Есть в истории России один персонаж, имя которого навеки связано с Кавказом, войной и... Предательством.
Имя ему - Аммалат-бек. Он же - Умалат-бек Буйнакский, из рода шамхалов Тарковских, потомственных феодалов-кумыков, владетелей города Тарки, в свое время правивших солидной частью Дагестана. Ему посвящена известная повесть Бестужева-Марлинского "Аммалат-бек", которой. кстати, зачитывался Лермонтов...
Напомню вкратце историю. В 1818-1819 гг. Аммалат-бек - один из предводителей так называемого акушинского восстания. После подавления мятежа генерал Ермолов намеревался его повесить, но помиловал. По одним сведениям, из политических соображений (чего наследника шамхальства вешать, может, он пригодится еще), по другим... Вот как описывает сей момент знаменитый товарищ Потто:
Как уроженцу шамхальства ему угрожала позорная казнь, и если он не был повешен, то только благодаря заступничеству Верховского и необыкновенному присутствию духа и презрению к жизни, выказанным им перед главнокомандующим. Когда тот, грозно упрекая его за измену, объявил, что он будет повешен, Амалат,– рассказывает Цылов,– продолжал хладнокровно гладить собаку Ермолова и потом, вежливо поклонившись ему, молча и гордо отошёл к ожидавшим его солдатам. Говорят, что Ермолов, пораженный этим спокойствием, сказал: “Да сохранит меня Бог лишить жизни человека с таким возвышенным духом!”
В общем, по второй версии, у Ермолова внезапно случился приступ трепетной ранимости. Так или иначе, он Умалата пощадил - и отдал на поруки, на воспитание полковнику Евстафию Верховскому.
Честно говоря, во второй версии, некоего Цылова (на тот момент - прапорщика пешей артиллерии), приведенной Потто, меня смущает момент демонстративного поглаживания собаки. Собака у мусульман - нечистое животное. Можно использовать, но нельзя любить, гладить особенно нельзя.
В общем, далее - кратко. Несколько лет Аммалат жил вместе с Верховским и его семьей. Верховский доверял ему. Но в конце концов Аммалат застрелил Верховского - за голову "гяура" Султан-Ахмед Аварский (он же - Ахмед-хан) обещал Аммалату руку своей дочери.
Голову полковника Аммалат привез Ахмед-хану в буквальном смысле: через некоторое время после убийства он пробрался на дербентское кладбище и вскрыл могилу Верховского.
У Бестужева-Марлинского приведена очень красивая сцена гибели Аммалата:
— ...Посылай ядро! — сказал фейерверкеру молодой артиллерийский офицер, только что выпущенный из корпуса, раздосадованный всех более неудачею. — Я готов зарядить пушку своей головою: так хочется мне убить этого хвастуна. Картечью не стоит стрелять по одному: картечь — авось; ядро сыщет виноватого.
Так говоря, он подвинчивал клин и наводил сквозь диоптр орудие, и, верно рассчитав, в какое мгновение всадник наедет на черту прицела, встал с хобота и скомандовал роковое пли!
На несколько мгновений дым одел батарею мраком… Его разнесло… Испуганный конь мчал окровавленное тело всадника, запутавшегося ногами в стременах.
— Попал, убил! — закричали со всех траншей, и молодой артиллерист, набожно сняв фуражку, перекрестился и с веселым лицом спрыгнул с батареи, чтобы поймать заслуженную добычу. Ему скоро удалось схватить за поводья коня поверженного в прах черкеса, потому что он кружился, влача его сбоку. Несчастному оторвало руку близ плеча, но он еще дышал, еще стонал и бился. Жалость взяла доброго юношу: он кликнул солдат и заботливо велел перенести раненого в траншею, послал за лекарем и при своих глазах дождался конца операции.
...
Медленно открыл он очи, несколько раз потряс головою, будто желая отряхнуть с ресниц туман, и пристально устремил зрачки на лицо артиллериста, бледно озаренного мерцанием свечи. И вдруг с пронзительным криком, будто магическою силою, приподнялся он с ложа… Волосы его стали дыбом, все тело дрожало лихорадочной дрожью, руки искали что-то оттолкнуть от себя… Неописанный ужас изобразился на его лице…
— Твое имя? — вскричал он наконец, обращаясь к артиллеристу. — Кто ты, пришелец из гроба?
— Я Верховский, — отвечал молодой артиллерист.
Это был выстрел прямо в сердце пленнику; лигатура главной артерии лопнула от прилива, и кровь хлынула сквозь перевязки!..
...
— Он, верно, был большой грешник! — тихо сказал Верховский стоявшему подле него генеральскому переводчику, содрогаясь невольно.
— Большой злодей! — примолвил переводчик. — Мне кажется, он был русский беглец. Мне не случалось слышать, чтобы какой-нибудь горец говорил так чисто по-русски, как этот пленник. Дайте-ка мне посмотреть его оружие, не найдем ли на нем каких примет.
Говоря так, он с любопытством обнажил кинжал, снятый с убитого, и, приблизив его к фонарю, разобрал и перевел следующую надпись:
«Будь медлен на обиду — к отмщенью скор!»
— Самое разбойничье правило! — сказал Верховский. — Бедный брат мой Евстафий! Ты пал жертвою подобного изуверства.
Глаза доброго юноши наполнились слезами…
— Нет ли чего еще? — спросил он.
— Вот, кажется, имя убитого, — отвечал переводчик. — Оно: АММАЛАТ-БЕК!
В общем, прекрасный финал, точь-в-точь по законам классической литературы: брат убитого, сам того не подозревая, вершит справедливую месть. Круг замкнулся, история кончилась. Можно было бы отнестись к этому чисто как к литературному произведению...
Только вот у Аммалат-бека действительно было оружие с такой надписью. Только не кинжал, а сабля.
Вот эта сабля:
Полная длина - 96 см. Клинка - 84 см. Ширина клинка у гарды - 3,65 см, у начала елмани, по старой восточной традиции, заточенной по обуху - 3,75 см. Толщина клинка по обуху у перекрестья - 6 мм, у начала елмани - 5 мм, у боевого конца, где заканчиваются долы, 4 мм. Дистальное сужение очень незначительное, при этом весит сабля всего 820 грамм.
На клинке - два узких прорезных долика, один под самым обухом, другой - примерно посередине клинка. Строение клинка буквально клиновидное, спуски сходятся под очень острым углом.
Выкована сабля из букетного дамаска. Вот его характерный рисунок:
А сейчас - самое главное: на ней, кроме традиционных восточных картушей, высечены золотом почти те же самые слова:
«МЕДЛЕНЪ-НА-ОБИДУ КЪ-ОТМЩЕНИЮ-СКОРЪ.»
С противоположной стороны клинка тоже есть надпись, но сохранилась хуже. Там можно разобрать слово БЕКЪ. От второго слова остались буквы в начале - М А, и окончание - АТЪ.
Изготовлена сабля знаменитым тифлисским мастером Геурком Элиазаровым (Элиаровым). Вероятнее всего, в промежуток меж 1819 (конец восстания акушинцев) и 1823 годом (убийство Верховского). И преподнесена в подарок Аммалату, когда он еще считался лояльным России. Потому и надпись - на русском, в противном случае была бы на арабском языке, как принято у местных.
Вот и нашлась сабелька...
Источник: В. В. Баранов, "СТАРЫЙ КЛИНОК". Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Одиннадцатой Международной научно-практической конференции 17–19 мая 2023 года. Часть I