— Вы понимаете, за кого вы просите? Это же опасный человек, шпион, который во всем сознался. Вот почитайте! — Меркулов пододвинул Петру Леонидовичу огромный том дела молодого сотрудника его института.
Академик Капица не стал это читать. В 1937-1938 годах в его Институте был арестован только один сотрудник — 29-летний Лев Ландау. Петр сразу же отправил письмо товарищу Сталину, где попросил, чтобы к делу отнеслись «очень внимательно». Он не верил, что Ландау — действительно предатель. Надо сказать, человеком тот был задиристым и своеобразным, и без того успевшим нажить себе немало врагов. Один из них, видимо, и написал на него донос. Но ответа от Сталина тогда не последовало.
Прошел почти год, Капица в это время открыл явление сверхтекучести и решил, что это хороший повод вновь попытаться освободить своего бывшего сотрудника. И он написал на этот раз Молотову, где сообщил, что сделал важное открытие, но единственным человеком, который сможет его по-настоящему теоретически объяснить, является Лев Ландау. Через несколько дней Петра Леонидовича вызвали к часу ночи на Лубянку…
В кабинете его встретили заместители Берии — Кобулов и Меркулов. Капице они показались совершенно беспринципными, как, впрочем, и их начальник. Он понял, что из Ландау давно выбили признательные показания и ему грозит расстрел.
— Могу я задать вам только один вопрос? — спросил Петр Леонидович, глядя на огромный том дела, лежащий перед ним.
— Пожалуйста, — засмеялись «заместители».
— Скажите, какая ему, Ландау, корысть, каков мотив тех преступлений, которые, вы считаете, он совершил?
— Мотивы нас не интересуют!
Профессор пробыл на Лубянке до четырех утра, пытаясь убедить своих собеседников в том, что Ландау имеет, конечно, прескверный характер, но шпионом он быть никак не может. Наконец, один из них сказал:
— Хорошо, Капица, если вы согласны поручиться за Ландау, пишите письменное поручительство, в случае чего будете отвечать.
Он написал, и через два дня в институте снова появился Ландау. За свою работу он впоследствии получил Нобелевскую премию, причем намного раньше самого Капицы. Петр Леонидович так и не сказал ему тогда, что за него поручился. Лев узнал об этом годы спустя... А Кобулова и Меркулова через 14 лет расстреляли, в один день с Берией. И только тогда семья Капиц смогла вздохнуть спокойно...
«Бей микоянчиков, наркомчиков!»
Петр Капица был так называемым «возвращенцем». В начале 1920-х годов он покинул родину и обосновался в Англии, став учеником великого ученого Эрнеста Резерфорда. Причиной столь внезапного отъезда была вовсе не революция и новая власть, а огромное личное горе — эпидемия «испанки», унёсшая жизни всех членов его первой семьи. За тринадцать лет в Кембридже Петр стал одним из лучших физиков мира. Там он обзавелся новой семьей, построил большой дом и вел вполне комфортную жизнь, пока советское правительство не решило вернуть его на родину.
Надо сказать, их семья никогда не теряла связей с Советской Россией. Петр Леонидович каждый год навещал в Ленинграде мать и брата, у его жены Анны здесь остался отец — великий ученый-кораблестроитель Алексей Николаевич Крылов. Сам Капица признавал власть Советов и активно способствовал развитию отечественной науки, но в один из его визитов на родину ученого просто не выпустили из страны. Жена и дети вынуждены были переехать вслед за ним и это стало для их семьи трудным испытанием (подробнее об этом — по ссылке в конце этой статьи).
Окончательно Капицы перебрались в СССР в январе 1936 года. Адаптация их сыновей, восьмилетнего Сергея и четырёхлетнего Андрея, проходила непросто. За чрезмерную свободу их называли «дикими английскими мальчишками», по-русски они говорили плохо. Целый год старший сын занимался с педагогом, изучая русский язык и математику, прежде чем его смогли отдать в московскую школу. Это было элитное учебное заведение на Остоженке, где обучались дети высокопоставленных чиновников, включая сына Микояна и племянника Кагановича. Однажды Сережа набросился на них с криками:
— Бей микоянчиков, наркомчиков!
Парень был пойман учителями в коридоре и передан родителям. История закончилась тем, что ему пришлось сменить школу, хотя последствия могли быть намного серьезнее. Младшего Андрея до третьего класса решили оставить на домашнем обучении. От греха подальше.
Это было суровое для страны время, когда повсеместно шли аресты «врагов народа». Из учебников вымарывались имена знаменитых военачальников и их портреты, многие дети тогда остались без родителей. Одноклассники сторонились таких ребят, а чиновники стремились перевести их в менее престижные учебные заведения.
В доме Капиц в присутствии детей эти темы не поднимались, хотя среди репрессированных было немало учёных. Пётр Леонидович часто выступал в защиту своих коллег, подвергая риску собственную свободу и, возможно, даже жизнь. Он напрямую обращался по этому поводу к высшему руководству страны, чем все чаще вызывал раздражение у Берии. Трудно предсказать, чем бы закончилось их противостояние, если бы не началась война...
«Любимец Сталина»
В октябре 1941 года Институт физических проблем, которым руководил Петр Леонидович, был эвакуирован в Казань. Туда же уехала и вся семья Капиц. Анна Алексеевна стала работать сестрой-санитаркой в местном госпитале. Она считала, что могла сгодиться и на любую другую работу, но решила продолжить династию. Все женщины ее семьи прошли через эту профессию и теперь настала и очередь Анны.
Сыновья продолжили учебу. Старший Сергей, несмотря на трудную адаптацию в первые годы, окончил школу экстерном в 15 лет и уже в 1943 году, когда семья вернулась в Москву, стал студентом Московского авиационного института.
Оба брата пойдут по стопам отца. Андрей будет знаменитым ученым-географом, участником четырех арктических экспедиций, а Сергей, помимо научной карьеры, прославится еще и в качестве телеведущего. Его «Очевидное невероятное» до сих пор помнят многие зрители.
Сам Петр Леонидович работал в Казани над внедрением в производство разработанной им кислородной установки, чтобы закрыть потребности страны в жидком кислороде, необходимом в том числе и в военных целях. Вернувшись потом в Москву, Капица возглавил созданный по его предложению Главкислород. В эти годы на него посыпались награды, как из рога изобилия: две Сталинские премии, звание Героя Социалистического Труда. Многие шептались, что он любимец вождя. Однако, по словам Хрущева, в конце войны Иосиф Виссарионович стал выражать им недовольство — мол не даёт того, что может, не оправдывает надежд. Тучи над Капицей сгущались.
«Это не донос, это полезная критика, и прошу показать это Берии»
Летом 1945 года американцы взорвали свои первые атомные бомбы и настроение приподнятости и надежд, которое наступило после Победы, в высших эшелонах власти начало портиться. В стране был срочно создан атомный «Специальный комитет», который возглавил Лаврентий Берия. Первоначально туда вошли только два физика — Курчатов, назначенный научным руководителем, и Капица, который должен был курировать отдельные направления. Так Петр Леонидович снова столкнулся с Берией, сработаться с которым был органически не способен.
У Капицы сразу же возникает недовольство авторитарным стилем руководства, отношением Берии к ученым и его некомпетентностью. Профессор пишет письмо Сталину, где отзывается о своем начальнике весьма нелицеприятно: «он как дирижер, который машет палочкой, не понимая партитуры». Одновременно следуют его предложения о том, как нужно вести атомный проект, а внизу приписка:
Это не донос, это полезная критика, и прошу показать это Берии.
Сталин ценил в Капице прямоту и откровенность, читал все его письма, часто прислушивался к его мнению, но предлагавшийся ученым план, хотя и был достаточно быстр в исполнении, но все же недостаточно скор для сложившейся политической обстановки, а его предложение пригласить в проект иностранного физика Нильса Бора и вовсе воспринималось вождем сверхнаивным. Кроме того, на руках у Курчатова и Берии уже были полученные разведкой данные об американской атомной программе, о которых Капица мог не знать. Лаврентий Павлович, требуя эти наработки просто скопировать, встречал сопротивление слишком принципиального ученого, который настаивал на обсуждении альтернативных вариантов и уводил дискуссию в сторону. А требование Петра освободить всех репрессированных физиков и вовсе привело Берию в ярость. Ведь многих из них к 1946 году уже не было в живых.
«Я тебе его сниму, но ты его не трогай»
Этот конфликт окончился отстранением Капицы от атомного проекта по его же собственной просьбе, но вернуться к научной работе ему не дали. Петра Леонидовича сняли со всех постов, последовал разгром Главкислорода, а затем и главный удар — у него отняли его детище, Институт физических проблем, со всеми сотрудниками и лабораторией, которую ему с таким трудом удалось перевезти из Англии. Случилось это внезапно и некрасиво. Когда Капицы отдыхали с гостями на своей даче, там появилась помощница ученого и со страшным волнением сказала:
— Петр Леонидович, вы отстранены от директорства институтом…
Капица был потрясен: все, что он создал, рухнуло в один миг. Тогда он решил, что это происки его могущественного противника — Берии. Это был очень влиятельный человек в те годы, Петр Леонидович никак не мог избавиться от ощущения, что он может навредить еще сильнее — в опасности не только его свобода, но и жизнь. Тогда они с супругой приняли решение постоянно жить на даче, чтобы поменьше выезжать и мелькать в Москве. Лишь после смерти Сталина они узнали, что он просил тогда Берию оставить ученого в покое:
Я тебе его сниму, но ты его не трогай.
«Опальный боярин советской власти»
Капицы все свое время проводили на даче, откуда у них вывезли всю казенную мебель, практически ничего им не оставив. Супруги отнеслись к этому совершенно спокойно и обосновались в сторожке, где была оборудована кухня и две маленькие комнаты. Анна Алексеевна взялась налаживать хозяйство. Она готовила, вязала, сама топила печь, носила воду с речки, занималась огородом, даже кур завела. Эта женщина умела все!
Сыновья приезжали на Николину гору только на каникулы, а постоянно обитали в их московской квартире, находясь на попечение Натальи Константиновны — вдовы родного брата Петра Леонидовича, который скоропостижно скончался еще до войны. Она же привозила им в деревню продукты, сами супруги старались в город без нужды не выезжать.
Лишенный возможности работать, Капица пребывал в глубоком расстройстве и полгода тяжело болел. Отлучение от всех постов было ужасно, но еще хуже оказалось состояние изоляции. Первые годы Петр Леонидович еще иногда ездил в Москву читать лекции на физико-техническом факультете МГУ. Академические заседания он игнорировал, а однажды и вовсе не явился на празднование 70-летия Сталина и был тут же отстранен и от преподавания.
Супруги опасались мести Берии и жили очень осторожно. Если ходили гулять, то всегда вдвоем. Анна Алексеевна никогда не оставляла мужа одного. Однако их дом был удивительно открытым. Настолько, что они уходя вешали на дверь записку на английском языке:
Ключ на кресле под ковриком
Анна считала, что воры английского не знают, а от остального закрытые двери их бы все равно не спасли.
Только самые смелые и верные люди могли позволить себе хотя бы изредка навещать их. Тогда многие с Капицами «раззнакомились» — кто из осторожности, а кто и по прямому указанию свыше. Супруги и сами не хотели лишних глаз. Исключение составлял писатель Михаил Пришвин с женой, жившие неподалеку от Николиной Горы, в Дунино. В это трудное время Капицы и Пришвины очень сдружились и приезжали в гости друг к другу.
Сегодня мы решили поехать на Николину гору и я познакомился с Петром Леонидовичем Капицей — опальным боярином советской власти. Она (Анна Алексеевна) — брюнетка средних лет, он — пятидесяти пяти лет блондин со светящимися голубыми глазами, — писал Пришвин в своем дневнике.
«Изба физических проблем»
Когда прошло первое оцепенение, первое чувство беспомощности, Петр Леонидович начал думать о том, что надо бы снова заняться физикой, делать какие-то опыты и начал собирать новую лабораторию.
Чтобы найти на это деньги, супруги продали машину. Потом они решили снова перебраться в большой дом, а свою сторожку сделать лабораторией — Избой физических проблем, как называл ее профессор. Тогда супруги обратились ко всем друзьям, заняли абсолютно у всех, кто только мог дать деньги. Им присылали то оборудование, которое могли достать. Позже все долги до копейки Капицы отдали.
На занятые деньги они также обставили дачу какой-то простой мебелью, Петр Леонидович сам смастерил стол и скамейки. Ему помогали лишь сыновья. Сергей тогда заканчивал институт, а Андрей — школу и порой причинял всем немало беспокойства.
Через шесть лет Избой физических проблем заинтересовалась Академия наук и Капица получил все необходимое для опытов. Случилось это после его письма Сталину.
«Товарищ Капица, почему вы перестали писать письма товарищу Сталину?»
Петр Леонидович в те годы прекратил общение со многими, кроме одного. Он по-прежнему переживал за отечественную науку и продолжал писать письма на имя вождя, отправив за все время их не меньше пятидесяти, и почти на каждое получил ответ. Ему обычно звонил Маленков и сообщал его содержание:
Пишите Сталину, он читает все письма, которые вы ему пишете, и все письма, которые вы пишете мне.
Анна старательно поправляла, перепечатывала, редактировала все эти письма. В них ее супруг делился своими мыслями о науке и ученых.
Однажды к ним на дачу приехал перепуганный комендант и сказал, что профессора просят позвонить по правительственной связи. На другом конце ответил Маленков:
Товарищ Капица, почему вы перестали писать письма товарищу Сталину?
Однако опала Капицы закончилась только после смерти Иосифа Виссарионовича и ареста Берии, и то далеко не сразу.
Почет и уважение
Лишь спустя 9 лет изоляции, в 1955 году, после встречи с Хрущевым, Петр Леонидович вернулся на пост директора Института физических проблем, а их семья снова переехала в особняк на его территории и смогла вернуться к обычной жизни и кругу общения, в который всегда входили не только люди науки.
Капицам всегда были интересны яркие личности, чего-то в жизни добившиеся: скульптор Вера Мухина, Любовь Орлова и Григорий Александров, которых Петр Леонидович консультировал на фильме «Весна». Позже он дружил и с режиссером Юрием Любимовым, Владимиром Высоцким и очень поддерживал Театр на Таганке. Многие из них помнили обеды, которые устраивала Анна Алексеевна в своем доме.
— Я могу накормить всех! — говорила она.
На Капицу на склоне лет вдруг посыпались награды и премии изо всех стран и университетов. В 1965 году, впервые после более чем тридцатилетнего перерыва, Петр Леонидович получил разрешение на выезд из Советского Союза в Данию для получения Международной золотой медали Нильса Бора. Позже они с Анной Алексеевной смогли посетить и Кембридж, побывали в своем бывшем доме, который когда-то безвозмездно передали советской Академии наук.
Супруга неизменно сопровождала ученого во всех поездках. Ведь успехи Петра Леонидовича могут быть почти наполовину отнесены на ее счет.
«За каждым великим мужчиной всегда есть женщина, которая в него верила»
Анна Алексеевна совершенно добровольно отдала всю свою жизнь служению своему великому супругу, став его главной опорой. Они прожили вместе 57 лет и интересы Петра Леонидовича для нее всегда были на первом месте.
Жена его детей вырастила, воспитала, но это было у нее делом вторым. Первое было у нее: помогать мужу в его творчестве, главное — это его дело, — подмечал Михаил Пришвин.
Она признавалась, что, возможно, была не самой лучшей матерью своим сыновьям, чьими интересами всегда жертвовала в пользу супруга. Что никак не помешало им вырасти достойными людьми и служить Отечеству также, как их отец.
Петр Леонидович с Анной Алексеевной были очень разными по темпераменту людьми, но хорошо дополняли друг друга. Их брак держался на верности и абсолютной поддержке друг друга, что бы ни случилось.
Мы были мужем и женой, но связывала нас не только любовь... У нас было абсолютное доверие друг к другу, совершенное. Он знал, что я его не подведу никогда. Я знала, что он мне всегда скажет всю правду о том, что происходит... Оказывается, дружба в супружестве гораздо важнее любви. Дружба — это самое основное.
«Надо жить долго»
В 1978 году Петру Леонидовичу была присуждена Нобелевская премия по физике «за фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур». Открытия, которые он сделал за сорок лет до этого момента и которые, возможно, никогда не случились бы, если бы не поддержка Анны Алексеевны. Капица начинал опыты с жидким гелием еще в своей кембриджской лаборатории, но вынужден был их прервать, так как однажды его просто не выпустили из СССР обратно в Англию. Жена, дети и лаборатория остались по ту сторону границы и ученый уже был готов свести счеты с жизнью, но супруга забила во все колокола и под риском собственного ареста добилась, чтобы он продолжил работу.
Получать долгожданную награду полетели всей семьей. 84-летний Капица, которого уже трижды безуспешно номинировали на премию, тогда сказал:
— Надо жить долго…
«Конечно, нет!»
У Петра Леонидовича было одно тайное желание — уйти из жизни раньше супруги, ведь без нее он жить бы не смог. И оно исполнилось — великий учёный скончался в 1984 году, не дожив несколько месяцев до своего 90-летия. Анна Алексеевна пережила его на 12 лет. Эти годы она посвятила тому, чтобы увековечить память о муже, организовав в доме, где они прожили последние десятилетия, мемориальный музей.
Как-то у уже очень пожилой Анны Алексеевны спросили, а что если тогда, в середине 1930-х, Петра Леонидовича бы выпустили из страны, он бы продолжил заниматься наукой в своей английской лаборатории, имел бы возможность беспрепятственно общаться со всеми мировыми научными светилами и не бояться каждый раз за будущее своей семьи, но в обмен на одно условие — Капица должен был отказаться от советского гражданства. И его жена без колебаний ответила:
— Конечно, ответ был бы: «Нет». Конечно, Петр Леонидович не уехал бы из Советского Союза на таких условиях.
Именно это делало Петра Леонидовича Капицу не просто великим ученым, хотя науку он любил больше всего на свете, но и кем-то гораздо выше и шире — он был великим человеком.
Анна Алексеевна была второй женой Петра Леонидовича. Об их знакомстве и его первой семье читайте тут: