Наталья сидела в больничной палате и слушала очередные нравоучения матери. Галина Петровна, несмотря на перелом шейки бедра, умудрялась командовать даже с больничной койки.
"Ты посмотри, на кого ты похожа!" - ворчала мать, разглядывая дочь. "В твои-то годы можно и за собой следить. Вон, морщины какие... А эта стрижка! Я же говорила - длинные волосы нужно носить."
Наталья молча считала до десяти. Сорок четыре года попреков, сорок четыре года бесконечных замечаний и недовольства.
"И детей своих запустила", - продолжала Галина Петровна. "Сашка в институт не поступил, на второй год пошел пересдавать. А все потому что ты..."
"Мама!" - Наталья наконец не выдержала. "Давай лучше о деле поговорим. Ты сама просила оформить доверенность на дачу."
"Ах да", - мать поморщилась. "Надо же там прибраться, участок в порядок привести. А то как я теперь, с этой ногой... Ты хоть знаешь, что делать-то?"
"Мам, мне 44 года", - устало ответила Наталья. "Я выросла на этой даче. Конечно, знаю."
"Знает она!" - фыркнула Галина Петровна. "А кто в прошлом году помидоры заморозил? Все кусты погибли!"
Наталья прикрыла глаза. Эти помидоры ей будут припоминать до конца жизни. Как и все остальные "проступки" - и реальные, и выдуманные.
"Все сделаю, мама", - сказала она, поднимаясь. "Отдыхай, тебе нужно восстанавливаться."
"Куда это ты собралась?" - встрепенулась мать. "А обед? Меня тут кормят непонятно чем, привези нормальной еды!"
"Хорошо, завтра привезу", - Наталья взяла сумку. "Мне пора, на работу опаздываю."
"Вечно ты куда-то спешишь", - проворчала Галина Петровна. "Хоть бы раз с матерью посидела нормально..."
В нотариальной конторе было душно. Наталья перебирала документы, пока нотариус внимательно изучала доверенность.
"Значит, полномочия на продажу дачного участка?" - уточнила женщина, поправляя очки. "А мама в курсе, что доверенность с таким широким спектром полномочий?"
"Да, конечно", - Наталья достала телефон. "Можем ей позвонить прямо сейчас, она в больнице."
Нотариус кивнула, набирая номер. Галина Петровна отозвалась сразу: "Алло! Наталья, ты где пропала? Обед привезла?"
"Здравствуйте, Галина Петровна. Это нотариус Светлана Михайловна. Ваша дочь оформляет доверенность на дачный участок..."
"Да-да, я в курсе", - перебила мать. "Пусть делает что нужно. А то я тут застряла с этой ногой, а там все зарастет. Только скажите этой растяпе, чтобы ничего не испортила!"
Наталья сжала кулаки под столом. Даже сейчас, даже чужому человеку мать не могла не пожаловаться на дочь.
"Хорошо, все ясно", - нотариус положила трубку. "Сейчас оформим. Только учтите - доверенность дает право и на продажу участка."
"Да что вы!" - деланно удивилась Наталья. "Мама же просто хочет, чтобы я за участком присмотрела."
Когда все документы были готовы, Наталья вышла на улицу и глубоко вздохнула. В сумке лежала доверенность, дающая ей полное право распоряжаться дачей. Она достала телефон и набрала номер:
"Алло, Виктор Семенович? Это Наталья, соседка по даче. Помните, вы интересовались покупкой участка? Давайте встретимся, обсудим..."
Кравченко приехали на встречу вовремя. Виктор Семенович, грузный мужчина лет шестидесяти, и его жена Анна Васильевна сели напротив Натальи в кафе.
"Значит, решились продать?" - Виктор Семенович отхлебнул кофе. "А что Галина Петровна? Неужели согласилась?"
"Мама... в больнице", - Наталья достала документы. "У меня доверенность на все действия с участком."
Супруги переглянулись. Десять лет войны с Галиной Петровной из-за забора, который она считала неправильно поставленным, не прошли даром.
"И сколько вы хотите?" - осторожно спросила Анна Васильевна.
"Миллион сто", - ответила Наталья, глядя прямо в глаза соседям.
Виктор Семенович поперхнулся кофе: "Сколько-сколько? Там же явно больше двух миллионов участок стоит! С домом, с посадками..."
"Именно", - Наталья криво улыбнулась. "Два триста примерно. Но я продаю за миллион сто. Одно условие - оформляем сделку прямо сейчас, пока мама в больнице."
"А в чем подвох?" - прищурился Виктор Семенович. "Что-то не верится в такую щедрость."
Наталья помолчала, потом тихо сказала: "Знаете, как мама называет ваш забор? 'Позор садоводства'. Каждый раз, когда приезжает, часами может рассказывать, какие вы ужасные соседи."
"Да уж, наслышаны", - хмыкнула Анна Васильевна. "Нас тут все соседи уже десять лет развлекают её историями."
"Вот именно", - Наталья подвинула к ним документы. "Давайте сделаем так, чтобы ей было о чем рассказывать следующие десять лет."
В регистрационной палате было людно. Наталья и супруги Кравченко ждали своей очереди, просматривая документы. Все было готово для сделки.
"Я все думаю", - нервно сказала Анна Васильевна, "а не подаст ли ваша мама потом в суд? Все-таки цена сильно ниже рыночной..."
Наталья покачала головой: "Доверенность заверена нотариально, в ней четко прописано право продажи по цене на моё усмотрение. Да и деньги официально, через банк. Все чисто."
"А как же ваша доля?" - спросил Виктор Семенович. "Вы же теряете прилично."
"Знаете", - Наталья горько усмехнулась, "за сорок четыре года мама ни разу не спросила, чего хочу я. Всегда только - ты должна, ты обязана... Даже эта дача - она же силой заставила нас там каждые выходные пахать."
Она замолчала, вспоминая бесконечные выходные на участке. Как мать заставляла полоть грядки, пока все подростки купались в озере. Как отчитывала за каждый увядший куст. Как запрещала приглашать друзей - "нечего тут шастать, только грязь разносят".
"Номер 183, пройдите к окну!" - раздался голос из динамика.
Они встали. Виктор Семенович достал папку с документами: "Последний шанс передумать."
"Нет", - твердо ответила Наталья. "Идемте."
Регистратор быстро проверила документы: "Доверенность, договор купли-продажи, расписка о получении денег... Все в порядке. Распишитесь здесь и здесь."
Наталья поставила подпись. Рука даже не дрогнула.
Через час после сделки Наталья сидела в больничной палате. Галина Петровна с аппетитом ела принесенный дочерью обед.
"А борщ пересолила", - заметила мать, отодвигая тарелку. "Ты когда-нибудь научишься нормально готовить?"
"Не нравится - не ешь", - спокойно ответила Наталья. Впервые в жизни мамины придирки её не трогали. Внутри разливалось странное чувство свободы.
"На даче была?" - Галина Петровна промокнула губы салфеткой. "Не забыла полить помидоры?"
"Была", - кивнула Наталья. "Все в порядке."
"Что значит 'в порядке'?" - прищурилась мать. "Ты траву прополола? Малину подвязала? И этот забор проклятый - Кравченко так и не убрали?"
Наталья молча улыбнулась, представляя, что будет, когда мать узнает о продаже. Кравченко уже начали перестраивать теплицу - первым делом снесли любимые мамины помидорные грядки.
"Чего молчишь?" - не унималась Галина Петровна. "Язык проглотила? Вечно от тебя ничего не добьешься!"
"Мам, тебе нельзя нервничать", - елейным голосом сказала Наталья. "Врач сказал - покой и только покой."
"Тоже мне, указывают тут!" - фыркнула мать. "Я еще не настолько старая, чтобы меня учить! Вот выпишусь - сама все проверю. А то знаю я тебя - вечно все делаешь спустя рукава."
"Конечно, мамочка", - Наталья встала. "Мне пора. Завтра приду, привезу твой любимый творожок."
Это случилось через неделю. Галина Петровна листала ленту местного садоводческого чата в WhatsApp, как вдруг наткнулась на фотографии своего участка. На снимках Виктор Семенович гордо позировал на фоне разобранной теплицы.
"Начали ремонт на новом участке! Спасибо Наталье за выгодную сделку!" - гласила подпись.
Галина Петровна несколько раз перечитала сообщение, не веря своим глазам. Дрожащими руками набрала номер дочери.
"Наташка!" - голос срывался на крик. "Ты что натворила?!"
"А, ты уже увидела?" - спокойно ответила дочь. "Да, я продала дачу Кравченко. За миллион сто."
"Что?! Как ты посмела?!" - Галина Петровна задыхалась от ярости. "Это же моя дача! Я тебе не разрешала её продавать!"
"Доверенность разрешала", - в голосе Натальи зазвучал металл. "Полное право распоряжения участком, включая продажу. Можешь у нотариуса проверить."
"Ты... ты..." - мать никак не могла подобрать слова. "Да как ты могла?! Этим... этим Кравченко?! За копейки?!"
"А что такого?" - теперь в голосе дочери появились издевательские нотки. "Ты же сама говорила - я безрукая, бестолковая, ничего не умею. Вот и продала как сумела."
"Я тебя засужу!" - взвизгнула Галина Петровна. "Ты у меня попляшешь!"
"Не выйдет, мамочка", - Наталья впервые в жизни чувствовала полное превосходство над матерью. "Все документы чистые, сделка законная. Можешь хоть всех юристов обзвонить."
В палате было тихо. Галина Петровна лежала, отвернувшись к стене. На тумбочке стоял остывший обед, принесенный медсестрой.
"Галина Петровна, вам бы покушать", - участливо сказала медсестра Оля. "Нельзя же так, третий день голодом..."
"Уйдите!" - глухо отозвалась пожилая женщина. "Все уйдите!"
Телефон на тумбочке снова завибрировал - Наталья звонила в десятый раз за день. Галина Петровна нажала "сбросить".
В дверь постучали. На пороге появилась заведующая отделением: "Галина Петровна, к вам посетители - ваша дочь..."
"Не пускайте её!" - старушка резко села на кровати. "Я не хочу её видеть! Эту... эту предательницу!"
Но Наталья уже вошла в палату. За её спиной маячил муж, Сергей.
"Мама, хватит драматизировать", - устало сказала Наталья. "Давай поговорим спокойно."
"Спокойно?!" - Галина Петровна задрожала от гнева. "Ты продала мою дачу! Мою любимую дачу - этим... этим..."
"Да, продала", - кивнула Наталья. "И знаешь что? Я ни капли не жалею. Сорок четыре года ты распоряжалась моей жизнью. Сорок четыре года я слышала, какая я никчемная, неумелая, неблагодарная..."
"Ты такая и есть!" - выкрикнула мать. "Неблагодарная дрянь! Я тебя растила, воспитывала..."
"Нет, мама. Ты меня не воспитывала - ты меня ломала. Каждый день, каждый час. И знаешь что? Теперь это закончилось."
В палате повисла тяжелая тишина. Сергей переминался у двери, не зная, стоит ли вмешиваться в этот разговор.
"Ты хоть понимаешь, что ты наделала?" - голос Галины Петровны дрожал. "Это же был мой единственный участок! Я там тридцать лет..."
"А ты понимаешь, что ты сделала со мной?" - перебила Наталья. "Помнишь, как я хотела поступать в художественное? А ты заставила идти в экономический. Как я мечтала путешествовать? А ты твердила - сиди на даче, помидоры полей!"
"Я хотела как лучше!" - всхлипнула мать. "Чтобы у тебя профессия была нормальная, чтобы хозяйство своё..."
"Нет, мама", - Наталья покачала головой. "Ты хотела, чтобы все было по-твоему. Только по-твоему! А теперь почувствуй, каково это - когда твоей жизнью распоряжаются другие."
Галина Петровна отвернулась к стене: "Уходи. Ты мне больше не дочь."
"Как скажешь", - спокойно ответила Наталья. "Только знаешь... эти деньги, что я выручила за дачу - я их не возьму. Положу на счет в банке, на твое имя. Проживешь как-нибудь."
"Подавись своими подачками!" - крикнула мать вслед уходящей дочери.
Сергей, все это время молчавший, тихо сказал: "Галина Петровна, вы бы поберегли здоровье..."
"И ты уйди!" - прошипела старуха. "Все уходите!"
Прошло три месяца. На улице стояла осень, моросил мелкий дождь. Наталья сидела у окна в своей квартире и листала старый семейный альбом.
Вот она, маленькая, на той самой даче. Мама заставляет улыбаться в камеру, хотя у неё коленка разбита и хочется плакать. Вот первый урожай клубники - мама гордо показывает ягоды соседям, а десятилетняя Наталья еле стоит от усталости после прополки.
Зазвонил телефон - соседка из маминого подъезда.
"Наташа, тут такое дело..." - голос звучал встревоженно. "Твоя мама... В общем, она квартиру продает. Уже объявление повесила. Говорит - уезжает в Краснодар, к своей сестре."
Наталья молча слушала. Что ж, этого следовало ожидать. Мать никогда не умела проигрывать.
"И ещё... она все твои детские вещи, альбомы, игрушки... в общем, выбросила всё на помойку. Я хотела собрать, но она..."
"Не надо", - перебила Наталья. "Пусть выбрасывает. Это её право."
Повесив трубку, она подошла к окну. В песочнице во дворе играли дети, молодая мама что-то ласково говорила малышу.
"Мам", - в комнату заглянула пятнадцатилетняя дочь. "А бабушка правда больше не приедет?"
"Нет, милая", - Наталья обняла дочь. "Бабушка уезжает далеко. Но знаешь... может, оно и к лучшему."
За окном продолжал моросить дождь. Жизнь шла своим чередом. Только где-то в глубине души саднила старая рана - но теперь уже не так сильно.
