- Анечка, ты же слепая! Как же ты собираешься их растить? - голос соседки Марии Петровны дрожал от возмущения.
- А сердцем, Мария Петровна, сердцем. Им больше света вижу, чем иные зрячие, - спокойно ответила я, поглаживая тёплую шерсть собаки.
Зима 1980 года выдалась на редкость суровой. Ветер за окном то подвывал, как одинокий волк, то шептал что-то неразборчивое, будто делился секретами. Я сидела на крыльце нашего деревенского дома, укутавшись в старый пуховый платок, подарок свекрови. Бобик, мой верный пёс-поводырь, дремал у ног, изредка подёргивая ухом, когда особенно сильный порыв ветра бросал в лицо колючие снежинки. Мы сами его научили мне помогать, моя радость.
Из сарая доносился размеренный стук – это мой Иван чинил старые сани. Я улыбнулась, представляя, как он хмурится, пытаясь приладить новую доску. Муж у меня золотой – работящий, заботливый, хоть и ворчит иногда по-медвежьи.
Вдруг Бобик насторожился и тихонько заскулил. Я прислушалась – сквозь завывание метели донеслись какие-то странные звуки. Шаги? Нет, в такую погоду никто не ходит в гости.
- Ваня! - позвала я. - Ты ничего не слышишь?
Стук в сарае прекратился.
- Погоди, сейчас выйду!
Через минуту скрипнула калитка. Я услышала, как Иван остановился, а потом резко выдохнул:
- Мать честная... Анюта, у нас гости!
Его шаги заскрипели по снегу, потом послышалось какое-то шуршание и тихий детский всхлип.
- Господи, да вы же совсем замёрзли! - забеспокоился Иван. - Анюта, открывай дверь, я их в дом несу!
Я поспешила в тепло, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Дети? Откуда здесь дети в такую метель?
В доме запахло морозом и мокрой шерстью. Я слышала, как Иван усаживает кого-то на лавку, как шуршит одежда.
- Ванечка, что там? - спросила я, протягивая руки.
- Двое детишек,Ань. Совсем малые ещё. Замёрзли как воробышки...
Я осторожно подошла ближе. Мои руки нашли маленькое лицо – щёки холодные, нос замёрз, а губы дрожат.
- Как тебя зовут, маленький? - спросила я, согревая детское лицо ладонями.
- М-миша... - прошептал мальчик. - А это Света, моя сестра...
- Ваня, затопи печь посильнее, - скомандовала я. - И достань молоко из погреба. А я сейчас картошки разогрею.
Пока Иван возился с печью, я быстро собрала на стол. Руки сами знали, где что лежит – годы практики. Налила молоко в кружки, достала хлеб.
- А где ваши родители? - осторожно спросил Иван, когда дети немного согрелись.
- Мама ушла... - тихо сказала девочка. - Сказала, тут хорошие люди живут...
Я почувствовала, как у меня перехватило горло. Подкинули. Вот так просто оставили двух крох на произвол судьбы в чужой деревне.
- Ань, нам нужно в милицию сообщить, - шепнул мне Иван позже, когда дети задремали на печи.
- Подожди, - я сжала его руку. - Давай хотя бы несколько дней их у себя подержим. Может, мать одумается, вернётся...
- Анюта, но как же мы? Ты же... - он запнулся.
- Слепая? - я усмехнулась. - А что тут такого? Сердце у меня видит, Ваня. И руки всё умеют. А ты рядом будешь.
Иван долго молчал, только сопел как медведь в берлоге. Потом вздохнул:
- Ох, Анютка... Знаю я этот твой тон. Всё уже решила, да?
Я прижалась к его плечу:
- А помнишь, как мы познакомились? Ты тоже сомневался, сможешь ли со слепой женой жить. А теперь?
- Теперь без тебя как без солнца, - проворчал он. - Ладно, твоя взяла. Завтра поеду в район, узнаю, может, кто детей таких ищет...
Я улыбнулась, слушая, как посапывают на печи наши – уже наши – дети. Бобик устроился под печкой, охраняя их сон. А за окном всё так же выла метель, но теперь этот вой казался колыбельной.
***
Через неделю Иван вернулся из района хмурый:
- Никто их не ищет, Анюта. В милиции говорят – таких случаев сейчас много. Если хотим оставить... можно документы оформить. У меня на заводе начальник знает нужных людей.
Я молча кивнула, прислушиваясь к звонкому смеху с улицы – Миша со Светой играли с собакой в снежки.
- Знаешь, Вань, - сказала я наконец, - а ведь это судьба. Помнишь, как я всё переживала, что детей иметь не могу? А теперь вон как повернулось...
- Не боишься? - спросил он тихо. - Справимся?
- А мы уже справляемся, - я улыбнулась. - Слышишь, как смеются? Значит, им хорошо с нами. А остальное приложится.
С появлением детей наша жизнь перевернулась, как старая фотография в альбоме. Каждый день приносил новые открытия, радости и, конечно, заботы. Я быстро научилась различать их по шагам: Миша бегал как молодой жеребёнок, топая пятками, а Светочка словно танцевала – легко и почти неслышно.
Труднее всего было по утрам. Пока Иван собирался на завод, мне нужно было накормить детей, одеть их и проводить мужа. В первый раз я так волновалась, что пролила молоко и чуть не порезалась, нарезая хлеб.
- Мам, давай я помогу, - вдруг сказала Света, и я чуть не выронила нож от неожиданности. Это было первый раз, когда она назвала меня мамой.
- Конечно, солнышко, - ответила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Только осторожно.
С того дня Света стала моими глазами на кухне. Она подавала нужные продукты, предупреждала о горячем и даже научилась определять, готова ли каша, по запаху.
Миша тоже нашёл своё место в нашем маленьком мире. Однажды я услышала, как он возится в углу комнаты.
- Что ты там делаешь, сынок?
- Рисую, - ответил он серьёзно. - Хочешь посмотреть?
Я улыбнулась его наивности, но протянула руки. Миша вложил в них лист бумаги.
- Это наш дом, - объяснял он, водя моим пальцем по рисунку. - Вот здесь ты стоишь на крыльце, а рядом папа. А это Бобик охраняет двор. Видишь, какой у него хвост пушистый?
Я чувствовала под пальцами просто бумагу, и мне казалось, что я действительно вижу этот рисунок – глазами сына, его любовью.
***
Весна принесла новые хлопоты. Иван расширил огород – теперь, когда ртов прибавилось, нужно было больше овощей. Я научилась определять грядки по запаху растений и структуре почвы под пальцами. Дети помогали полоть – Света показывала Мише, как отличить сорняк от полезного растения, а я улыбалась, слушая их звонкие голоса.
Но не всё было гладко. Деревенские судачили, качали головами: "Как же так? Слепая, а детей взяла? Непорядок это..."
Однажды я услышала, как соседка Клавдия говорит своей дочери:
- Ты смотри, какой срам! Слепая курица, а туда же – в матери лезет. Небось и не уследит за детьми-то...
Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Но тут раздался звонкий голос Светы:
- А наша мама лучше всех видит! Она сердцем видит!
- И руками! - подхватил Миша. - Она даже мои рисунки видит! А вы так не умеете!
Я почувствовала, как к горлу подступают слёзы, но тут же улыбнулась. Мои защитники...
***
Летом случилась первая серьёзная проверка. Миша заболел – простыл после купания в речке. Температура поднялась так, что жар чувствовался на расстоянии.
- Ваня, надо в больницу, - сказала я твёрдо, когда муж вернулся с работы.
- До района сорок километров, Ань. Может, подождём до утра?
- Нет, - я покачала головой. - Я его сердце слышу – оно слишком быстро бьётся. Поедем сейчас.
Всю дорогу до машины я держала Мишу на руках, вслушиваясь в его хриплое дыхание. Света шла рядом, держа брата за руку.
В больнице нас встретила молодая врач. Я слышала, как она остановилась, увидев мои незрячие глаза, но потом быстро взяла себя в руки:
- Расскажите, что с ребёнком.
Я описала все симптомы, какие заметила: как изменилось дыхание, насколько поднялась температура, когда начался кашель. Врач удивлённо хмыкнула:
- А вы наблюдательная мама...
- У неё просто другие глаза, - серьёзно сказала Света. - Она всё-всё чувствует.
Оказалось – воспаление лёгких. Нас оставили в больнице на неделю. Я не отходила от Миши, а Света оставалась с нами – спала на стуле, положив голову мне на колени.
Иван приезжал каждый вечер после работы, привозил еду и чистую одежду. А ещё – карандаши и бумагу для Миши.
- Нарисую, как выздоровею, - шептал сын слабым голосом, - как мы все вместе дома. И даже больницу нарисую, чтобы помнить, какая у меня храбрая мама.
***
К осени мы окончательно стали настоящей семьёй. Каждый знал свои обязанности: Света помогала мне по хозяйству, Миша кормил кур и собирал яйца, Иван занимался тяжёлой работой. А я была сердцем этого дома – так говорил муж.
Вечерами мы собирались у печки. Я рассказывала сказки – те, что помнила с детства, и те, что сама придумывала. Миша рисовал эти истории, а Света раскладывала рисунки по порядку, делая из них книжки.
- Мам, а почему в твоих сказках всегда побеждает добро? - спросил как-то Миша.
- Потому что добро – оно как свет, - ответила я, улыбаясь. - Его можно не видеть глазами, но оно всё равно есть. И если его достаточно в сердце, оно обязательно победит любую тьму.
Света прижалась к моему плечу:
- Как ты нас нашла в метель?
- Это не я вас нашла, - я обняла обоих детей. - Это вы нашли меня. И осветили мой мир ярче любого солнца.
Иван, молча слушавший наш разговор, вдруг подошёл и обнял нас всех:
- Вот она, настоящая семья. Не по крови – по сердцу.
А за окном шелестел осенний дождь, Бобик дремал у печки, и мне казалось, что я действительно вижу – вижу любовь, разлитую в воздухе нашего дома, яркую и тёплую, как свет уходящего дня.
***
Годы пролетели как птичья стая – шумно, быстро, оставив после себя тёплые воспоминания и лёгкую грусть. Миша окончил школу с золотой медалью, а его рисунки украшали все стены нашего дома. Света стала первой ученицей, и учителя не могли нахвалиться на её доброту и внимательность к младшим.
В день, когда Миша объявил, что его приняли в художественное училище в городе, я плакала. Впервые за много лет – от счастья и горечи одновременно.
- Мам, я буду приезжать каждые выходные, - шептал он, вытирая мои слёзы. - И нарисую столько картин, что ты сможешь "увидеть" весь мир.
- Я уже вижу его, сынок, - улыбнулась я сквозь слёзы. - Вижу твоими глазами, твоим сердцем.
Света решила остаться в деревне. Поступила в педагогическое училище в соседнем районе – сказала, хочет быть поближе к нам с отцом. А ещё – помогать другим детям, таким же потерянным, какими когда-то были они с братом.
- Знаешь, мам, - сказала она однажды, - я всё думаю: может, наша первая мама не была плохой? Может, ей просто было очень трудно, и она знала, что мы найдём здесь настоящий дом?
Я обняла дочь, чувствуя, как её сердце бьётся рядом с моим:
- В жизни всякое бывает, доченька. Главное – уметь прощать и любить, несмотря ни на что.
***
Когда Миша закончил училище, он устроил свою первую выставку прямо в нашей деревне. Развесил картины в клубе, пригласил всех соседей. Я ходила между полотнами, касаясь рам кончиками пальцев, а сын рассказывал о каждой работе.
- Это наш дом зимой, мам. Помнишь тот вечер, когда вы нас нашли? Я нарисовал метель, и свет в окнах, и Бобика на крыльце...
- А это ты на огороде, учишь нас различать растения по запаху. Солнце играет в твоих волосах?
- А здесь папа чинит сани, а мы со Светой играем в снежки...
Я слышала, как соседи шепчутся:
- Надо же, какая красота... А ведь помните, как судачили, что слепая детей не вырастит?
- Да уж... Видно, и правда – глазами душу не увидишь...
Вечером того же дня к нам пришла Клавдия – та самая, что когда-то назвала меня "слепой курицей".
- Прости меня, Анна, - сказала она тихо. - Я ведь всю жизнь зрячая прожила, а такого счастья, как у тебя, не видела...
***
Света стала работать в детском доме. Каждый день рассказывала нам истории о своих подопечных – я слышала в её голосе ту же любовь, с которой когда-то сама склонялась над детской кроваткой.
- Представляешь, мам, сегодня Витька, новенький наш, впервые улыбнулся! - радовалась она. - Он совсем как Миша в детстве – тоже рисует всё время. Я ему альбом купила и карандаши...
А потом случилось чудо – Света встретила свою любовь. Олег работал учителем физкультуры в той же школе. Когда он пришёл просить её руки, я услышала в его голосе ту же надёжность, что когда-то услышала в голосе моего Вани.
На свадьбе дочери я танцевала с мужем под гармошку. Иван прижимал меня к себе и шептал:
- Помнишь, как боялась, что не справишься? А вон оно как вышло – лучше всех справилась...
***
Сейчас у нас уже трое внуков. Миша женился на своей однокурснице, у них растёт сын – тоже рисует, весь в отца. У Светы с Олегом – двойняшки, мальчик и девочка. Она говорит, это судьба – как будто история повторяется.
Бобика давно нет с нами, но его место занял молодой пёс Граф – такой же умный и преданный. Он водит меня в магазин и на почту, помогает с хозяйством. Иван всё так же работает, хоть и мог бы уйти на пенсию – говорит, пока руки держат молоток, будет работать.
Вечером мы сидели всей семьёй у печки – как тогда, много лет назад. Иван обнял меня за плечи:
- Знаешь, Анюта, а ведь ты и правда лучше всех видишь. Ты научила этому не только детей, но и всех нас.
Я прижалась к его плечу, слушая, как смеются внуки, как Света рассказывает им сказку, как Миша шуршит карандашом по бумаге. И подумала: вот оно, счастье. Его не нужно видеть глазами – достаточно чувствовать сердцем.
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.