На окраине города были заводы. Заводы почти не работали в те давние годы. И зарплату не платили месяцами. Выдавали китайские полотенца и термосы, если повезет. Иногда странный чай в желтых бумажных пачках давали. Чай, который как будто уже заваривали несколько раз.
И в ряд стояли коммерческие киоски на конечной остановке трамвая. Вот киоски были красивые: за мутными стеклами сияли разноцветные бутылки: желтые, синие, зеленые... Лежали в прозрачных банках "баббл-гумы", "жевачки", как дети называли. И еще разные кексы и рулеты, такие заманчивые. И недоступные. И громко звучали лихие песни про бандитов.
Детишки там бегали у киосков, рассматривали сокровища. Родители на работе. За которую не платили вовремя. Дома - почти пустой холодильник. Хорошо, если есть суп из четверти банки тушенки с овощами, которые бабушка из сада привезла. Идти некуда особо. Денег-то нет. Пустые карманчики.
И на улице полно темных личностей, которые взялись неизвестно откуда. Гулять негде, во дворе на лавочках эти личности сидят. Или лежат под лавочками. Ну, многие картины эти помнят. Хотя помнить и не хочется...
И там, на окраине, была детская библиотека. Она странно выглядела. На первом этаже "панельки" - детская библиотека. И нарисован на окне веселый медвежонок с ранцем. Совершенно неуместный в мрачной обстановке. Облезлый медвежонок, - никто не обновлял картину. Окно светилось вечерами. Вроде как маяк во тьме, - фонари-то не горели...
А в детской библиотеке работала одна библиотекарь. Она и за уборщицу работала, и за сторожа. Все уволились. Разбрелись. Кто на рынок пошел торговать, кто устроился в киоск, кто няней к тем, кто побогаче... Жить-то надо. И осталась одна Маргарита Николаевна. Не очень уже юная женщина со смешными кудряшками, такая завивка называлась "химической". На полгода хватало.
Свитерок старенький, серая юбка, стоптанные сапоги, - холодно в библиотеке. Маргарита Николаевна заполняла формуляры и вела учет книг. И выдавала книги желающим. И на дом, и для чтения в специальном читальном зале.
Дети брали сказки, фантастику, брали то, что проходили в школе по литературе. Но не в этом было дело. Не в книгах. Они приходили, чтобы погреться. И побыть в нормальной обстановке. Полки с книгами, столы, стулья, лампочки горят, формуляры, карточки, - все как должно быть. И библиотекарь в очках с толстыми стеклами спрашивает, как дела. Как школа. Что прочитал в книге важное и интересное?
Эта Маргарита Николаевна читала сказки детям каждый вечер. Все садились полукругом в читальном зале, сдвигали стулья. И слушали с упоением про волшебников, великанов, храбрых портняжек, Синдбада-Морехода, про девочку Элли или про Василису Премудрую... Большие дети и маленькие: от пяти до пятнадцати.
И пили чай из треснувших чашек, а некоторые - из майонезных баночек. Посуды не хватало. Маргарита Николаевна заваривала чай в старом электрическом чайнике, молясь, чтобы он не перегорел. Доставала баночку варенья из тыквы или из черемухи, - клубничное давно съели. И всем давала понемножку на тонких бумажных тарелочках, к чаю. И дети оттаивали. Начинали рассказывать. Играть с малышами. Делиться секретами.
И книжки лечили: приклеивали оторванные переплеты клейстером. Ставили бумажные заплатки на раны. И Маргарита Николаевна вырезала из серой дешевой бумаги балеринок и снежинки, - таких красивых!
А на улице лил дождь, шел снег, иногда выла вьюга. И было темно. И каждый вечер дети приходили в библиотеку. Не за книжками. А за теплом и светом. Это было другой свет, чем в коммерческих киосках. Желтый, радостный, теплый.
Так продолжалось несколько лет. Самых трудных лет, непонятных, темных, когда не видно дороги. Идти надо, а дороги не видно. И можно пойти на звуки лагерных песен и разноцветные огоньки киосков. А можно - на желтый свет из окна, на котором нарисован облупившийся медвежонок. Как тотем или талисман, как знак убежища, в котором можно спастись...
Библиотеку закрыли. Нецелесообразно и накладно содержать, - присоединили к большой, в центре. Открыли магазин с продуктами, - продукты уже появились. Только к ценам надо было привыкнуть. Но стало лучше. И зарплату начали платить. А некоторые дети подросли и сами пошли на завод. И в армию. И стали хорошими людьми. Не сбились с пути.
И малыши под присмотром научились читать. И ничего плохого с ними не случилось. Они тоже подросли.
А Маргариту Николаевну сократили. Тогда это запросто было. И почти год она перебивалась случайными заработками. Проще говоря, собирала бутылки и мыла полы в киосках. Но все кончилось очень хорошо: на нее напали люди с лавочек как-то вечером. А в травмпункте ей зашивал голову очень хороший доктор, любитель фантастики. Разговорились. И нашли друг друга.
И началась вскоре хорошая жизнь. Которую так ругают сейчас забывчивые люди. Или те, кто жил хорошо, как в личном коммерческом киоске, на всем готовом. И не видел жизнь снаружи...
Хорошая жизнь началась. И Маргарита Николаевна после декрета снова устроилась в библиотеку. В хорошую, для ученых. И там проходили разные научные семинары и лекции. А сказки Маргарита Николаевна рассказывала дома, своим близнецам. И мужу. Хорошие сказки. Про любовь, про добро, про храбрость и предназначение. И потом её сказки издали! Вышла книжка. А на обложке - медвежонок с ранцем, - тот самый, из прошлого.
И книжку покупали. Не так много и часто, как детективы или поучения насчет счастья и денег, но покупали! Некоторым людям, особенно детям, сказки нужны. Просто чтобы жить. Вот для этого нужны сказки…
А у Маргариты Николаевны было такое предназначение: сочинять сказки. хранить книги и хранить души.
Предназначение есть у всех. И каждый может спасать других. Хотя бы отогревать и отвлекать. Это, знаете, тоже - спасение...
Анна Кирьянова