(Начало)
1.
С дедамитиного крыльца вечером видны были только зимние звезды. Летом небо заслоняла могучая липа. И запах липового цвета стоял над домом, как вторая атмосфера, вкусная и теплая.
В темной чаще липовых веток возился кто-то, то ли просыпавшийся, то ли пытающийся уснуть. Верещали цикады по кустам, и , время от времени, обозначала себя жалобным вскриком сова-сплюшка, вылетевшая на охоту.
На крыльце сидел Андрей, в полуметре от него Кот, а между ними воображаемый друг Андрея Коля.
Кот был красив, дымчато серый, пушистый, а глаза цвета осоки в пасмурный день. И где-то глубоко в зеленых зрачках жили белые звезды. Кот относился к Коле спокойно, терся об его ноги также, как и об андреевы. Больше Колю никто не видел. Да и Андрей был неглупый парень, и книг в последнее время появилось валом. Особенно переводных, жутиков, триллеров, фентези... В общем попасть на кушетку к психиатру Андрей желанием не горел. Друг и друг. Есть, и хорошо. А говорить об этом...
Это было странное лето. Вся страна бурлила, двигалась, пузырилась, как бездонное болото, и проваливалась сама в себя, себя же извергая обратно.
Родители Андрея второй год работали на Севере, отец шоферил, а мать фельдшером устроилась в той же автоколонне. Второй год Андрей жил в деревне, городская квартира сдана была каким-то дальним родственникам.
Это было странное лето.
В самом начале июня бабушку, недолго и проболевшую, свезли на местный погост, возле свежеоштукатуренной церкви. Ее даже отпели. Хотя Андрею это показалось диким, в доме ни одной иконы никогда не было, никто и креста наложить не умел.
Деда Митя здорово запил после этого. Сначала с соседом, дядей Гришей, но того тетка Анна быстро привела в чувство, и дед продолжал один.
Коля появился где-то сразу после смерти бабушки. Как-то обыденно появился, незаметно. Вот только что не было его, и уже стоит посреди двора, вертит в руках лист лопуха, смотрит сквозь него на солнце. А Байкал в будке, в пяти шагах от него, спит, не реагируя на чужого, и только почесывается иногда, гоняя блох.
С виду Коля был человек, как человек, русые, подвыгоревшие на солнце, волосы, синие, до пронзительного глаза и тощее, жилистое тело, приспособленное к бегу, борьбе. Нормальн ый в общем пацан.
О чем они в первый день говорили, Андрей и не помнит уже, но то, что кроме него никто Колю не видит, выяснилось уже к вечеру, когда дядя Гриша привел нетрезвого деда, уложил в дальней комнате, посидел, покурил на крылечке, пуская запашистый дымок сквозь Колю, попрощался и ушел. Такие дела.
Странное, в общем, лето.
Сейчас сидели они втроем и слушали ночь, хлопотливые, разнообразные писки и шорохи.
- Спать пойду, - сказал Андрей, потянувшись, - Ты как?
- Мы посидим еще, - ответил воображаемый и почесал Кота между ушей.
2.
Лес подходил к самой деревне, хотя, что значит подходил? Последние две избы на улице стояли брошенные, и дикий малинник, лещина, молодые березки и даже сосенки кое-где, заполнили огороды и палисадники, дотянулись до ржавых некрашенных крыш, скрыли низенькие сараи. Лес наступал.
Смешанный, перепутанный цепкими кустами ежевики и той же малины, тянулся он неширокой полосой, километров семь-восемь, от деревни до Тимофеевского болота. В болото лесу ходу не было, гнили корни, деревья вырастали кривыми и чахлыми. Выживала лишь осина на редких кочках. Потому-то лес и шел на деревню, туда, где ухожена земля, в давние годы у него же, у леса и отвоеванная.
Белки были частыми гостями в крайних палисадниках, лисы все чаще забирались по ночам в плохо запертые птичники, не обращая внимания на собак, хрипящих от злости на коротких цепках. Иногда семейка Кабанов делала набег на огороды, иногда видели лося, задумчиво стоявшего на околице, отклячив нижнюю губу, изучающего деревню и деревенских.
Медведица жила ближе к болоту, в ольховых зарослях, подальше от людей. Была она молода и поэтому не смогла захватить себе участок поглуше, за болотом где-нибудь, за мелкой речкой Тимофеевой, рождённой болотом, там, где и запаха печного дыма было неслышно, и шума человеческого. Жила медведица здесь второй год, перезимовала знатно и сейчас вертелись возле нее, задремавшей в ольшаннике, двое медвежат, круглых, сытых, ухоженных.
Белка, бегущая мимо, остановилась, спустилась на нижнюю ветку сосны, потрещала почти в ухо спящей медведице. Спит, ребятишки сами по себе. Далеко ли до белы? Медведица во сне отмахнулась лениво. Белка цокнула неодобрительно и поскакала дальше к созревающему кусту лещины.
Лето, благодатная пора и для зверя, и для человека. Для всего, питаемого солнцем.
Но это было странное лето.
3.
Так уж получилось, что где-то о в начале июня все одноклассники Андрея куда-то разъехались, почти все до конца лета. Осталось ребята постарше, уже покуривавшие, потихоньку попивавшие бражку и домашнее винцо. Не уехали и совсем мелкие. Тринадцатилетнему Андрею оставалось только болтаться одному, да читать до одури.
Одиночество это было тем более тягостно, что в это лето новое начинало созревать внутри Андрея. Что-то пыталось родиться, давило, тянулось изнутри и, подпитываясь внешним, росло, тяжелело.
Как-то поставили его старшие пацаны на ворота, гоняли футбол от нечего делать.
Она прошла по кромке поля, совсем близко от него в коротком сарафанчике, вся золотисто коричневая, налитая солнцем, живая настолько, насколько может быть жив человек, ожидающий чуда в ближайшие полчаса. Цвет глаз он не разобрал против солнца. Взгляд ее чуть задержался на нем, и скользнул обратно, внутрь, в мягкую ожидающую глубину.
Андрей стоял, как третья штанга от ворот и мяч просвистел возле его плеча беспрепятственно.
Получив заслуженный подзатыльник от своего нападающего, он, как сквозь морок какой-то услышал:
- Видал, историчка новая. Секси. К инженеру своему пошла. Замужем она за инженером.
Он даже не спросил как ее зовут, как будто то что он увидел и почувствовал, нельзя было обозначить словом.
Она потом снилась ему. Часто. Этим странным летом все было по-другому. И голенастые деревенские девчонки в пруду, и голос Багиры по телевизору: " Это весна, Маугли... ". И какие-то платиновые блондинки в американских детективах. Быть может от одиночества этого, от переполненности внутренней и появился он, Коля, воображаемый друг.
Появился и занял, как будто давно приготовленное для него место между Андреем и Котом, между физическим томлением и ожиданием чего-то светлого и безгрешного, чистого чего-то.
Странное, странное лето.
4.
Малины в этом году была пропасть. Деревенские и не ходили далеко, собирали по краю леса, по опушке. А медведица с маленькими ближе к болоту, на полянах, возле ольшанника. Третьего дня подкараулила она молодого лося, забредшего в болото, от туши уходить было незачем, жарко было, лениво. Обрывки мыслей в голове медведицы текли вяло, как против течения:
- Двое. Надо же. Она в первый раз родила - и сразу двое. Крепенькие ребятки. Да и отец был ничего так. Откочевал, ушел. А она вырастит. Лобастые какие, упрямые. Опять проголодались. Сосут, как сроду молока не знали.
. и тяжелая истома поднималась от сосков выше, туманила голову. Она задремала на полуденном солнце, в малиннике, под гул шмелей и ж жжание мух.
Прилетела ворона, за ней вторая, крепкими клювами выдалбливали они мясо и жир между лосиных ребер. А медведице снился Он, хозяин, отец. И тяжелая слюна терялась в густой шерсти, вытекая из полуоткрытой пасти.
Знойно, тепло, уютно.
Пока она спала, братовья, лакомясь малиной, порыкивая друг на друга, уходили все дальше от болота, от лосиной туши. И вслед им цокала белка, настойчиво и тревожно.
5.
Самые странные и самые важные разговоры с Колей происходили чаще всего на крыльце, под липой. Или вечером, по прохладе, или, вот как сейчас, среди дня, когда теплые доски крыльца пахнут солнцем и немного пылью.
- Коль, я вот все про себя думаю, хожу и думаю, я какой-то не такой. Мне с ребятами неинтересно стало. Ты вот еще, воображаемый. Может я того, чокнутый?
- Это возраст у тебя такой. Все через это проходят. Тебя сейчас интересует то что в тебе, что внутри. А мир он как отражение тебя. Мир тебе сейчас не нужен, не так нужен и не так важен.
- А ты, если ты воображение мое, откуда ты знаешь то, чего я не знаю?
- Я не воображение, Андрей, я настоящий, только не совсем.
- Это как?
- Ну, как картинка в телевизоре.
- А почему тебя только я вижу?
- Как бы это... Я на твою волну настроен, узконаправленно.
- Ты инопланетянин?
- Да нет, не знаю как об"яснить. Мы сами еще не понимаем где находится ваш мир, случайно наткнулись на него, понимаешь? Ну и отправили меня сюда, не по-настоящему, а так...
- Как картинку в телевизоре?
- Ну вроде того.
- А ты сейчас такой, как у себя, как дома?
- Нет, конечно. Я иначе выгляжу. У нас там условия жизни другие совсем.
- Ты поэтому купаться боишься?
- Да, это инстинктивное. У нас нет воды в жидком состоянии.
- А ты можешь показаться какой ты взаправду?
- Тебе не понравится. Да и не могу я. Мы не знаем что произойдет, если я появлюсь здесь в своем настоящем теле. Возможно связь прервется, возможно я, сущность моя остановится в развитии.
- Ты умрешь?
- У нас нет такого понятия. Просто временно перестану развиваться.
- А Кот как тебя видит?
- Кот нормально видит. Таким, какой я есть. Коту это не мешает. Он ко всему привычный.
По улице в сторону леса, пыля, проехал серебристый джип. Таких Андрей еще не видел. Здоровый, угловатый, с лебедкой на переднем бампере. В джипе сидели двое, неместные явно, и из открытых окон на всю деревню разливался шансон.
- А зачем вообще тебя к нам отправили?
- Ну, для сбора информации в основном, посмотреть
(Продолжение будет)