Категории «свобода», «выбор», «принуждение», «долг» неразрывно связаны в сознании. Вне этой связи старые шаблонные определения (типа «свобода есть осознанная необходимость», или «есть свобода для, а есть свобода от») теряют всякий смысл. Парадокс заключается еще и в том, что бессознательное человека не поддается управлению, а значит никоим образом не имеет отношения к свободе. Напротив: это зона принуждения, которая противоречит принципу «самопринадлежности», так как то, чем мы не управляем, нам не принадлежит.
Исторически формирование человеческого сознания связано с частичным разрывом универсальной органической энергетической связи с миром. Эта связь все еще присутствует как «докультурный атавизм», позволяющий ощущать себя частью глобального системного целого, отголоском которой у современного человека выступает интуиция. Разрыв этот был именно частичным, ибо полного разрыва психика просто не вынесла бы, но именно этот разрыв дал начало формированию человеческого сознания и способствовал преодолению животной природы. «Плод с древа познания» и «Изгнание из Эдема» — это мифологические архетипические отпечатки этого видового эволюционного этапа.
Такой разрыв в индивидуальном контексте развития сознания ребенка почти равен пренатальной травме, который сопровождается шоком отчуждения, прострацией и естественным стремлением восстановить утраченное единения, переживаемого как естественное состояние.
Импульс восстановления связи к единению и есть первичный акт собственно человеческой осознанной активности, в отличие от животной инстинктивности и автоматизма. Испытывая шок и дискомфорт отчуждения, психика неизбежно интерпретирует реальность, еще больше ее объективируя, и превращаясь тем самым в сознание. Но превращаясь не целиком, остается и подсознательная часть.
Стремясь вернуться в непротиворечивое, недвойственное, нерасколотое состояние, т.е. максимально комфортный психосоматический режим, сознание, а точнее, вся психика целиком, пытается заново ощутить всеобщую связь. Эта попытка оборачивается, вопреки ожиданиями, основой дуальных субъектно-объектных отношений. Они-то затем и становятся для человека универсальным кодом мировосприятия и «программой» его адаптации в мире. Дуальные отношения, имеющие целью достичь целостного переживания единства, осуществляются посредством особого психического состояния, в котором сознание ситуативно переживает свою слитность (нераздельность) с чем-либо изначально ему противоположным.
Источник такого непреодолимого импульса – это, на общеэволюционном уровне, коллективная память о дочеловеческом животном прошлом, а на уровне отдельного субъекта – память о внутриутробном состоянии. И то, и другое характеризуется состоянием психосоматического единства и непротиворечивости. Таким образом, именно культура делает невозможным регрессивное выпадение человека в такое сладостное животное единство с миром природных импульсов и инстинктивных переживаний. И именно в культуре появляются категории и концепции «долга» и «принуждения», дуально противопоставленные животной «свободе» страстей и инстинктов, маркируя их как «свободу инволюции» «игры на понижение».
Сила притяжения этой «свободы» от культурных табу и ограничений социального долга велика настолько, насколько неглубок культурный бэкграунд отдельного индивида. В нарративе эволюционной психологии это «свобода назад и вниз», т.е. в сторону плохо дрессированного животного, культурная и эволюционная свобода которого до определенного уровня находится под притяжением и грузом целого вороха инстинктивных животных автоматических импульсов. Именно об этом писал, к примеру, Гурджиев, называя большинство людей «автоматами».
Такие антиэволюционные динамики в массовом сознании часто интерпретируются как «возвращение назад к природе» и «освобождение заблокированных внутренних инстинктов и дикости». Парадокс в том, что блокировка этих архаичных животных импульсов, как показала история, уже не приносит эволюционного результата. Приносит результат не их блокировка, а их трансформация, перевод их в другие качества, очищение этих импульсов от изначальной животной архаичной нагрузки. Это выбор радикально иной культуры свободы, но и в ней пока есть своя дуальность.
Андрей Двоскин , цитаты из новой книги "Футуропия".