— С Сашкой сидеть не буду. Я тебя предупреждала. Можешь обижаться сколько влезет.
И Таня, конечно, обиделась, а потом и разозлилась:
— Сестра, называется! Рыба мороженая. Людей не любишь, детей ненавидишь, родным не помогаешь! Пошли, Сашенька, тете Люде не до нас! — Схватила сына за руку и уже из прихожей припечатала Людмилу: — Недоженщина! Любить научись.
Хлопнула входная дверь. Люда видела в окно, как Танька волочет упирающегося Сашку. На душе было муторно. А вдруг сестричка права и она, Люда, и правда недоженщина? «Нашла кого слушать, — отогнала она эту мысль. — Да и сомневаться в чем-то уже чисто технически поздно!» Но Люда сомневалась...
***
В том, что Люда не шибко любила детей, виновата была отчасти сама Таня. А еще мама, светлая ей память. Ну как, скажите на милость, можно любить орущее существо, которое буквально украло у тебя детство и внимание родителей?
Люда родилась, когда папа и мама были относительно молоды. Может, они и планировали стать родителями попозже, но как получилось, так получилось. Поэтому трудностей хватало. Сначала зарабатывали на отдельную жилплощадь. Потому как со свекровью Людина мама разругалась вдрызг в первый же год совместной жизни.
Папа пахал как проклятый. Мама, как только смогла устроить Люду в садик, бросилась ему помогать. Кто только не сидел с Людмилой в то время: то сердобольная одинокая соседка, то мамины более свободные подруги.
«Будь хорошей девочкой», — эту фразу Люда слышала чаще всего в своей маленькой жизни. И она была. В садике, потом в школе. И когда они переехали в новую квартиру, Люда тоже старалась быть хорошей. Как закон она приняла то, что маме нужно помогать, папе не мешать, а еще хорошо учиться.
Когда Люде стукнуло десять, мама решила, что теперь они могут позволить себе второго ребенка.
— Я с Людмилой даже не очень поняла, что я мать. Чувствовала себя какой-то помесью белки в колесе и рабочей лошади. Теперь наконец могу подойти к материнству осознанно, — заявила мама.
Папа согласился, и на свет появилась Таня. Маме тогда было тридцать четыре, Люде — десять.
— Будешь мне помогать с младшей сестричкой, — то ли спросила, то ли констатировала мама.
Помогать Люде не слишком хотелось. Она бы предпочла, чтобы ей дали пожить своей тихой детской жизнью. Но мама привыкла, что Людочка — хорошая девочка. А та не посмела ее разочаровать.
С некоторой завистью наблюдала, как Таня получает все то, о чем она сама мечтала в детстве: красивые платьица, игрушки. А главное, обожание родителей. Людмила бы с этим смирилась. Ну носятся они с Танькой и ладно. Но мама требовала, чтобы Люда носилась вместе с ними:
— Ой, Танюша плачет. Люда, сходи проверь, сухая ли она, — приказывала мама.
И Люда шла проверять Танькин памперс, загнав чувство брезгливости в дальний уголок души.
— Ты же старшая! Возьми Танечку погулять, — говорила мама тринадцатилетней Люде.
И та, вместо того, чтобы общаться с подружками, наблюдала, как Танька возится в песочнице с другими карапузами.
— Не строй сегодня планов на вечер. Нужно забрать Танюшу из садика и посидеть с ней. У меня дела! — требовала мама от пятнадцатилетней Люды.
И очередной Людин вечер накрывался медным тазом. Нет, она не рвалась на сомнительные тусовки и не собиралась целоваться с мальчиками на свиданиях. «Хорошие девочки» таким не занимаются. Но Люда мечтала отлично окончить школу, поступить в институт и наконец зажить так, как ей нравится.
Но заниматься Танька не давала. Она требовала неустанного внимания. Она так привыкла. Мама приучила ее к этому.
— Ребенок не должен страдать от одиночества. Ему требуется ощущение любви и заботы, — внезапно прозревшая мама вколачивала в Людину голову новую установку.
Правда, у самой мамы не всегда было время на эту самую заботу. Особенно после того, как папа ушел из семьи. Но зато всегда на подхвате была «хорошая девочка» Люда.
***
Для самой Люды отец был единицей непонятной. В ее жизни его было еще меньше, чем мамы. Он либо работал, либо пребывал в состоянии: «тихо, папа отдыхает».
Когда он ушел из семьи, она даже не скучала. Расстраивало только одно. Маме пришлось больше работать. А на Людины плечи свалилось больше забот о несравненной Танечке.
Впрочем, алименты отец исправно платил, квартиру оставил бывшей жене и дочерям. Поэтому в жизни Люды мало что изменилось. Только с каждым годом крепла уверенность, что она просто обязана вырваться из этого дома. Иначе так и проживет в няньках у Тани всю жизнь.
***
Когда она поступила в институт и заявила маме, что переезжает — будет снимать квартиру с подружкой, — та встала на дыбы:
— Танюше всего восемь, я работаю, с кем она будет после школы?
— Ну я же как-то выросла, — сказала Люда.
— Попрекаешь? Если тебе было нелегко, так пусть и Таня пройдет этот путь? Тебе-то что, от этого легче жить станет?
— Представь себе, легче. Я устала быть «хорошей девочкой», старшей сестрой, Танькиной нянькой. Хочу просто пожить.
Мама просила, ругалась, давила на совесть и даже угрожала:
— Бросаешь родных? Ну так и забудь о нас тогда!
Только Люда все равно ушла.
***
Много воды утекло с тех пор. Таня так и росла под маминым крылышком. Влюблялась, расставалась, снова влюблялась. Последняя влюбленность сделала их общую с Людой маму бабушкой, а саму Таню — матерью-одиночкой. Татьяне тогда исполнилось двадцать. Учеба в институте и материнство показались ей неподъемной ношей. И, так как ребенка бросить она не смогла, она бросила учебу.
А через пять лет не стало мамы. Инсульт настиг ее в пятьдесят девять. Танька растерялась и вспомнила о том, что где-то у нее живет сестра. И неплохо, судя по всему, живет. Эту информацию она почерпнула из редких телефонных разговоров матери с «блудной дочерью». Заканчивались они все приблизительно одинаково:
— Наградил бог старшенькой! — сообщала мама, положив трубку. — Бросила нас, когда мы в ней так нуждались. И сейчас помочь не хочет. А ведь знаю я, что и работа у нее хорошая, и квартирку ипотечную имеет, да и мужик наверняка есть. Я ей прямым текстом говорю: ситуация у нас сейчас сложная. А она мне: «Не понимаю, какие такие непреодолимые трудности могут возникнуть у двух взрослых женщин?»
— Да забудь ты о ней, — беспечно отвечала Таня. — Проживем и без нее. Нечего унижаться.
— Танька, ну ты как не от мира сего, — сетовала мать. — Я пашу как лошадь. У тебя работа то есть, то нет. Сашке много чего нужно. От его папаши-то помощи не дождешься. Думаешь, если бы все было замечательно, то я бы стала Людмилу дергать?
И вот теперь Татьяна сама была вынуждена идти на поклон к почти незнакомой старшей сестре.
***
Узнав о смерти матери, Люда в помощи не отказала. Взяла все скорбные хлопоты на себя. У Татьяны тогда с деньгами было туго. На похоронах матери и возобновилось общение сестер. То ли Люда себя обязанной в чем-то чувствовала, то ли просто пожалела младшую сестренку.
Впрочем, скоро ей пришлось в этом раскаяться. Непривыкшая жить одна, Таня стала частенько наведываться к Людмиле. И это было бы еще полбеды, если бы не Сашка.
Выросший в бабьем царстве племянник был избалован до безобразия, слова «нет» не понимал в принципе, наказаний на себе никогда не испытывал.
— Саша, прекрати дергать мать, положи на место мою помаду и перестань орать, — в первый же визит одернула Люда горлопанящего племянника, пытающегося нарисовать что-то помадой на Таниных брюках.
Сашка от неожиданности на секунду замолк.
— Не повышай на него голос! — тут же возмутилась Татьяна. — С детьми так нельзя. У них нервная система нежная. Мама говорила, что любовью можно сделать больше, чем руганью и запретами.
— Хорошо, тогда любовью заставь своего сына вести себя по-человечески.
— Сашенька, давай отдадим тете Люде ее помадку, а мама тебе дома свою даст. — Таня с трудом разжала Сашкины пальчики.
— Так себе воспитание. — Люда убрала отвоеванную помаду.
— Да что ты понимаешь, — обиделась Татьяна. — У тебя и детей-то нет. Вот родишь своего, тогда советовать будешь.
Люда промолчала. С рождением детей она не торопилась. Да и вообще не очень-то была уверена в том, что хочет стать матерью.
Зато Таня, похоже, очень гордилась своим материнством. Хотя чем уж тут гордиться? Сын невоспитанный, времени на него у Таньки вечно не хватает. Да и потакает она Сашке исключительно оттого, что ей лень воспитывать. Удобнее просто сослаться на какое-нибудь новомодное веяние. Типа того, что детям нужно все разрешать или что детей нельзя наказывать.
Но несмотря на то, что, по мнению Тани, Людмила не умеет обращаться с детьми, просить помощи с Сашкой она у нее не брезговала.
— Людочка, посиди, пожалуйста, с племянником в выходные, — просила Таня.
— Я не знаю, как с ним сидеть, — отказывалась Люда. — Может, наша мама тебя и не наказывала. А я вот к другому привыкла: сделала хорошо — похвалит, сделала плохо — накажет, а могла и подзатыльник дать.
— Нет, ну подзатыльников не надо... А все остальное — на твое усмотрение, — соглашалась Таня. — Мне очень суббота нужна.
Люда скрепя сердце несколько раз соглашалась. Заканчивалось это всегда плохо. Слушаться Сашка не желал. А вот напакостить в отместку всегда был готов. Однажды бросил Людину компьютерную мышь в аквариум, потом из вредности перевернул помойное ведро, а еще разрисовал белый кухонный стол несмывающимся маркером. Да и матери жаловался регулярно. Как заправский актер, встречал Таню в дверях со слезами и дрожащим голосом сообщал, что тетя Люда злая, его не любит и постоянно ругает.
Таня метала грозные взгляды на сестру. Утешала сына, но возмущаться не смела. Очень уж нужна была ей помощь Люды. У Татьяны намечался новый виток в личной жизни.
Так что первой не выдержала Людмила:
— Таня, больше не буду сидеть с Сашкой, даже не проси. Детей я не очень люблю. Меня он совершенно не слушается. Для нас обоих это пытка. Да и моя квартира мне дорога. Он же ее сознательно разрушает. Все! Чем смогла — помогла.
Таня расстроилась, но понадеялась на то, что Людмила оттает. Нужно просто дать ей немного времени. Но не вышло.
***
У Людмилы тоже была своя жизнь. Хоть Таня этого старательно и не замечала. Она была не в курсе, что Люда встретила мужчину и, наконец, собиралась замуж. И не только это. Совсем недавно Людмила узнала, что беременна.
Ее жених Илья этому факту обрадовался. А вот сама Люда не очень. Сомнения мучили: новорожденные карапузы ее в восторг никогда не приводили. Кроме того, памятуя о том, как носилась с Таней мама, Людмила ловила себя на мысли, что она так точно не сможет. Ну не ее это. Может, не каждая женщина способна быть матерью.
— Людмила, ну что ты переживаешь. Из тебя получится отличная мать, — убеждал ее Илья. — Разумная, в меру строгая, любящая.
— Вот насчет любящей у меня большие сомнения, — отвечала Люда. — А что, если я не смогу полюбить своего ребенка? Вот некоторые мамаши, как только забеременеют, так прямо начинают светиться изнутри. Чувствуют себя счастливыми. Ну во всяком случае, так говорят. А я вот пока ничего такого не чувствую...
— Да не надо светиться. Все это, я считаю, выдумки «яжемамок». — Илья касался губами Людиной щеки. — А у тебя нормальный человеческий подход. Вредную еду ты исключила, сменила свои зубодробительные тренировки на щадящую гимнастику и прогулки. Смотрю, книжки по теме читаешь. Не переживай.
Но Люда переживала. А вдруг не получится? Не хотелось, чтобы ребенок повторил ее собственное, не слишком счастливое детство.
***
А сегодня еще и Танька подлила масла в огонь. Может, действительно Люда не умеет любить. Хотя чушь... Илью же она любит. А вдруг это не та любовь?
Татьяна же, получив отказ, злилась. Срывалась встреча с ее нынешним поклонником. Не тащить же Сашку на свидание. Да и дома он будет, мягко говоря, некстати... И, как назло, все более-менее знакомые сегодня заняты. Может, Сашкиному отцу позвонить? Он тот еще фрукт: по субботам редко трезвым бывает. Но отменять свидание не хотелось.
— Серега, ты как себя чувствуешь? С сыном провести время не хочешь? — спросила Таня, когда бывший снял трубку.
— Танюха, ты, что ли? Ты же вместе со своей мамашей мне запретила к Сашке подходить! Как вы тогда сказали: «Нет отца, и ты не отец».
По голосу Тане не удалось определить, как много принял на грудь Серега.
— Вспомнил! Мамы уже на свете давно нет. А ты до сих пор мусолишь, как тебя обидели. Я понимаю — удобно, — завелась было Таня, но вспомнила, что ссориться с Серегой сейчас не в ее интересах. — Короче, возьми сына на денек, очень надо!
— Привози! — разрешил Сергей.
И Таня оставила ему Сашку. Несмотря на то, что Серега был не совсем трезв. Невзирая на бардак в квартире, игнорируя веселых тараканов, снующих возле помойного ведра.
«Ничего. Это же на один день, — успокаивала она себя. — Он же Сашке отец. Вечером я его заберу».
***
Свидание прошло отлично. Уже смеркалось, когда довольная Таня позвонила в Серегину облезлую дверь. Ей долго не открывали. Таня уже начала беспокоиться, но внезапно щелкнул замок, и Сашка, рыдая, уткнулся ей в живот.
— Мама, мама! Я думал, ты меня бросила. Я думал, что ты меня навсегда оставила с этими тараканами...
Татьяна подхватила сына на руки, заглянула в прихожую, схватила с вешалки его куртку и, проклиная себя, выскочила прочь.
Серега, храпящий, уронив голову на кухонный стол, даже не пошевелился.
***
Татьяна мучилась весь вечер: «Это я недоженщина, а не Людка. Я никого не люблю и детей воспитывать не умею». Утром она позвонила сестре:
— Люда, прости... Я тебе вчера много лишнего наговорила.
— И тебе здравствуй. С чего вдруг тебя осенило в восемь утра воскресенья?
— Да вот осенило... Я Сашку вчера в буквальном смысле слова на помойке оставила, когда ты мне отказала. Очень уж не хотелось свои планы ломать! Барахло я, а не мать.
— Ничего не поняла. Сашка-то сейчас где?
— Дома спит... Дело не в этом. В общем, мне, похоже, надо самой научиться любить и воспитывать.
Связь прервалась. Людмила отложила телефон и задумалась. Почему-то этот утренний сумбурный разговор с сестрой убедил ее в том, что она справится с материнством. Пусть она будет другой мамой, не такой, как Таня, может это и к лучшему.
Даже Таня сегодня это признала. Пусть и не напрямую...
---
Автор: Алена С.
Грех
Мать периодически приводила новых «мужей» — Оксана помнила троих. Но все они как-то не приживались, уходили. Мать плакала, обнимала ее, говорила: «Ничего, будет и на нашей улице праздник». И уходила на работу.
Последний муж продержался две недели, но, когда мать перестала покупать ему спиртное, загрустил, а потом тоже ушел, прихватив из маминой шкатулки ее сережки. Мать не стала тогда писать на него заявление. Сказала, что сама во всем виновата.
После этого лет на пять наступило затишье. Оксана уже обрадовалась, решила, что они с матерью спокойно жить будут, но не тут-то было. Когда Оксане исполнилось пятнадцать, мать влюбилась. Она рассказывала Оксане, какой он хороший, какой замечательный, как любит ее.
Оксана даже радовалась, что мать, наконец-то, нашла свое счастье. Когда мама привела Сергея домой впервые, то Оксане он тоже понравился. Мужчине на вид было около сорока. Чистая хорошая одежда. За столом выпил всего одну стопочку. Разговаривали на разные темы. Сергей даже шутил, довольно остроумно. Оксана ушла спать раньше, оставила их на кухне. Думала, что утром встретит Сергея на кухне. Но через час услышала, как хлопнула дверь. Значит, ушел.
Утром мать снова им восхищалась. Говорила, что работает в администрации, такой приличный, о репутации матери печется. Сказал, что можно бы переехать к нему после свадьбы, но годик тут поживут, пока Оксана школу закончит. А пока ремонт в его квартире сделают.
Оксана слушала и даже любовалась матерью. Она как будто помолодела даже. Ей было тридцать шесть, и в последнее время она уже не обращала на себя внимания. Свыклась с мыслью, что будет всегда одна.
***
Сергей с мамой расписались как раз перед началом учебного года. Оксана училась, готовилась к экзаменам. Сергей интересовался, не нужно ли помочь. Оксана благодарила, говорила, что справляется, и Сергей уходил в свою комнату. Вообще он оказался очень тактичным. Всегда стучался к Оксане, если ему что-то нужно было.
Можно сказать, что они подружились. Оксана уже не так его стеснялась, за ужином делилась своими переживаниями по поводу учебы. Сергей всегда с искренним интересом расспрашивал подробности школьной жизни.
А мама просто расцвела. Сергей ее баловал. Скоро у мамы в ушах красовались новые сережки, а потом и цепочка появилась.
Год пролетел незаметно. Они доделали ремонт и собрались переезжать. Сергей спрашивал Оксану, может и она с ними поедет? Места хватит для всех. Но Оксана окончила школу, считала себя взрослым человеком и хотела самостоятельности. Понятно, финансово она себя еще не могла обеспечивать, но Сергей сказал, что это вообще не вопрос. Они решили, что Оксана поступит в местный техникум. А потом Сергей пристроит ее на хорошее место.
Перед самым отъездом Сергей сказал Оксане:
— Ты к нам в гости приезжай почаще, да и мы заходить будем: то мать, то я. Если что-то нужно, не стесняйся, всегда спрашивай. Мы же родные люди.
Мама с Сергеем подарили ей на окончание школы красивый кулон на цепочке. Девушке он так нравился, что она первые дни почти от зеркала не отходила.
Когда они выбирали подарок, мать сказала Сергею:
— Не рановато ей такие подарки?
. . . ДОЧИТАТЬ>>