— Мам, а ты мне покажешь смешные денежки?
Четырехлетний Димка только что снял пижаму и пытался натянуть майку, потому что Марина разбудила его и велела одеваться в детский сад.
— А что это такое? — удивилась она.
— Бабушка сказала, что ты получаешь смешные денежки. И дома будешь с ними сидеть. А если ты будешь дома, можно я тоже в садик не пойду? ― он тут же насупился, готовый заплакать.
— Дим, с чего ты взял, что я останусь дома? Ты же видишь, что я тоже одеваюсь. Сейчас отведу тебя в садик, а сама — на работу.
— А бабушка сказала…
Марина вспылила:
— Ну, если бабушка сказала, то у нее и спрашивай. Давай быстрее, а то опоздаем!
Димка брел по улице и запинался в свежевыпавшем снеге, который еще не везде успели почистить. Марина тянула его за руку, понимая, что до начала смены совсем мало времени.
Приведя сына в группу, Марина открыла шкафчик, в котором лежали Димкины вещи, и сказала:
— Сына, ты уже большой, давай переодевайся сам, а то я уже опаздываю.
Потом чмокнула Димку в макушку и побежала на работу.
* * *
— А вы что, не будете больше ребенка водить в садик? — встретила воспитательница Марину вечером, когда она пришла забрать сына.
— С чего вы взяли?
— Так он сам говорит, что мама будет сидеть дома, и он тоже. И в садик ходить не будет.
— Ну, Наталья Николаевна, я вас умоляю, вы же воспитательница. И поверили четырехлетнему ребенку?
— Мне кажется, что сейчас только таким и можно верить, — улыбнулась она. — Я просто хотела вас предупредить, что если вы Диму заберете, то обратно попасть будет трудно. Заведующая говорила, что у нас большая очередь.
— Нет, я не планирую бросать работу и сидеть дома. Спасибо за заботу.
— Не за что, — обрадовалась Наталья Николаевна. — Честно говоря, мне было бы жалко, если бы Дима ушел. А кто тогда у нас на утренниках стихи читать будет?
Марина вела ребенка за руку по убранным от снега тротуарам и улыбалась. «Все-таки хорошо, что Валентина Федоровна читает Димке книжки и учит с ним стихи. Вот он уже в садике «звездочкой» стал. Переживают, что стихи, кроме него, читать некому».
* * *
— Ну, сынок, рассказывай, как прошел твой день? — улыбнулся Олег, садясь за стол ужинать вместе со своим маленьким семейством.
— Хорошо! Мы поиграли с Артемом и Данилой, потом ели суп с фрикадельками. А потом пели песню про друзей на музыкальном занятии. А еще мама, когда за мной пришла, сказала Наталье Николаевне, что не будет забирать меня из садика. Мам, а смешные денежки ты принесла?
Олег удивленно посмотрел на жену.
— Я что-то не понял. О чем речь?
— Потом расскажу, — тихо произнесла Марина. — Давай, Димка, доедай и иди зубы чистить.
Ребенок проглотил две последние ложки макарон, слез со стула и побежал в свою комнату.
— Ты куда? — крикнула ему вслед мама. — А ну, марш в ванную!
— Сейчас! Только посмотрю на «ежика».
«Ежиком» Димка называл кристаллы, набор для выращивания которых подарила ему бабушка Валя. Они медленно росли на подоконнике, и мальчишка каждые утро и вечер смотрел на них, надеясь заметить, как они увеличиваются в размерах.
— Ну так что там про садик, про деньги? — поинтересовался Олег.
— Димка утром мне поведал, что вчера бабушка сказала ему, что я получаю «смешные деньги». Вот теперь и просит их показать. А еще я не утверждаю, но уж как поняла с его слов, Валентина Федоровна посетовала, что вместо того, чтобы работать за такую маленькую зарплату, лучше бы я сидела дома. И он попросился сидеть вместе со мной.
Муж нахмурился.
— Опять?! Сколько раз я просил ее не говорить при ребенке о нас в таком тоне… Видимо, придется еще раз напомнить.
— Да не надо. Я уже привыкла. Валентина Федоровна — пожилой человек. И я, как медицинский работник, могу сказать, что старческие изменения характера доказаны множеством исследований.
— Марина! Она — моя мать!
— Олег, не заводись. Я не хотела ее обидеть, просто шучу. Никто не знает, какими мы будем в ее возрасте.
— Да, и кстати, она обижается, что ты называешь ее по имени-отчеству.
Марина шумно выдохнула. Это был их давний спор.
— Знаешь, вот когда она будет относится ко мне, как к дочери, тогда, возможно, я и назову ее мамой. А пока ― извини, но нет. Я ей благодарна, что она с Димкой занимается. В детском саду все отмечают, какой не по годам развитый у нас ребенок. Но то, что она постоянно настраивает Димку против меня…
— Ничего она не настраивает!
Вечер опять закончился обидами, как, впрочем, и всегда, когда речь заходила о Валентине Федоровне.
* * *
— Мам, привет! Как дела? Как самочувствие? — Олег, маленько остыв от ссоры с женой, набрал номер матери.
— Здравствуй, сынок! Все в порядке. Завтра с утра пойду к врачу. Посмотрим, что он мне скажет. А как твои? Как там Димочка? Вы мне его привезете в выходные?
— Нет, мам. Мы договорились, что в субботу поедем все вместе к Марининой маме. Ей надо карниз помочь повесить. Ну и заодно Димка с другой бабушкой пообщается.
— Я вот не понимаю, почему ты обязан все делать моей сватье? Сейчас же есть куча всяких разных фирм. Вызови, пусть починят. Так нет, ты сам тратишь на это время, да еще и работаешь. У тебя времени на отдых совсем не остается.
— Мам, тебе я тоже помогаю. Или ты так не считаешь?
— Ну так то я — твоя мать, а то ― какая-то посторонняя женщина.
— Маринина мама не посторонняя, а тоже Димкина бабушка, как и ты. Не начинай, пожалуйста. Кстати, что ты там опять ребенку наговорила? Он теперь от мамы «смешные денежки» просит. Сколько раз тебя просить быть осторожнее в выражениях? Дети ― они же, как губка, все впитывают.
— А что я? Я вообще ничего не сказала. Просто имела в виду, что та зарплата, которую получает твоя жена, смешная, и лучше бы она сидела дома и за сыном приглядывала.
— А Димка, мам, не понимает твои иносказания. Он буквально все понял.
— Ну и что же мне теперь и слова не сказать?
— Если ты хочешь обсудить его мать, то да, лучше не надо. Марина очень рада, что ты с ним занимаешься, но все-таки давай с уважением относиться к ее работе. Все, мамочка, целую. Потом позвони, расскажи, что врач посоветует.
* * *
Эта неделя у Марины выдалась морально и физически тяжелой. Каждый день после работы она забирала Димку из садика, и они вместе ехали к бабушке Вале. Терапевт прописал Марининой свекрови курс витаминных уколов, чтобы снизить градус обеспокоенности пациентки собственным здоровьем. Ну а кто же их будет делать, если не невестка-медсестра?
И изо дня в день, пока Марина молча готовилась к процедуре, она выслушивала причитания и назидания Валентины Федоровны.
— Ну и зачем тебе эта работа? Там же копейки платят. Вот так ходила бы да обслуживала больных на дому ― и то больше бы получала. И с ребенком больше бы времени проводила. Ой! Что же ты так грубо, не чужой же я тебе человек. Правда, Димочка? Не хочет мама с тобой дома сидеть. Так и норовит тебя сплавить то в детский сад, то бабушке.
Ребенок в это время смотрел по телевизору мультики и не обращал внимания на разговоры взрослых.
Сделав последнюю инъекцию, Марина облегченно выдохнула:
— Ну все, Валентина Федоровна. Больше я вас мучить не буду.
— Спасибо, дорогая. Но ты все-таки подумай над тем, что я тебе говорю. У меня жизненный опыт большой, не зря говорят, что надо прислушиваться к мудрости старшего поколения.
— А я и подумала, — улыбнулась невестка и протянула Валентине Федоровне лист бумаги.
— Что это такое?
— Как что? Счет за мои услуги. Вы же сами сказали, что я деньги смешные получаю и могла бы с пациентов на дому брать. Так почему бы не начать с вас?
Валентина Федоровна нацепила на нос очки и запричитала:
— Ох, ничего себе! Ох, невестушка! А называется — родной человек. Что же ты такие деньжищи мне выставила? И ведь не постеснялась же! Вот тебе и забота о близких людях! Да как же так можно-то? Расскажи кому ― перед людьми стыдно!
Под этот монолог свекрови Марина собрала вещи, одела Димку и, стоя уже на пороге, сказала:
— Я вас с оплатой не тороплю. Свои люди, сочтемся.
После чего вместе с сыном вышла и закрыла за собой дверь.
* * *
Спустя два часа позвонил Олег.
— Что у вас там с мамой произошло? Звонит, вся от гнева кипит. Говорит, что ты ее пенсию отбираешь. У нее давление подскочило, скорую вызвала, а те говорят, что все нормально. Еще грозились за ложный вызов привлечь. Теперь она на всех медиков обижена. Все, говорит, только о деньгах думают, а не о людях.
— Ой, долго рассказывать, — отмахнулась Марина. — Одно могу сказать точно. В ближайшее время водить Димку к Валентине Федоровне будешь ты.
* * *
Врач подошел на медицинский пост, где сидели медсестры.
— Девочки, скорая везет женщину-диабетика с гипертоническим кризом. Подготовьте место в третьей палате.
— Валентина Федоровна, как вы? — подскочила Марина, увидев свекровь на каталке, когда пациентку подняли на этаж.
— Ой, Мариночка, плохо мне, — простонала она. — Хорошо, что ты тут. Хоть один родной человек рядом.
Последний месяц после того случая, они не виделись и даже не разговаривали. Олег взял все общение с матерью на себя. Марина, хоть и переживала, думая, не слишком ли резко поступила с Валентиной Федоровной, но старалась сильно себя не корить. Зато от капанья на мозги по поводу работы избавилась.
Марина пообщалась с дежурным врачом, принесла в палату теплое одеяло и повернула кровать свекрови так, чтобы не дуло от окна. Следующие полторы недели, даже когда Марина не дежурила, она по два-три раза в день приходила к свекрови и расспрашивала о самочувствии, приносила фрукты, воду и Димкины рисунки, созданные специально для бабушки Вали.
— Счастливая, ты, Валюш, — сказала соседка по койке, оставшись с ней наедине в палате. — Сын приходит, внук все время рисует для любимой бабушки, невестка ― так вообще почти круглые сутки рядом с тобой. Не то что моя дочь. Два раза за все время позвонила с вопросом: «Ты как? Ну, давай выздоравливай». Даже бутылочки воды не передала…
— Да, у нас вообще, очень дружная семья, — расцвела от похвалы и улучшившегося самочувствия Валентина Федоровна.
* * *
Когда Валентина Федоровна немного окрепла после выписки, Олег договорился, что она посидит с внуком, пока Олег с Мариной прогуляются по магазинам. Близился Новый год, нужно посмотреть подарки ребенку и обеим мамам.
Как только молодая семья появилась в дверях, бабушка Валя начала раздевать внука.
— Димочка, я так по тебе соскучилась!
— Я тоже, — кивнул мальчишка, снимая расшнурованные бабушкой ботинки. — Вот, я тебе нарисовал.
И достал из рюкзачка листок бумаги.
— Ой, какая красота! — всплеснула руками Валентина Федоровна.
— Мам, ну мы пошли? — поинтересовался Олег, понимая, что разговор между Димкой и бабушкой может затянуться.
— Да, конечно. Можете не торопиться. У нас будет чем заняться.
Как только за родителями закрылась дверь, Валентина Федоровна повернулась к малышу.
— А у бабушки для моего любимого внучка тоже есть подарок.
— Какой? — тут же заинтересовался Димка.
— Сначала моем руки и пьем кисель, а потом покажу. Хорошо?
Дима побежал в ванную, потом на кухню. Поставив пустую кружку в раковину, как учила мама, обернулся:
— Бабушка, а где подарок?
— На диване лежит, — улыбнулась Валентина Федоровна.
Мальчишка заглянул в комнату и с удивлением посмотрел на розового цвета коробку.
— Это же для девчонок!
— А вот и нет! — бабушка Валя подняла крышку и достала игрушечный стетоскоп. — Это набор для будущих врачей. А ими могут быть и девчонки, и мальчишки. Ты же в поликлинике разных врачей видел? И дядь, и теть?
Внук кивнул. Бабушка повесила стетоскоп ему на шею и дала в руки пластмассовый градусник.
— Вырастешь и, если захочешь, тоже станешь медиком, как твоя мама.
— И мне буду давать смешные денежки? — спросил Димка.
Валентина Федоровна вздохнула и с улыбкой посмотрела на ребенка.
— Ты будешь лечить людей. Папу, бабушек, маму. Чтобы никто-никто не болел. И все были здоровы. А деньги... Деньги — это не главное.
Автор: Лариса Черная
Цыганка гадала
Они встретились в автобусе. В обычном автобусе, на обычном маршруте. Галинка, шестнадцатилетняя девчонка, ехала в соседний город, проверить списки поступивших в педагогическое училище. Куда и зачем ехал он – неизвестно. Галя смотрела в окно и думала: если не поступит, придется учиться еще два года.
Еще два года жить в богом забытом поселке. Терпеть выходки вздорной и нервной матери. Каждый день подниматься в пять утра и тащиться с тяжелыми ведрами в хлев: кормить скотину, доить корову, бежать потом на уроки… Вечером пытаться согреться в квартире без отопления – очередные простои в поселковой котельной, вечно не довозили угля, и весь их маленький поселок Заречье замерзал и задыхался от сырости и затхлости.
Настроение было паршивым, по стеклу стекали дождливые капли – лето выдалось неважным, солнце второй месяц не заглядывало в их край. Теплилась надежда – конкурс, все-таки, не очень большой. Но тройка за изложение… за изложение, господи! Этого просто не может быть – Галя никогда не имела проблем с русским языком. Это – ее конек! Откуда тройка? Почему?
Она еще долго бы страдала из-за оценки, пока не почувствовала на себе чей-то долгий, пристальный взгляд. Галя подняла глаза и встретилась в упор с другими, внимательными, серыми, мальчишескими. Она сразу же отвела взгляд, было ужасно неудобно, когда кто-то вот так, беззастенчиво пялился на нее. Попробовала украдкой проследить за смотревшим, но тот все смотрел и смотрел на нее, будто больше и смотреть не на кого было. Ничего красивого в парне не было. Серый, невзрачный, блеклый, как бледная моль. Тьфу!
Галя поежилась. Она мучительно краснела и не могла дождаться, когда же автобус приедет в этот чертов город, и незнакомец прекратит пытать ее взглядом. Дождалась! Выскочила из салона, как шальная, зайцем вильнула в ближайший переулок и растворилась в сером дожде, как и не было ее.
В вестибюле училища на стенде уже вывешены списки. Галя нашла свою фамилию и обрадовалась! Теперь – свобода! Новая жизнь! Студенческая, нормальная жизнь! Хотелось расцеловать невеселую пожилую вахтершу, вязавшую длинный бесконечный носок. Галя выскочила на улицу. Теперь промозглый воздух казался ей сладким, ароматным, весенним! Она решила немного погулять по городу, на четыре года обещающему стать для нее родным.
И этот небольшой зеленый город казался Гале самым красивым на свете: чистым, солнечным и уютным. И общежитие училища, выстроенное совсем недавно, приветливо улыбалось Гале новыми окнами. И маленькие голубые елочки, высаженные около учебного корпуса были милы и трогательны, как маленькие дети. Галя наткнулась на кафе-мороженое, зашла в помещение с бело-голубой плиткой и выбрала целых три разноцветных шарика мороженого с клубничным сиропом и шоколадной крошкой. А еще молочный коктейль. Она очень любила молочные коктейли!
Галя вышла из кафе, посмотрела на часы и отправилась на автобусный вокзал. По пути купила у бабки семечек и уселась на лавку. Вокруг кружили голуби, выпрашивая лакомство, и она щедро отсыпала птицам семена. На душе цвела радуга – она вырвется наконец-то из серого поселка, из сырости и безнадеги!
. . . ДОЧИТАТЬ>>