Ссылка на другие части рассказа внизу страницы.
Рассказ | Осколки запретного счастья | Часть 1 |
Пролог
«Убирайся вон! Ты нам больше не мать!» – эти слова, выплюнутые родной дочерью, пронзили Екатерину острее, чем лезвие ножа.
Вещи летели с верхнего этажа их идеального загородного дома. Это было их семейное гнездо, крепость, место, где предполагалось жить долго и счастливо. Теперь с балкона второго этажа прямо на асфальт падала её жизнь: брюки, блузки, косметичка, книги в мягких обложках – любовные романы, которые она тайком читала, прячась от насмешек дочери.
Что-то разбилось о землю с глухим треском. В воздух взметнулось облачко душистой пыли: духи, которые муж подарил на Новый год. Тогда он ещё смотрел ей в глаза, и они все были семьёй.
Асфальт под ногами казался зыбким, как болото, в висках стучало, горло сдавило. Екатерина стояла, запрокинув голову, не веря, что это происходит с ней, идеальной женой, образцовой матерью, той, кто всегда делала всё правильно. Солнце резало глаза, но она продолжала смотреть вверх, пытаясь встретиться взглядом с дочерью.
– Нина, пожалуйста, давай поговорим, – её голос дрожал.
В ответ сверху полетел их семейный портрет. Стекло разбилось, осколки разлетелись в стороны.
Соседка из дома напротив открыла окно и с нескрываемым удовольствием наблюдала за разворачивающимся скандалом. Её маленькие глазки жадно следили за полётом предметов, истерикой девочки и реакциями Екатерины. Это было ужасно.
Начали собираться зеваки, они перешёптывались, кто-то снимал происходящее на телефон. В их небольшом элитном посёлке новость о скандале разнесётся моментально. Ещё вчера Екатерина кивала им при встрече, обменивалась любезностями, считала если не друзьями, то добрыми знакомыми. Сегодня их взгляды жгли спину.
«Шестнадцать лет», – пронеслось в голове Екатерины, и она обхватила себя руками, будто пытаясь удержать что-то ускользающее. – «Шестнадцать лет брака стёрты одним прикосновением чужих губ».
С возвращением в одиночество.
Утро в квартире Соколовых напоминало военные учения с чётко выверенной, отрепетированной годами хореографией. Каша, кофе, тосты с джемом… Дмитрий Андреевич, муж Екатерины, мужчина сорока лет с благородной сединой на висках и волевым подбородком, собирал документы в кожаный портфель, то и дело поглядывая на свой Ролекс.
– Катя, ты не видела мой загранпаспорт? – его голос звучал раздражённо, как струна виолончели, на которой фальшиво взяли ноту. – Он был на тумбочке рядом с ключами.
По коридору застучали каблуки. Екатерина, стройная шатенка тридцати семи лет с уставшими глазами, но всё ещё красивыми чертами лица, метнулась в спальню. Сегодня ей нужно было отправить мужа в командировку в Нижний Новгород, детей к бабушке в Подмосковье, и ещё не забыть план проекта, который завтра сдавать начальству.
– Вот, дорогой, – она протянула тёмно-бордовую книжечку с золотым тиснением, найденную под стопкой журналов.
Дмитрий забрал паспорт движением фокусника, быстрым и точным, не поднимая глаз, буркнул «спасибо» сквозь плотно сжатые губы и продолжил сборы. Он застегнул портфель, поправил узел галстука перед зеркалом в прихожей. Екатерина на мгновение встретилась с ним глазами в отражении – и не увидела в них ничего. Ни раздражения, ни теплоты, ни даже усталости. Просто две серые льдинки. Когда они перестали смотреть друг другу в глаза? Когда их взгляды начали скользить мимо, как незнакомцы в метро?
На кухне семнадцатилетняя Нина ковырялась серебряной ложкой в тарелке с овсянкой, уткнувшись в экран телефона. Её длинные тёмные волосы, такие же, как у Екатерины в молодости, были собраны в небрежный пучок.
– Убери телефон, когда ешь, – автоматически произнесла Екатерина, доставая из холодильника йогурт.
– Угу, – буркнула дочь, не отрывая взгляд от экрана, на котором мелькали фотографии её школьных друзей.
– Нина, я серьёзно, – Екатерина попыталась придать голосу твёрдость. – За столом не сидят с телефоном.
– Господи, мам, какая разница, я всё равно эту кашу есть не буду, – Нина закатила глаза так сильно, что, казалось, могла увидеть собственный мозг. – Мне кажется, ты специально готовишь то, что я не люблю.
– Я готовлю то, что полезно, – начала Екатерина.
– Ага, и поэтому папа ест бутерброды, – перебила дочь, кивнув на тарелку Дмитрия, где действительно лежали два тоста с сыром и ветчиной.
Екатерина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения, но загнала её поглубже. Ещё не хватало начать утро со скандала.
Её сын, пятнадцатилетний Кирилл, копия отца, только без седины и с веснушками, дожёвывал бутерброд с джемом, одновременно запихивая в рюкзак цвета хаки учебники. В отличие от сестры, он был спокойным, погружённым в себя подростком. Футболка с логотипом рок-группы, которую Екатерина не знала, великоватые джинсы, кроссовки с развязанными шнурками – вечная борьба с его неряшливостью проигрывалась по кругу, как заевшая пластинка.
– Мам, можно я возьму твою зарядку? Моя сломалась, – спросил он, поправляя чёлку, которую давно пора было подстричь.
– Конечно, солнышко, она в спальне на тумбочке, – Екатерина потрепала сына по волосам. Он уже давно перерос её, но для неё оставался тем самым малышом, который прибегал к ней с разбитыми коленками в поисках утешения и пластыря с Бэтменом.
– Мам, мне не пять лет, – пробурчал Кирилл, но не отстранился. Всё-таки ласковый мальчик.
В прихожей зазвонил городской телефон. Екатерина зажала трубку между ухом и плечом, одновременно проверяя содержимое сумки.
– Соколовы слушают.
– Катя, это мама, – раздался голос свекрови, Антонины Павловны, властной женщины, которая считала, что знает, как лучше для всех, особенно для невестки. – Ты помнишь, что дети сегодня приезжают? Я уже комнаты приготовила. И купила Кириллу ту энциклопедию по химии, которую он хотел.
– Да, мама, помню. Они выезжают сегодня днём, – Екатерина попыталась звучать доброжелательно, хотя каждый разговор со свекровью отнимал у неё частичку жизненной энергии.
– И скажи им, чтобы тепло оделись. У нас тут хоть и весна, но по утрам холодно. И Нине передай, чтобы взяла с собой учебники, а не только эти её журналы. Каникулы каникулами, а о школе забывать нельзя.
– Хорошо, мама, передам, – Екатерина посмотрела на часы. – Извините, мне нужно Диму в аэропорт отвезти.
– Ах да, его командировка. Куда на этот раз?
– В Нижний Новгород.
– Хм, – в трубке послышался характерный звук – свекровь поджала губы. – Странно, а не часто ли у него командировки?
– Извините, мама, мне, правда, пора. До свидания, – Екатерина повесила трубку недослушав.
Домашняя суета поглотила время без остатка. Дети засобирались на каникулы к бабушке в Подмосковье После смерти дедушки бабушка жила там одна, лишь изредка принимая визиты детей и внуков.
Нина до последнего не хотела ехать, демонстративно медленно собирая чемодан и оставляя на кровати вещи, которые, по её мнению, были жизненно необходимы в деревне.
– Там такая скукотища! Интернет еле тянет, даже сериал нормально не посмотришь, – она закатила глаза, стоя в дверном проёме своей комнаты, обклеенной постерами с корейскими поп-идолами и голливудскими актёрами. – Я могу остаться дома? Мне семнадцать, я не ребёнок. Рита вот всегда остаётся одна, когда её родители в отпуск уезжают.
– Нет, – твёрдо ответила Екатерина, складывая футболки дочери в чемодан. – Бабушка ждёт вас обоих. И потом ты знаешь, что мы не оставляем тебя одну.
– А, ну да, – Нина фыркнула, скрестив руки на груди. – Ты считаешь, что я устрою оргию, как в американских фильмах, и разнесу квартиру. Или, может, думаешь, что я приведу парня и оккупирую родительскую кровать?
– Нина! Следи за языком! – Екатерина выпрямилась, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Я ничего такого не думаю. Просто мы с папой так решили.
– Тебе просто хочется от нас отдохнуть, – бросила Нина, хлопнув дверью своей комнаты так, что задрожала люстра в коридоре. – Признайся хоть себе!
Эти слова неприятно кольнули, словно заноза под ногтем. Неужели дочь действительно так думала? Екатерина опустилась на стул в кухне, вдруг почувствовав себя бесконечно уставшей.
Когда-то она была для Нины лучшей подругой. Они доверяли друг другу секреты, часами могли болтать о книгах, фильмах, мальчиках, вместе смеялись над глупыми шутками, шопились по выходным. А теперь любое её слово воспринималось в штыки, переворачивалось с ног на голову.
Дмитрия провожали в аэропорт всей семьёй – последняя отцовская установка перед отъездом в деревню. В серебристом «Фольксвагене» каждый был погружён в себя: муж на переднем пассажирском сидении просматривал презентацию на планшете, время от времени хмурясь и делая пометки, Нина с наушниками смотрела что-то в телефоне, Кирилл читал научно-популярную книгу по квантовой физике. Екатерина вела машину, ощущая почти физически ту стену молчания, которая выросла между ними. Через магнитолу едва слышно бормотало радио – что-то о пробках на МКАД и дожде к вечеру.
– Может, включим музыку? – предложила она, пытаясь разбить тишину.
– Мне нужно сосредоточиться, – отозвался Дмитрий, не поднимая глаз от экрана.
– Пожалуйста, только не твоё старьё, – почти одновременно с ним простонала Нина, демонстративно прибавляя громкость в наушниках.
Кирилл просто перевернул страницу, словно и не слышал вопроса.
На парковке аэропорта Шереметьево было людно и шумно. Екатерина помогла мужу выгрузить чемодан из багажника, поправила ему воротник рубашки – жест, ставший ритуалом за годы брака. Дмитрий почти формально, чмокнул Екатерину в щёку ровно посередине и задержал её руку в своей. Его пальцы были сухими и прохладными, с мозолью на указательном от ручки.
– Береги себя, – сказал он привычной фразой, смотря куда-то мимо её глаз.
– И ты, – отозвалась она, чувствуя странную пустоту внутри. – Позвони, когда приземлишься.
– Люблю, – произнёс он, уже отворачиваясь и доставая зазвонивший телефон. – Алло, Марина Викторовна? Да, уже в аэропорту…
«Я тоже тебя люблю», – подумала Екатерина, но вслух не сказала. Её «я тебя люблю» ещё несколько лет назад перестало находить реакцию. Когда она в последний раз произносила эти слова вслух, Дмитрий смотрел телевизор, механически кивнул и спросил, не видела ли она его очки. После этого признания стали частью её внутреннего монолога, который никто никогда не слышал.
Дети уехали на электричке с Ленинградского вокзала к бабушке в тот же вечер. Проводив их, Екатерина вернулась в опустевшую квартиру. Прошлась по комнатам, собирая разбросанные детьми вещи. В комнате Нины пахло сладкими духами и лаком для волос. На столе лежал раскрытый дневник – Екатерина отвела глаза, не позволяя себе заглянуть. На прикроватной тумбочке валялся фантик от шоколадки и помада с откусанным колпачком. На стене висела фотография, где Нина с подругами стоит на фоне Эйфелевой башни – школьная поездка прошлого года. Дочь там улыбается, по-настоящему, искренне, так, как уже давно не улыбается дома.
В комнате Кирилла книги лежали стопками прямо на полу, письменный стол был завален деталями разобранного радиоприёмника, под кроватью виднелся чей-то носок и обёртка от шоколадного батончика. На стене висела периодическая таблица Менделеева и плакат с Альбертом Эйнштейном. Екатерина подошла к окну, поправила штору, повесила на спинку стула брошенную футболку.
Вечерний город начинал засыпать – в некоторых окнах гас свет, в других, наоборот, зажигался. Екатерина смотрела на них и думала о том, что её жизнь, которая казалась такой правильной и устроенной, на самом деле превратилась в пустую скорлупу. Внутри было полое пространство, заполненное рутиной, усталостью и молчанием.
Когда-то она мечтала о приключениях, о страсти, о ярких эмоциях. Девочкой она зачитывалась Дюма, мечтала о собственных мушкетёрах, представляла себя в центре захватывающих историй. Когда она перестала мечтать? Когда смирилась с тем, что жизнь – это просто чреда обязанностей, перемежающихся короткими периодами сна?
«Я окаменела изнутри», – пронеслось в голове, и от этой мысли стало так горько, что к горлу подступил ком, а глаза защипало. Из зеркала на неё смотрела чужая женщина с аккуратной стрижкой, в брюках и блузке пастельных тонов, с идеальным маникюром и неуловимо потухшим взглядом.
Она выключила телевизор. Тишина обняла её, как старый друг. Екатерина налила себе бокал красного вина, которое они с Дмитрием покупали к прошлому Новому году и так и не открыли – он не любил красное, а она не решилась открыть для себя одной.
– С возвращением в одиночество, – сказала она, поднимая бокал в безмолвном тосте.
Вино горчило на языке, отдавая вишней и ванилью. Екатерина включила старый плейлист в телефоне : джаз, блюз, немного рока... То, что они слушали с мужем, когда встречались. Дмитрий пригласил её на танец на дне рождения друга, и они кружились под саксофон, забыв о времени и пространстве. Его руки были тёплыми и надёжными, глаза искрились юмором и желанием, а губы – о, его губы тогда обещали ей целый мир удовольствия и счастья. И действительно подарили его... на время.
Где теперь тот юноша? Где та девушка, которая верила в бесконечность чувств?
Екатерина сделала глоток вина и закрыла глаза. По щеке скатилась одинокая слеза. Даже плакать в полную силу она разучилась… Кто бы знал, что через считаные часы её жизнь изменится так, что плакать она научится заново.
Конец первой части
Рада приветствовать вас в новой невыдуманной истории. Ставьте лайки Екатерине и не забудьте поделиться "Осколками" с друзьями, а также проверьте подписку на мой канал, чтобы не пропустить новинки.