимых противоречий внутреннего и внешнего контура долларовой системы. В частности, это выражается в снижении конкурентоспособности производства в США, росте дефицита торгового и платёжного баланса, государственного долга и риска дефолта. Противоречия последствий решений на внутреннем и внешнем контурах ограничивают возможности денежно-кредитной, фискальной и валютной политики и их эффективность.
Использование доллара в качестве главной мировой валюты противоречит логике построения интеграционных объединений: сначала достижение необходимого взаимного товарооборота и инвестиций, только тогда единая валюта становится объективно востребована. Доллар же зачастую шёл впереди глобализации и внедрялся нерыночными методами (характерный пример – введение фактической монополии доллара в расчётах за нефть, военные и иные действия США против стран, пытавшихся нарушить эту монополию).
Потеря элитами США и Запада контроля над большей частью глобального рынка создаёт условия и делает целесообразным создание неподконтрольных им интеграционных объединений и дедолларизацию этих сегментов мировой экономики (характерный пример – «БРИКС-плюс», на долю которого уже приходится 45% мирового ВВП по ППС). Более того, очевидно, что весьма или наиболее влиятельная часть этих элит решила «возглавить процесс». Фрагментация мировой экономики, затеянная командой Трампа, неизбежно вынет из под доллара рыночную основу. Вопрос демонтажа глобальной долларовой системы – уже не «если», а «когда» и «как».