- Правительство спешно закрыло наши исследования, после того случая. Изъяли всю документацию и засекретили.
А с нас взяли подписки и уведомили, что мы не выездные.
- Что же вы там нашли?
Он затушил окурок папиросы в пепельнице. Долго, дольше, чем нужно, растирая его о толстое, стеклянное днище. Потом посмотрел на меня, своими светлыми, карими глазами.
- Он рукотворный.
* * * * *
Мы сидели в кабинете Валерия Николаевича, выходящем окнами на центральный проспект Нальчика. Время близилось к закату, и легкие сумерки окутывали городской пейзаж. Кое-где в зданиях уже зажглись окна и на машинах, проезжающих по дороге, ярче засветились белые и красные огоньки.
Я смотрел на них, пытаясь осознать то, что он только что сказал. Одно, простое слово - рукотворный. Но вот оно, как раз, и не помещалось в моей голове. Потому что говорил он о горе, высотой в пять тысяч, шестьсот сорок два метра. Являющейся величайшей вершиной своего континента и высочайшей горой Европы. Спящий вулкан Эльбрус.
- Ты знаешь, — Он первым прервал затянувшееся молчание. – Наверное, рукотворный не совсем то слово, которое следует употреблять в данном случае. Но кое-что свидетельствует и об этом. В общем, все довольно сложно, давай я расскажу подробнее и по порядку.
Валерий Николаевич откинулся на спинку своего массивного кожаного кресла.
- Чай, кофе? – Спросил он, нажимая кнопку селектора.
- Чай, если можно. – Ответил я, как можно вежливее, путаясь в собственных мыслях и боясь верить в такую удачу. Я был рад вообще попасть к нему на прием, хотя меня и рекомендовали из института. И представлял себе его и нашу встречу совсем не так. Даже нарядился в лучший костюм, от чего чувствовал себя теперь довольно неуютно. Ни за что бы не подумал заранее, что мы сможем с ним поговорить вот настолько просто.
- Эллина, принесите, пожалуйста, два чая. – Сказал он селектору и отпустил кнопку. Посмотрел за окно, слегка нахмурившись, видимо на миг погрузившись в воспоминания.
Тут же высокая, темная дверь кабинета почти бесшумно отворилась и вошла секретарша, держа перед собой поднос.
Пока она возилась, наливая нам чай из красивого, стеклянного чайника, который, по всей видимости, держался где-то на подогревающей подставке, мы оба молчали. Вернее, молчал Валерий Николаевич, а я помалкивал, боясь сглазить такую удачу. Мое увлечение краеведением уже давно переросло в собственные небольшие экспедиции и написание кое-каких текстов. Но большей частью информации, которой я владею, я ни с кем не делюсь. Не потому, что я что-то скрываю, или надеюсь совершить какое-то значимое открытие, а просто потому, что это мое увлечение, хобби. В свободное от работы время. Оно для меня самого, а не для широкой аудитории. Ей же наверняка хватает текстов и изысканий других многочисленных историков и краеведов, регулярно публикующих свои труды. Правдивые и не очень.
К Валерию Николаевичу же я попал, как раз по работе. Требовалось написать очерк, для институтской газеты, о нейтринной обсерватории. Таких в мире всего две и одна из них в России. Здесь, рядом, в горах Кабардино-Балкарии. Я искал информацию, и ректор отправил меня сюда, договорившись о нашей встрече.
Валерий Николаевич знал об этой обсерватории многое, потому, что в молодости несколько лет проработал там. Но наша беседа о частицах нейтрино продлилась недолго. Узнав о моих увлечениях и знаниях, и предупредив что это уже не для протокола, он рассказал мне кое-что другое. Что была еще одна обсерватория. По наблюдению за совсем другими процессами. Информации о которой в открытом доступе нет. Он возглавлял ее, весь недолгий период ее существования.
Эллина, разлив нам чай и оставив поднос с посудой на краю стола, тихо удалилась. Валерий Николаевич, пододвинув к себе чашку, достал из пачки еще одну длинную коричневую папиросу. Чиркнув зажигалкой прикурил и выпустил в потолок густую струю сизого дыма.
- Тогда возникла необходимость в мониторинге ядра. – Заговорил он. – Неподалеку от «Приюта-11» вдруг образовалась полянка, на которой растаял весь лед, и зазеленела травка. То есть примерно на высоте четыре тысячи сто. Еще две образовались на Южном и Северном склонах, пониже. Забили еще несколько теплых нарзанных источников у подножия. В общем все говорило о том, что температура внутри горы растет. Ты же знаешь, что Эльбрус не потухший вулкан, а только лишь спящий? В общем, было решено проводить исследования. Также, как и в случае с частицами нейтрино, обсерваторию прорубили в горе. Но на этот раз в самом Эльбрусе, у подножия. Это стратовулкан, он сложен преимущественно из собственных извержений. То есть основной массив горы, особенно верхние слои, не что иное, как застывшая лава. Вот в этой застывшей лаве, как можно ниже, то есть у самого подножия, прорубили тоннель, длиной почти шесть километров. С перепадом вниз на почти девятьсот метров. Там, уже на глубине, вырубили помещения, где расположились установки. Они щупали радиационный фон исходящий от ядра и мельчайшие частицы, распространяющиеся внутри породы. И постоянно замеряли температуру. Знаешь, там было жарко. Как в аду. Не нужно было смотреть на показания точных приборов. Чтобы понять, что внутри горы происходит процессы. Я слышал звуки. Они доносились оттуда, из глубины. Мы фиксировали их шумовыми анализаторами и записывали в виде графиков. Но мы слышали их и сами. Поверь, это были странные звуки.
Мы успели зафиксировать, что постоянная температура внутри горы выросла на семь десятых градуса за полтора месяца. Радиационный фон тоже повысился. А потом случилось это.
Когда была проведена отладка всех приборов и запущены все мощности, на боевое дежурство заступил наш георадар. Мощнейшая в мире установка, на тот момент. И его показания шокировали…
При сканировке недр, мы увидели ядро вулкана. На глубине, примерно в двадцать километров. А вокруг него прибор показал некие уплотнения. Из очень твердых материалов. Цельных, вообще без изменений в плотности, как будто отлитых из одного металла. Они были в форме полусфер и расположены в два ряда, то есть в два этажа вокруг ядра так, что образовывали как бы два защитных кольца. Направленных выпуклыми сторонами внутрь. Это совершенно невозможно с научной точки зрения. Плотность материала превышала плотность гранита. Но это еще не все. Мы видели тоннели. И горизонтальные и вертикальные. Правильной геометрической формы. Они не были ровными, у них часто менялась ширина, уклон, поворот. Но всегда под углом девяносто и сорок пять градусов. Местами шириной до четырех метров, они уходили вверх и в разные стороны. Они были вырезаны в породе горы, порода динамичной плотности, полностью соответствовала всему массиву вулкана. То есть, если последнее извержение, по данным высокогорного института. Произошло около пяти тысяч лет назад, то эти тоннели были вырезаны позже. Они не могли бы сохраниться, вообще существовать даже в виде фрагментов, после извержения. И ни один из них не достигал поверхности, они все заканчивались тупиками с внешней стороны. Так что их предназначение нам совершенно не известно. Вполне возможно, часть некой установки.
Он замолчал. Окурок папиросы был затушен в пепельнице, как и первый. Валерий Николаевич отпил глоток чая из своей кружки и снова посмотрел за окно, где стремительно сгущалась темнота. Вместо машин по дорогам уже ездили яркие светящиеся фары. Телевышка, в которую упирался проспект, расцветилась яркой подсветкой. Ярко-зеленые листья лип, в кругах уличной подсветки белых светодиодных светильников, протянулись вдоль дороги. А вне этих освещенных кругов стали совсем черными.
- Вы хотите сказать, что там, внутри горы, есть нечто рукотворное?
- Да, несомненно. Но данных для анализа нет, и остается только гадать. Либо это созданный кем-то объект. Весь, включая ядро. Либо это установка по управлению, например погашению энергии природного ядра, с целью предотвратить дальнейшие извержения. Мы не знаем, и, боюсь, не узнаем. Отправив первые же данные в Москву, я получил приказ о немедленной эвакуации и закрытии проекта. Всю документацию у меня изъяли приехавшие уже через два часа люди в штатском. Нас предупредили об ответственности, взяли подписки о неразглашении и отвезли в город. Проект перестал существовать. За эти долгие годы я постоянно интересуюсь данными о горе, которые есть в открытом доступе. Мне нельзя, я думаю, демонстрировать излишнюю заинтересованность, ты же понимаешь, мы все под колпаком. Я все боялся того, что может произойти, если температура будет продолжать расти. Но, она наоборот понизилась. Даже больше скажу, за два десятка лет она уже дважды повышалась и понижалась. Косвенно, это говорит о том, что некто или нечто ее регулирует…
Нальчик. Февраль, 2025г.