Артемий Логинов:
Это действительно амбициозный проект для студенческого театра — мюзикл в жанре викторианского хоррора из репертуара группы Король и Шут. Само по себе сочетание жанров требует точного понимания, где граница между стилем и натурализмом, между жутким и карикатурным.
Вы консультировали режиссёра ещё до постановки. Он сомневался в том, насколько кровавость истории Суини Тодда приемлема в студенческом спектакле. Но, судя по вашей рекомендации, ставка на стилизацию и максимальную условность мюзикла могла бы снять эту проблему. Так удалось ли ему реализовать эту идею? Получился ли спектакль стильным, эстетским и смотрибельным? Или же где-то что-то пошло не так?
Сергей Назаров: Все пошло не так. Собственно, свою часть разбора я и начал с того, что все, о чем мы говорили на консультации, было сделано совершенно противоположным образом. Вместо утонченной стилизации с обязательной отстраненностью актеров от персонажей (так же полагается играть мюзиклы) основной исполнительской краской почти у всех персонажей стала пресловутая актерская истерика. Вместо мюзикловых вокальных номеров нам предложили мелодекламацию текстов под минусовки. Мелькнуло, правда, пара реальных зонгов под живой оркестрик, но для заявленного мюзикла этого оказалось совсем недостаточно. В общем история вышла крайне мрачной и как раз весьма натуралистичной.
Артемий Логинов: То есть, спектакль пошёл по самому проблемному пути — вместо утончённой стилизации получился мрачный, истеричный и натуралистичный хоррор? Тогда нужно разобраться, это осознанное режиссёрское решение или потеря контроля над материалом? То есть, Галанов целенаправленно захотел уйти в тёмную, реалистичную подачу, или постановка просто вышла из-под контроля, потому что актёры не справились с жанром?
Сергей Назаров: Мне кажется, дело в режиссере. Тут ведь можно вспомнить Большую весну ИПФ, они же нынче гран-при взяли. И их весна как раз строилась на условности и драйве. Мы с вами, Артемий, неплохую беседу по этому поводу записали. Поэтому я подумал, что все, о чем мы говорили с режиссером, он понимает на все 100, а если чего-то не на все 100, то у него в спектакле в качестве актера задействован постановщик весны Лев Зенков, и он поможет. Но, как нам сказали, Сева особенно-то ни с кем, кроме меня не советовался. Но мы же говорили он-лайн, не видя самого процесса, и у меня, как я уже сказал, после беседы было полное ощущение, что он меня понял - весело поговорили.
Артемий Логинов: Значит, знание у режиссёра было, но реализация пошла вразрез с этим знанием. Это интересно, потому что обычно такие ошибки случаются, когда человек не до конца понимает жанр, с которым работает. А здесь, судя по их успешной Большой весне, вопрос был не в непонимании, а в каком-то другом факторе. Возможно, режиссёр просто не смог удержать актёров в нужной стилистике? Ведь если вся труппа начала играть в истерику и натурализм, это либо осознанный выбор, либо недостаток репетиционной работы, где не были заданы точные ориентиры.
Как думаете, в какой момент постановка "поехала" не туда? Это был изначально неверный концепт или режиссёр потерял контроль над процессом?
Сергей Назаров: А вот даже и не знаю. Там работали ребята, которых мы знаем как весьма опытных исполнителей и актеров, но и они не вывезли. Сдается мне, режиссер не адекватно оценил сами сценические приемы, которые он выбрал. Это чтение рокерских текстов под фанеру может, конечно, стать отличным номером минуты на три-четыре, но чтобы почти часовой спектакль это можно было бы смотреть с удовольствием, я такого представить себе не могу.
То есть, сами выразительные средства были выбраны неправильно, а это к режиссеру. Способ существования, это тоже к нему, и здесь этот способ даже не выбранным оказался, как мне кажется, а возникшим автоматически. Мы же понимаем, что актерская истерика, как исполнительская краска всегда возникает по одной простой причине - актеру не поставлена точная задача.
Ну и, похоже, очарование панк-роковским мюзиклом тоже сыграло свою роль. Панкам же полагается истерить на сцене. Но они-то при этом поют и играют, и для них это весьма органично. А вот актерам с таким подходом справиться практически невозможно. Да и, честно говоря, тексты группы Король и Шут в виде стихов выглядят совершенно беспомощно.
Артемий Логинов:
Выходит, что спектакль развалился на нескольких уровнях одновременно:
1️⃣ Ошибка в выборе выразительных средств — мелодекламация вместо полноценного мюзикла. Это изначально проигрышный вариант, потому что 3-4 минуты такой подачи ещё могут удерживать внимание, но час — это уже мучение.
2️⃣ Ошибка в актёрском существовании — вместо отстранённости, характерной для мюзиклов, труппа ушла в истерику, а это признак отсутствия чётких задач от режиссёра.
3️⃣ Переоценка панк-рокового антуража — постановщик, видимо, вдохновился эстетикой Короля и Шута, но не учёл, что панки поют и играют, а не декламируют. В результате тексты, которые в песенном формате работают, в виде стихов выглядят беспомощно.
Если бы у Галанова была возможность пересобрать спектакль с учётом всех этих ошибок, что бы вы ему посоветовали изменить в первую очередь? С чего стоило бы начать исправление?
Сергей Назаров: Я бы разделил сами способы существования в сюжетных и концертных эпизодах. Чтобы актеры переходили бы из одного состояния в другое прямо на наших глазах. И именно в концертных фрагментах вытащил бы условность на самый высокий уровень, возможно, убрал бы совсем четвертую стену в этих эпизодах.
Скажем, дуэт Суини со священником. Там бесконечно повторяются одни и те же строки. Даже если исполнители не могут это качественно спеть (хотя мне трудно в это поверить) и режиссер желает почему-то оставить мелодекламацию, ничего не мешает сделать сцену как концертный дуэт. Можно пластически, можно с использованием оригинального жанра - например, "играя" на любых предметах, которые есть на сцене, как на музыкальных инструментах. Как-то так.
Артемий Логинов:
То есть, спектакль можно было бы спасти чётким разделением реальности и концертных эпизодов. Тогда актёрам стало бы проще, потому что:
- В сюжетных сценах они играли бы в драматической условности,
- В концертных номерах — разрывали бы четвёртую стену и органично уходили в панк-роковую экспрессию,
- Эти два состояния контрастировали бы и усиливали друг друга.
Получается, что проблема была не в материале, а в том, что постановщик не использовал потенциал мюзикла как жанра. Он пытался сделать мюзикл без музыкальности, а это противоречие, которое тянет всё вниз.
Как думаете, если бы этот спектакль сейчас решили доработать, это реально исправить? Или уже проще оставить как есть и сделать выводы на будущее?
Сергей Назаров: Очень большая работа, если ее реально делать, а не имитировать. Я, честно говоря, не понимаю, что может историков заставить выйти на вторую попытку. Тут же тогда нужно иметь обоснованные планы на несколько показов. Универ им такой возможности не обеспечит, а сами они?.. Нет, я не верю, что такое возможно.
Артемий Логинов: То есть, исправить спектакль можно, но смысла в этом нет, потому что попытка доработки потребует больше усилий, чем историки готовы вложить? И это вполне логично. Получается, что этот спектакль остаётся неудачным экспериментом, но при этом может дать важные уроки. Вопрос только в том, извлекут ли историки эти уроки?
Как думаете, если режиссёр Галанова попробует снова делать спектакль в жанре мюзикла, он учтёт эти ошибки? Или есть риск, что он снова увлечётся атмосферой и наступит на те же грабли?
Сергей Назаров: Не знаю. Это же его первая, если я правильно понимаю, большая режиссерская работа. Я бы рекомендовал ему подтянуть в постановочную группу опытных постановщиков, которые у них на факультете есть. У парня не развит критический взгляд на свою работу со стороны, мне кажется, ребята могут помочь ему это качество прокачать.
Артемий Логинов: Значит, главный урок для Галанова — научиться дистанции к собственной работе. Это нормально для первого режиссёрского опыта, но если он хочет расти, нужно научиться видеть спектакль не только изнутри, но и со стороны. И тут действительно самый логичный шаг — привлекать в постановочную группу более опытных коллег. Тем более, что на факультете есть сильные постановщики, и они могли бы помочь разобраться с балансом между идеей и реализацией.
Если он учтёт этот момент в будущем, его следующая работа может быть гораздо сильнее. Но если нет — он рискует снова застрять в эффектной, но не продуманной стилистике.
Как думаете, он готов принимать критику? Или ему пока нужно время, чтобы осознать, где была ошибка?
Сергей Назаров: Ну, чтобы на такой вопрос ответить, нужно человека знать получше, чем я его знаю. Я бы это решение оставил бы факультетским рыцарям, им виднее, нужно ли доверять Галанову другие постановки, или лучше пусть роли в них играет под чутким руководством других режиссеров. В конце концов, это дело факультета. Они в этом сезоне сделали огромный творческий прорыв, и, разумеется, заинтересованы, чтобы полученный опыт не ушел с ИПФ вместе с выпускниками.
Артемий Логинов: Справедливо. Вопрос о будущем Галанова как режиссёра — это уже внутренняя стратегия факультета. Они сами решат, стоит ли давать ему новые постановки или пока ограничиться его участием как актёра. Но, в любом случае, если Галанов хочет продолжать режиссёрскую работу, ему стоит научиться не просто воплощать идеи, но и видеть их реализацию со стороны. Если он сможет сделать этот шаг — то его следующий спектакль уже может стать более осмысленным и сбалансированным.
Спасибо за разбор, Сергей Викторович! История с Тоддом получилась поучительной. Думаю, в будущем мы ещё увидим, какие выводы сделают историки после этого эксперимента. 🎭