― Мила, ну и какой очередной «шедевр», ― едкой интонацией выделила Анна Павловна, ― ты выдашь после сегодняшнего ужина? Что-нибудь вроде «Свекровь назвала суши рисовой кашей?»
Дети прыснули со смеху, Леша недоуменно уставился на мать. Мила невозмутимо макнула суши в соус.
― Что, Леша, так вытаращился? Почему делаешь вид, что не знаешь, как твоя жена в своем блоге выдумывает чуть ли не эпопею об общении со свекровью? Правильно сказала Саша: хочешь узнать о себе много нового ― загляни в интернет.
Мила вздохнула.
― Сейчас мама будет закатывать глаза, ― прошептала Рита брату, ― я видела, как она репетирует, прежде чем делать видео и фото.
― Ну, Анна Павловна, неужели не понимаете, что это все для популярности? Наша жизнь такая серая, однообразная…
― А я не хочу такой популярности! ― стукнула кулаком по столу Анна Павловна. ― Что за дичь про меня выдумываешь?
* * *
Анна Павловна заходила в интернет нечасто. Окунуться в мир любимых тем, полистать новости, прочитать что-нибудь художественное ― пожалуй, все. Далековато она была от трендов, блогов и прочей «интернетовской суеты». В соцсетях профили не вела, а с теми, с кем надо, общалась исключительно по телефону.
Каково же было ее удивление, когда в супермаркете она вдруг заметила смотрящих на нее и улыбающихся молодых людей. Анна, хотя и выглядела достаточно хорошо, была уже не в том возрасте, чтобы привлекать таких, тем более, что глазели на нее и девушки.
В глазах и улыбках открыто читалось узнавание. А когда Анна отвернулась, сзади явственно донесся шепот:
― Та самая свекровь...
«Что значит «та самая свекровь»?! Когда же это успела стать знаменитой?!»
На безмолвные вопросы вряд ли кто ответит, да и молодежь уже улетучилась.
Свекровь, свекровь... Так может называть только Мила. Дома Анна Павловна в раздумьях вертела телефон в руках. Позвонить, но что спрашивать?
Поглощенная мыслями, она вышла в интернет и открыла страничку Милы. Анна знала, что ее сноха ведет блог, как и каждый второй пользователь сети. Машинально стала пролистывать фото. Вот дети: Рита, в свои двенадцать выглядевшая старше, и Влад ― младше сестры на два года. Вот Леша один, Леша в обнимку с Милой. Много одной Милы. Много свекрови… Стоп!
Анна Павловна вмиг сосредоточилась. Целая серия фото, посвященная ей, свекрови. И под каждой подписи.
«Муж стал чихать. Как думаете, через сколько минут прибежит свекровь к “сыночке” с платочком и уговорами взять больничный?». На фото ― Анна Павловна с таким выражением лица, будто опоздала на последний поезд где-нибудь на краю Чукотки. Это надо же поймать такой момент! Или без фотошопа не обошлось?
«Две хозяйки на одной кухне. Выкинет ли свекровь мои фишболы бешамель?». На фото ― Анна Павловна скептически поджимает губы. Какие там еще фишболы? Откуда бешамель? Анна Павловна помнит, что как-то Мила приготовила разваливающиеся рыбные тефтели в некоем подобии майонезного соуса. Сомнительно, что там были молоко и масло.
Как только эта бесстыдница успевает фотографировать?
Чем больше Анна смотрела ― тем сильнее ее обуревала обида. Про нее выдумывают не просто чушь, а ужас какой-то! И ведь другие люди поверят, и на удочку попадутся даже те, кто знаком с Анной.
«А на вид и не скажешь, что такая». Универсальные слова, применимые к каждому человеку.
«С такой любовью рассказывает о семье, а сама их третирует. При этом строит из себя важную птицу, не понимая, что выглядит глупо и смешно», ― думала Анна.
Она позвонила Леше и сказала, что заедет на ужин. И вот теперь сын со снохой и детьми сидели с ней за столом.
* * *
― Ладно бы мы жили вместе. Но я захожу от случая к случаю, да и вы нечасто навещаете меня. Гораздо чаще просто отправляете внуков, ― пожаловалась свекровь. ― Ладно бы я действительно была очень строгой, деспотичной, самодуркой. Но ведь я не вмешиваюсь в вашу жизнь никак! Это самое обидное! Ты пользуешься моим характером и попросту издеваешься таким способом! Тебе по-настоящему строгой свекрови не хватает ― запела бы тогда по-другому!
― Да нет, тогда бы Мила стала снимать, не тратя время на придумывание сценария или подписей, ― вставил Леша.
― Совсем чокнулись с этим интернетом! Мать ни во что не ставишь!
― Ну я же пошутил, ― виновато улыбнулся сын.
Все молчали.
― Давайте не будем ссориться, ― Леша примирительно поднял руки. ― Лучше я сейчас сфотографирую вас всех вместе. Красивое фото нашей семьи.
― А потом выложишь в интернет? ― спросила Анна Павловна.
― Ну, можно вообще-то...
― Понимаешь, что получится? Сначала ты покажешь фото, где мы дружно сидим в кругу семьи. Все умиленно повздыхают, поставят сердечки, а потом так же дружно заглянут в блог Милы. А там будет то же самое фото, но уже с ее язвительной подписью.
Мила затряслась в беззвучном смехе. Ситуация, обрисованная свекровью, показалась ей забавной. Вдобавок Мила поняла, что комментаторы, расхваливающие семейную идиллию у Леши, будут затем поддакивать ей, возмущаясь свекровью и жалея сноху. Беззвучная тряска усилилась.
― Что ж вы смотрите так осуждающе? Вы же сами понимаете, под эту видимость можно придумать что угодно, ― Мила развела руки.
― Вот в том-то и дело, ― сказала Анна Павловна. ― Зачем эти спектакли? Зачем эти выдуманные истории напоказ? Где ваша искренность? Естественность?
― Мама, кстати, об естественности, ― Леша отложил вилку. ― Не ты ли ужасалась, увидев на фото Ритку в испачканном платье? Я ее сфоткал в естественном виде, без прикрас.
― Это элементарное приличие.
― Но ведь естественно! Вполне естественно для детей где-нибудь испачкаться. Или, думаешь, они ― как герои кино, которые остаются в белоснежных рубашках после очередного апокалипсиса?.. Ты же сама требуешь приличия, что уже лишает нас естественности и искренности. Вот даже сейчас за столом мы собрались из приличия...
Леша осекся. Анна Павловна обвела всех взглядом. А ведь действительно, поняла она, семья сына собирается вместе только ради приличия. Как только сразу не заметила, насколько неловко и неудобно себя все чувствуют и ведут! Детям не в радость сидеть со взрослыми, они потопали бы в любую комнату, где поставят заказанные суши. А руки их так и мельтешили: Ритка с Владом хотели достать смартфоны из карманов. Только в соцсетях они находили общение, которое им нравилось.
Леша уткнулся в тарелку. Достать гаджет хотелось и ему, или хотя бы включить телевизор. Разговаривать о делах семьи желанием не горел, их он решал на ходу ― банковскими переводами, выдачей наличных, угрозами лишить телефона, дежурным чмоканьем.
Мила сидела, подперев голову руками. Скукота вокруг: дом-работа-дом, вот и все. Работа и дом перемешались, превратившись в серое однообразие. Посиделки с подругами будто вымучены, а корпоративы не лучше сегодняшнего натянутого ужина. Тут уж впору придумать себе спектакль для развлечения в сети.
Им всем говорят, что надо делать, говорить, но при этом потерялась суть. В мыслях Анны Павловны всплыло детское воспоминание…
* * *
Она, маленькая девчушка с огромным бантом, берет протянутый ей мандарин. Ароматный, все заглушающий своим новогодним запахом мандарин.
― Что надо сказать? ― спросил кто-то из взрослых.
Маленькая Аня непонимающе уставилась сначала на мандарин, потом на взрослых.
― Ну ты же благодарна? Поблагодари тетю.
Вероятно, вид у Ани был настолько глупым, что со вздохом взрослые вновь спросили:
― Ну ты же чувствуешь благодарность?
― Я чувствую радость, что у меня теперь есть мандарин, ― ответила Аня.
― Вот и скажи спасибо за это!
* * *
Повзрослев, Анна не раз вспоминала этот случай. Позже сделала вывод, что детей учат говорить, делать, но не учат чувствовать. Возможно, взрослым все равно, что дети чувствуют вообще. А Аня долго считала, что радость ― это и есть благодарность, хотя ей было тогда все равно, пусть мандарин даже сам по себе появился бы. И где-то в уме ставится галочка: надо просто сказать, надо просто сделать. Ради приличия, ради того, чтобы не назвали «невоспитанными», ради одобрения, ради просмотров и лайков. Тьфу, черт, привязались эти интернетовские «сердечки» и «пальцы вверх»!
Анна Павловна отвела взгляд от стола. Рядом осталась лишь Рита, остальные разошлись кто куда. Рита внимательно смотрела, будто хотела что-то сказать.
― Бабуль, я потихоньку маму сфоткала, когда она глаза закатывала. Тебе скинуть?
― Зачем? ― не поняла Анна Павловна.
― Можешь выложить в интернет с подписью «Сноха закатывает глаза, лучше бы научилась закатывать банки». Правда, это уже сотню раз использовалось, но тебе для начала сойдет.
Рита никак не могла понять бабулину реакцию на свои слова. Бабуля то ли смеялась, то ли покачивала головой, закрыв лицо от отчаяния ладонью.
Автор: Марина Б.
Янтарные бусы
– Зинка, совесть у тебя есть? – Чубкина, руки в боки, ноги на ширине плеч, раззявила варежку, хрен заткнешь, - я тебя спрашиваю, морда ты помойная? А? Глаза твои бесстыжие, напаскудила, и в сторону? Я не я, и лошадь не моя? А ну, спускайся! Спускайся, я тебе говорю.
Зинка сидела на крыше. Как она туда забралась, и сама не помнит. Но от Чубкиной Людки и в космос улетишь, не заметишь. Страху эта бабенка нагнать может. У нее не заржавеет. С крыши Чубкина кажется не такой уж и большой: кругленький колобок в халате. Но это – оптический обман: у Чубкиной гренадерский рост, и весит Чубкина, как хороший бегемот.
«И угораздило меня…» - нервно думает Зинка, - «Теперь век на крыше сидеть буду»
Ее раздражало, что Чубкина орала на всю ивановскую, позоря несчастную Зинку. Хотя, чего тут такого удивительного? Зинка опозорена на весь поселок не раз, и не два. Зинка – первый враг супружеского счастья, кошка блудная. Так ее величают в Коромыслах, большом селе Вологодской области. Зинку занесли сюда жизненные обстоятельства, о которых она предпочитала молчать.
Зинка задолжала кое-кому очень много рублей. Пришлось продавать квартиру. Дяди в кожаных куртках попались гуманные. В чистое поле ее не выгнали, отправили Зинку в село, в домик о трех окнах и дряхлой печке – живи, радуйся, и не говори, что плохо с тобой поступили. Пожалели тебя, Зинка, ибо ты – женского полу, хоть и непутевая. Так что, можешь дальше небо коптить и местных баб с ума сводить. Это твое личное дело, и дядей не касается, тем более, что натешились тобой дяди вдоволь! Скажи спасибо, что не продали Суренчику – сидела (лежала, точнее) бы у него, пока не подохла.
Зинка коптила и сводила с ума. Местный участковый Курочкин зачастил в храм, где задавал один и тот же вопрос:
- За что? Чем я провинился, Господи?
Господь молчал, сурово взирая с иконы на Курочкина, словно намекал Курочкину на всякие блудные мыслишки, которые тоже гуляли в круглой Курочкинской голове. А все из-за Зинки, так ее растак, заразу. Мало того, что мужичье в штабеля перед Зинкой укладывалось, так и Курочкин, между прочим, уважаемый всеми человек, закосил глазами и носом заводил. Сил не было держаться – Зинка манила и кружила несчастную Курочкинскую башку.
Дело в том, что Зинка уродилась на свет писаной красавицей. Джоли отдыхает, короче. Все, ну буквально все в ней было образцом гармонии и совершенства. И зеленые глаза, и брови, и алчные, зовущие к поцелую губы, и высокая грудь, и тоненькая, тоненькая талия, как у Анжелики на пиратском рынке. И вот это создание, достойное кисти Ботичелли, родилось в простой рабочей семье! Папка с мамкой и рядом не стояли. Обыкновенные вологодские физиономии, носики картошкой, глаза пуговицами и щербатые рты.
Папка Зинки всю жизнь потом жену травил:
- Не мое, - говорил, - изделие! – Где, - говорил, - сработала?
. . . ДОЧИТАТЬ>>