Татьяна стояла на кухне, вытирая руки о фартук с выцветшими ромашками. За окном февральский ветер гнал по двору хлопья снега. В комнате пахло сыростью и подгоревшими оладьями.
Последнее время она всё чаще думала: жизнь — это тебе не кино. Там в её возрасте героини или принца находят, или на каблуках в закат уходят. А у неё что? Кот Васька, свернувшийся клубком на подоконнике, да джинсы, что после праздников стали жать…
Посмотрела на потолок — бурые пятна расползались всё шире, как напоминание о том, что даже в своей маленькой крепости покоя не найти.
Соседи сверху третий месяц заливали её квартиру, и терпеть дальше было невмоготу.
Пятно на потолке в ванной давно превратилось в целую карту сырости, а вчера вода добралась и до кухни. Татьяна, женщина мирная. Сначала ходила к Лене с улыбкой, как к подружке на чай. Та только руками разводила:
— Ой, Танюш, прости, это мой Серега всё никак сантехника не вызовет!
Серега, муж Лены, был тот ещё фрукт — вечно с банкой пива на балконе, с важным видом. Будто он не слесарь на заводе, а минимум олигарх в отпуске.
Вечером, когда Татьяна чистила картошку, с потолка прямо в миску шлёпнулась капля. Потом ещё одна. А потом — целый ручей. Картошка плавала, как в супе, а на кухне запахло мокрой штукатуркой. Васька, почуяв неладное, дал дёру в коридор, оставив за собой мокрые следы от лап.
Терпение лопнуло… Татьяна вытерла руки о фартук. Схватила швабру, будто это было копьё, и решительно направилась наверх. Даже тапки домашние, старые, с дыркой на большом пальце, забыла сменить…
Стук в дверь Лены был громким, как выстрел из старого охотничьего ружья деда. Та открыла, в халате с цветочками. Мокрой тряпкой в руках.
— Тань, ты чего? — Лена отступила на шаг, удивлённо хлопая глазами.
— Чего? — голос у Татьяны дрогнул, но она тут же взяла себя в руки.
— Лен, у меня кухня в бассейн превращается! Ты обещала сантехника ещё на Новый год вызвать, а уже февраль заканчивается!
Соседка замялась. Покосилась куда-то в глубину квартиры. Из комнаты донёсся бас Сереги:
— Чё там опять за шум?
— Да вот, Таня пришла, недовольна, — Лена вздохнула, будто это она главная пострадавшая.
Тут вышел сам Серега. В застиранной майке, с пузом, что выпирало, как у беременной. Посмотрел на Таню сверху вниз и выдал с ленцой:
— Чё ты кипятишься, Тань? Потерпеть не можешь? Щас вызовем, не развалишься.
И вот тут в Татьяне что-то щёлкнуло. Знаешь, как бывает? Всю жизнь тебя учат быть терпеливой, милой, не высовываться. Мама в детстве твердила: «Таня, девочки не кричат». Бывший муж повторял: «Не спорь, я лучше знаю». Даже в очередях в поликлинике она молчала, когда кто-то лез вперёд. Но в этот момент — всё.
— Потерпеть? — переспросила она, чувствуя, как горло сжимается от злости.
— Твою мать! Я уже три месяца терплю! У меня потолок рушится. Обои отваливаются, а ты мне про терпение втираешь? Ты хоть раз за это время телефон в руки взял, чтобы сантехника вызвать? Или только пиво на балконе хлещешь?
Серега побагровел, шагнул вперёд, ткнув пальцем в воздух:
— Ты чё, баба, голос повышаешь? Стах потеряла? Думаешь, я тебя испугаюсь? Да я сам всё починю, если надо и без сантехника!
— Починю? — Татьяна уже почти кричала, швабра в руке задрожала.
— Ты три месяца обещаешь. У меня уже потолок сыпется! Дождешься! Я в суд подам за порчу имущества. Будешь мне ремонт оплачивать!
-Думал я смолчу? Ха, не на ту напал!
Лена вскочила между ними, схватила Серегу за руку:
— Серёж, ну хватит, давай успокоимся! Таня, прости, мы правда завтра сантехника вызовем, обещаю!
— Завтра? — Татьяна фыркнула, глаза её сверкнули.
— А сегодня что, я должна в луже спать? Нет уж, Лен, или вы сейчас что-то делаете. Или я прямо завтра иду по инстанциям… Пусть они с вами разбираются! Задолбали уже!
Серега вырвал руку из хватки Лены, буркнул что-то вроде «истеричка чёртова» и скрылся в комнате. Хлопнул дверью. Лена осталась стоять, теребя край халата. Глаза её заблестели от слёз.
— Тань, ну прости, — почти шёпотом сказала она.
— Я поговорю с ним, он вызовет, честно. Не сердись, ладно?
Таня посмотрела на неё — растрёпанную, уставшую, с тенью вины на лице. Злость медленно отступила, оставив после себя тяжёлую усталость. Кивнула. Молча развернулась и пошла вниз. Швабра в руке казалась тяжёлой, как бревно, а в голове крутилась мысль: «Ну и зачем я столько молчала?»
Дома сразу кинулась на кухню, схватила старое эмалированное ведро и стопку тряпок. Вода всё ещё капала с потолка, собираясь в мутные лужи на линолеуме.
Васька прибежал на шум, но, увидев мокрый пол, фыркнул и ускакал в спальню, будто говоря: «Разбирайся сама, хозяйка». Татьяна опустилась на колени, принялась вытирать воду, ворча под нос:
— Вот так всегда, сама всё делаю, а они там сидят, пиво пьют. Ну ничего, я им ещё покажу, кто тут молчать будет.
Тряпка хлюпала в ведре, вода была мутной, с мелкими кусочками штукатурки. Запах сырости забивал ноздри, но Татьяна продолжала убирать, чувствуя, как с каждым движением злость уходит, а на её место приходит странное, почти забытое чувство — гордость.
Она наконец-то сказала то, что думала, не побоялась. Пусть не всё решилось сию минуту, но первый шаг был сделан.
Когда пол стал более-менее сухим. Устало опустилась на стул. Вытерла лоб тыльной стороной ладони. Сердце всё ещё колотилось, но уже спокойнее. Васька, почуяв, что буря миновала, запрыгнул ей на колени. Ткнулся влажным носом в ладонь.
От него пахло мокрой шерстью и чуть-чуть кошачьим кормом. За окном всё тот же ветер гудел, но теперь он казался не таким уж и холодным.
***
— А что дальше? — спросишь ты, подруга моя.
— Неужели всё так закончилось?
***
На следующий день Лена прибежала сама. Волосы растрёпанные, глаза красные, будто полночи не спала.
— Тань, прости, — начала она, теребя край рукава кофты.
— Серега вчера напился, орал, что ты нас разорить хочешь. А я ему говорю: «Дурак ты, сам виноват!» Сантехник уже едет, через час будет, я сама вызвала...
Татьяна кивнула, сдерживая улыбку. Ей было жаль Лену — та ведь тоже не от хорошей жизни живёт с таким му даком.
***
Но в тот момент она ясно поняла: молчание — не всегда добродетель. Иногда оно душит тебя, как тесный свитер. Который давно пора выбросить. А стоит разок сказать правду вслух — и дышать становится легче…
***
Теперь давай начистоту. Вспомни, сколько раз ты молчала, когда хотелось крикнуть? Сколько раз проглатывала обиду, потому что «неудобно»?
У меня самой такая история была. Лет пять назад свекровь приехала погостить. Всё ей не так: борщ жидкий, полы грязные, внуки шумные. Я терпела, улыбалась, а потом однажды не выдержала.
Сказала: «Лидия Ивановна, либо принимаете нас как есть, либо езжайте домой». Она неделю дулась, но потом сменила тон. И знаешь, что я поняла? Мир не рухнул. А я вздохнула свободнее.
Татьяна тоже это поняла. Ей почти пятьдесят, и впереди ещё столько всего: может, путешествие в Сочи, о котором она мечтает, а может, курс рисования — руки-то помнят, как в школе акварелью мазала.
Жизнь не заканчивается, когда волосы седеют, а колени начинают ныть перед дождём. Она не сериальная героиня. Своя собственная — с подгоревшими оладьями, котом и правом сказать: «Хватит!»
***
— А ты бы смогла так? — спрашиваю я тебя напоследок.
— Или всё ещё думаешь, что лучше промолчать?
Таня теперь точно знает ответ. С потолка больше не капает. На душе — тихо и спокойно. А если что-то снова пойдёт не так, она не смолчит. Ха, не на ту напали!
***
Подписывайтесь на канал. Первыми узнавайте о новых историях 👋 И спасибо, что читаете 🙏🏼❤️