Муданьцзян, с детства озадачивавший меня своим названием, оказался одним из самых скучных городов всего Китая.
Но дело в том, что самый интересный пласт Муданьцзяна - не визуальный: 2,5% жителей городского округа составляют маньчжуры, а 4,5% - корейцы. Южнее, но уже в соседней провинции Гирин и вовсе лежит Яньбинь-Корейский автономный округ, где на этот народ приходится треть жителей, или треть всех чаосяньжэнь ("чосонцев").
Так называют в КНР представителей крупнейшей за пределами Полуострова корейской общины: 2,5 млн. чел. на пике, или 1,7 млн. сейчас: опять треть, только теперь от всех репатриантов, чаосяньжэни составляют в Южной Корее, где предки большинства из них не жили никогда. Но не в КНДР же им возвращаться: для неё, напротив, приграничные районы Китая - окно в мир, а мосты через пограничный Туманган - дорога жизни даже в годы самых мрачных кризисов и блокад.
Более того, и диаспорой корейцев в Китае можно назвать весьма условно: довольно глубоко в Маньчжурию заходили владения былых корейских царств. Когурё, эта Северная Корея 1-7 веков, и вовсе занимала всю территории нынешних Гирина и Ляонина, а гробницы-пирамиды её царей сохранились по обе стороны Тумангана - например, близ Цзианя в Гирине.
Возникший на когурёсских руинах Бохай, первое государство Маньчжурии и Приморья, держалось как на военной силе кочевников-мохэ, так и на труде корейских крестьян и ремесленников.. Его столица, ныне городище у села, стоит всего-то километрах в 40 от Муданьцзяна.
В общем, корейцы жили тут с незапамятных времён, занимаясь земледелием ещё между маньчжурских кочевий, и уж конечно - проникали сюда в те века, когда династия Цин объявила почти опустевшую (все ушли Китаем править!) Маньчжурию своей священной землёй, запретной для ханьцев. Так, именно корейцы акклиматизировали в морозном краю рис, мокрые поля которого и теперь удивляют в уральско-сибирских пейзажах.
Наконец, среди хунхузов и просто нелегалов отлично сливались с фоном корейские партизаны, по мере своих довольно скромных сил вредившие Японии после оккупации Полуострова. Но больше - себе: японский протекторат над Кореей сменился жесточайшей оккупацией после того, как партизан Ан Чун Гын застрелил премьер-министра Ито Хиробуми на вокзале Харбина.
Куда лучше сработал Ким Чва Чин, сын аристократа их южной провинции Чжунчхон, своё вступление в наследство начавший с освобождения фамильных рабов (а в Корее тогда было рабство!) и раздачи им земель, а с оккупацией Кореи и вовсе ушедший в леса с партизанским отрядом. Немало "самураев" погибли в его засадах, но довольно быстро Ким Чва Чин понял, что гораздо надёжнее будет окопаться в Маньчжурии: Фэнтяньскую клику (одну из множества клик, деливших власть в Китае 1910-20-х) интересовал Пекин, а что там в горах происходит её генералы если и знали, то повлиять на это толком не могли.
Одна за другой за Туманганом возникали корейские организации "в изгнании", среди которых националистическое Новое Народное правительство Ким Чва Чина была одной из самых влиятельных. Но кое-что вызрело и среди чаосяньжэней: из округи нынешнего Муданьцзяна по горам и долинам расползалось "движение автономных деревень" Корейской анархистской федерации в Маньчжурии. Кажется, это было классикой "не можешь предотвратить - возглавь": анархия царила здесь уже как минимум полвека, и корейцы просто освоились в ней.
Каждая их деревня созывала Совет, экономически превращалась в кооператив, а жители с военным или разбойничьим прошлым становились отрядом самообороны. Представители деревень объединялись уже в вышестоящие советы, и в общем лозунг "анархия - мать порядка" в тех места и в ту эпоху вполне оправдал себя: Шинмин (как называли подконтрольную анархистам территорию) жил относительно крепко.
Ким Чва Чин так проникся этим опытом, что сам заделался "азиатским Махно" - в 1929 году его союз и КФАМ объединились в КНАМ (Корейскую народную ассоциацию в Маньчжурии). Жизнь, кажется, возвращалось в эпоху мохэ и Бохая: кочевники-хунхузы, земледельцы Шинмина... но с важным отличием - куда большей ролью внешних сил.
И вот уже в январе 1930 года Ким Чен Хва был застрелен (обычно добавляют - во время ремонта рисовой мельницы) в спину коммунистами, которых считал своими союзниками, а в 1931 японская оккупация в лице Маньчжоу-го накрыла и Шинминскую Корею...
Но сами корейцы - никуда не делись, и не похожими на китайцев Петру и Айне показались и паренёк, заселявший нас в гостиницу Муданьцзяна, и симпатичная, неплохо говорящая по-английски кассирша в Бохае. Гостиницу, тем более, мы случайно выбрали в самом сердце корейского квартала парой километров западнее проспекта Тайпин. Впрочем, выдаёт он себя лишь дубляжом многих вывесок по-корейски, а идея вечером поужинать в корейском кафе разбилась о логистику - из Бохая мы вернулись на ночь глядя.
Тем не менее, именно корейская кухня - туристический "бренд" Муданьцзяна... ну и без стереотипов не обходится: пару раз Пётр примечал кафе, специализирующиеся на собачатине.