— Да как ты смеешь? — Валентина Сергеевна метнула гневный взгляд на невестку. — Мой сын тебя из грязи вытащил, а ты...
— Мама, прекратите, — Анна старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Я двадцать пять лет в этой семье. И хватит уже про грязь.
День начинался как обычно. Анна встала в шесть, приготовила завтрак мужу, собрала его на работу. Потом проводила внука в школу. А в десять, как всегда по средам, пришла свекровь. И понеслось.
Валентина Сергеевна, бывшая заведующая отделением в больнице, а ныне пенсионерка, считала своим долгом контролировать жизнь сына и его семьи. Особенно после того, как год назад они с мужем переехали в новую квартиру, оставив старую сыну.
— Я вижу, как ты к нему относишься! — продолжала свекровь. — Рубашки непоглаженные, обеды невкусные. Сын после работы голодный ходит.
Анна вздохнула. В свои пятьдесят два она уже устала оправдываться. Муж, Виктор, возвращался поздно — в девять, а то и в десять вечера. Какие обеды? А рубашки... Она каждое утро гладила свежую.
"Господи, когда же это закончится?" — подумала Анна, глядя на раскрасневшееся лицо свекрови.
— Знаете что, Валентина Сергеевна, — тихо сказала она. — Давайте начистоту. Я устала от этих претензий. Витя никогда не жаловался на мою готовку. А если вам кажется иначе — спросите у него самого.
Свекровь замерла с открытым ртом. За двадцать пять лет невестка впервые осмелилась возразить.
Анна и сама удивилась своей смелости. Может, всему виной разговор с подругой Тамарой, случившийся неделю назад?
Они сидели на кухне у Тамары, пили чай с лимоном. Анна, как обычно, жаловалась на свекровь и безразличие мужа.
— Знаешь, Ань, — сказала тогда Тамара, — а ведь ты сама это позволяешь. Сколько можно терпеть? Ты же умная женщина, бухгалтер с тридцатилетним стажем. Неужели до пенсии так и будешь под их дудку плясать?
— А что делать? — спросила Анна. — Развестись в моём возрасте?
— Зачем сразу разводиться? Научись уважать себя. Поставь границы. Ты же не служанка им.
И вот теперь эти слова словно сами вырвались наружу.
Валентина Сергеевна поджала губы: — Вот значит как? Ну хорошо. Я всё сыну расскажу. Как ты со мной разговариваешь.
— Рассказывайте, — неожиданно для себя ответила Анна. — Только давайте без искажений. Слово в слово.
Когда свекровь ушла, хлопнув дверью, Анна опустилась на стул. Руки дрожали. Что теперь будет? Виктор всегда принимал сторону матери.
Вечером разразился скандал.
— Ты что себе позволяешь? — Виктор ходил по кухне. — Как ты можешь так с матерью разговаривать? Она же старый человек!
— Вить, а ты спросил, что было до этого? Как она меня грязью называла?
— Мама просто волнуется за меня. И вообще, что случилось? Двадцать пять лет всё было нормально, а теперь вдруг...
— Нормально? — Анна горько усмехнулась. — Это по-твоему нормально? Когда я каждый день как на иголках? Когда твоя мать меня попрекает каждым куском? Когда ты приходишь и даже "здравствуй" не говоришь?
— А что я должен говорить? Прихожу с работы уставший...
— А я не устаю? Внука в школу вожу, готовлю, убираю, на работе от звонка до звонка. И ещё претензии выслушиваю.
— Знаешь что? — Виктор остановился. — Если тебе что-то не нравится — дверь открыта.
Анна замерла. За двадцать пять лет он впервые сказал такое.
"А ведь правда — дверь открыта", — подумала она.
Ночью Анна не спала. Лежала, слушала ровное дыхание мужа и думала о своей жизни.
Как познакомились они с Виктором в 1998-м. Она — молодой бухгалтер на заводе, он — перспективный инженер. Как обрадовалась, когда он сделал предложение. Как терпела придирки свекрови, веря, что любовью и терпением всё можно исправить.
А любовь-то где? Когда последний раз муж обнял её просто так, не по случаю праздника? Когда поинтересовался, как прошёл её день?
"Господи, да я же совсем одна", — вдруг поняла Анна. — "И двадцать пять лет была одна".
Утром она собрала вещи. Немного — самое необходимое. Позвонила Тамаре: — Тома, можно я поживу у тебя немного? Пока не сниму квартиру?
— Господи, Анька, конечно! Приезжай.
На работе она подала заявление на отпуск за свой счёт. Благо, начальница отнеслась с пониманием.
Виктор позвонил вечером: — Ты где?
— У Тамары.
— И долго ты там прятаться собираешься?
— Я не прячусь, Витя. Я ухожу.
В трубке повисла тишина.
— Что значит уходишь? — наконец спросил он. — А как же я? А Димка?
— Димке шестнадцать. Он поймёт. А ты... Ты же сам сказал — дверь открыта.
— Да я не это имел в виду! — взорвался Виктор. — Ты что, с ума сошла? В пятьдесят два года жизнь начинать?
— А что делать, Вить? Так и молчать дальше? Терпеть упрёки? Жить как чужие?
— Мать извинится. Я с ней поговорю.
— Дело не в матери. Дело в нас, Витя. Мы же совсем чужие стали.
Он помолчал.
— Ну и иди, — сказал наконец. — Только потом не плачь.
Она не плакала. Удивительно, но на душе было спокойно. Будто камень с плеч упал.
Через неделю Анна сняла однокомнатную квартиру. Маленькую, но уютную. С видом на парк.
— Ты с ума сошла! — кричала Валентина Сергеевна, примчавшаяся к ней на работу. — Как ты могла бросить моего сына?
— Я никого не бросала. Я просто ухожу от претензий и унижений.
— Каких унижений? Мы тебя в семью приняли!
— Вот именно что приняли. Как в заключение.
Димка пришёл сам. Сел на единственный стул, осмотрелся: — Нормально устроилась.
— Дим, ты прости меня, — начала Анна.
— За что? — он пожал плечами. — Я же всё видел. Как бабушка тебя третирует, как отец молчит. Ты молодец, что ушла.
Анна расплакалась.
— Ну ты чего? — сын обнял её. — Я к тебе приходить буду. И ночевать, если разрешишь. Достало дома это всё.
Жизнь начала налаживаться. Впервые за двадцать пять лет Анна почувствовала себя свободной.
Она купила себе новое платье — яркое, цветастое. Такое свекровь бы не одобрила. Записалась в бассейн. Начала ходить на концерты — оказалось, в городе есть филармония.
Виктор объявился через месяц. Пришёл домой пьяный: — Без тебя всё не так. Возвращайся.
— А что изменится, Вить? Мать так и будет командовать, ты — молчать?
— Я ей сказал, чтоб не лезла.
— Поздно, Витя. Я как будто проснулась. И возвращаться в тот сон не хочу.
Он ушёл, хлопнув дверью. А через неделю соседка рассказала — видела его с какой-то женщиной. Молодой, лет сорока.
"И пусть", — подумала Анна. — "Теперь не моё дело".
Валентина Сергеевна продолжала звонить. То умоляла вернуться, то грозила проклятьем. Анна не отвечала.
А потом случилось неожиданное. На работе появилась вакансия главного бухгалтера — прежняя начальница уходила на пенсию.
— Аня, — сказала она, — я тебя рекомендовала. Ты лучшая кандидатура.
— Да что вы, Наталья Ивановна! Куда мне...
— А что такого? Опыт есть, голова светлая. Давай, готовься к собеседованию.
И Анна решилась. Впервые в жизни она подумала о карьере.
Вечером позвонил Виктор: — Ты что творишь? Какой главный бухгалтер? А я как же?
— А при чём тут ты, Вить? Ты же с этой... как её?
— Дурак был, — буркнул он. — Одумайся, Ань. Вернись.
— Нет, Витя. Всё.
Она получила повышение. Зарплата выросла вдвое. Теперь можно было снять квартиру получше.
Димка радовался за мать: — Ты другая стала, мам. Живая.
А через полгода Анна встретила его. В филармонии, на концерте классической музыки. Он сидел через проход — высокий, седой, в очках. На программке написано: "Михаил Степанович Корнеев, профессор консерватории".
В антракте он подошёл сам: — Вы тоже любите Чайковского?
Они проговорили весь перерыв. Оказалось, он вдовец. Жена умерла три года назад. Дети взрослые, живут в других городах.
— Можно я провожу вас? — спросил после концерта.
Анна согласилась.
Они гуляли по вечернему городу, говорили о музыке, о книгах, о жизни. Он рассказывал о своих студентах, она — о работе.
— Знаете, Анна Владимировна, — сказал на прощание, — а давайте в следующую пятницу снова сходим на концерт?
Она улыбнулась: — Давайте.
...Валентина Сергеевна их видела. В кафе возле филармонии. Прибежала к сыну: — Витя! Она там с каким-то мужиком!
— Мама, хватит, — устало сказал Виктор. — Я сам виноват. Не ценил её.
А Анна... Анна была счастлива. Впервые за долгие годы она чувствовала себя женщиной, а не прислугой. Любимой, а не терпимой.
Димка профессора одобрил: — Интеллигентный мужик. И главное — тебя уважает.
...Весной они поженились. Тихо, без пышной церемонии. Просто расписались, а потом посидели в кафе с детьми — его и её.
— Никогда не поздно начать сначала, — сказал Михаил Степанович, поднимая бокал. — За тебя, моя любовь.
Анна смотрела на мужа и думала — какое счастье, что она решилась тогда на перемены.
Новую квартиру они решили не покупать — жили в его просторной трёхкомнатной, с видом на набережную. Михаил Степанович настоял, чтобы Анна не бросала работу: — Ты прекрасный специалист. Зачем зарывать талант в землю?
Он и сам продолжал преподавать в консерватории, хотя мог уже спокойно уйти на пенсию.
— Знаешь, — говорил он, — когда работаешь с молодёжью, сам молодеешь душой.
Виктор женился на той самой сорокалетней — Светлане. Димка её принял спокойно: — Нормальная тётка. По крайней мере, не пилит.
А вот Валентина Сергеевна невестку невзлюбила. Теперь доставалось Светлане — и готовит не так, и одевается вульгарно, и за чистотой не следит.
— Знаешь, мам, — сказал как-то Димка, — а ведь бабушка никогда не изменится. Ей обязательно надо кого-то пилить.
Анна только кивнула. Она давно простила свекровь — вернее, бывшую свекровь. Просто поняла: есть люди, которые только так и могут — через претензии, через унижение других.
"Как хорошо, что я вырвалась из этого круга", — думала она.
Михаил Степанович оказался заботливым мужем. Не забывал про цветы и комплименты, с удовольствием готовил по выходным (его фирменный бефстроганов стал легендой в семье), любил устраивать сюрпризы.
— Собирайся, — сказал однажды вечером. — Едем.
— Куда?
— Увидишь.
Он привёз её в летний театр в парке. Там играл симфонический оркестр — музыку из любимых советских фильмов.
Они сидели в темноте, держась за руки, и слушали знакомые с детства мелодии.
— Я тебя люблю, — шепнул он.
Анна прижалась к его плечу. Впервые в жизни она чувствовала себя по-настоящему защищённой.
Дети часто приезжали в гости. Его Катя с мужем и двумя дочками, Пашка с женой из Нижнего Новгорода, Димка. Большой дружной семьёй собирались за праздничным столом.
— Вы не представляете, как я рад, что у девчонок теперь есть такая бабушка, — говорил муж Кати. — Моя мать далеко, а тёща... — он махнул рукой.
Анна светилась от счастья. Как же ей не хватало раньше этого тепла, этой искренней любви!
Виктор иногда звонил — всё больше по делам, связанным с Димкой. Говорил сухо, официально. А однажды вдруг сказал: — Знаешь, Ань, я только сейчас понял, какой дурак был. Не ценил тебя.
— Все мы учимся на своих ошибках, — ответила она. — Главное, что у нас Димка хороший вырос.
Димка действительно радовал. Окончил институт, устроился программистом в крупную компанию. Собирался жениться — познакомил мать с невестой, Настей.
— Мам, можно свадьбу у вас дома сделаем? — спросил. — Не хочу в ресторане.
— Конечно, сынок.
Свадьба получилась уютной, домашней. Михаил Степанович играл на рояле, пели любимые песни. Даже Валентина Сергеевна притихла, не высказывала претензий.
— Как же я рада за тебя, — шепнула Тамара. — Ты сейчас прямо светишься вся.
"А ведь правда", — думала Анна, глядя в зеркало. Куда делась та забитая женщина с потухшим взглядом? Теперь на неё смотрела уверенная в себе, счастливая дама.
Она продолжала работать главным бухгалтером, хотя могла уже уйти на пенсию. Коллеги уважали её за профессионализм и человечность.
— Анна Владимировна, вы же поможете советом? — часто спрашивали молодые сотрудницы.
И она помогала — и советом, и делом. А ещё учила их главному — верить в себя, не бояться перемен.
— Знаете, девочки, — говорила она, — никогда не поздно начать жизнь заново. Главное — решиться.
Михаил Степанович поддерживал все её начинания. Когда она загорелась идеей выучить английский — нашёл хорошего репетитора. Когда захотела заняться скандинавской ходьбой — купил палки и стал ходить вместе с ней.
— Ты мой главный подарок судьбы, — говорил он. — Как я жил без тебя раньше?
Они не скрывали своих чувств — держались за руки на улице, целовались при встрече.
— Смотри, как голубки, — услышала однажды Анна от проходящих мимо девушек. — В их-то возрасте!
"А почему бы и нет?" — подумала она. — "Разве любви есть возраст?"
...Димка с Настей подарили им внука. Назвали Мишей — в честь деда.
— Вот теперь у нас полное счастье, — сказал Михаил Степанович, держа малыша на руках.
Анна смотрела на мужа, на внука и думала — какое же это чудо: в пятьдесят два года решиться на перемены и обрести настоящее счастье.
А ещё она поняла главное — никогда не поздно полюбить себя. Никогда не поздно начать уважать себя. Никогда не поздно сказать "нет" тому, что делает тебя несчастным.
Просто нужно набраться смелости и сделать первый шаг.
— Знаешь, о чём я жалею? — сказала она как-то Тамаре. — Что не ушла раньше. Сколько лет потеряла...
— Главное, что решилась, — ответила подруга. — Многие всю жизнь терпят.
"А ведь правда", — подумала Анна. — "Сколько женщин живут, терпя унижения, боясь остаться одни. А жизнь-то одна, и она проходит".
Теперь, когда знакомые жаловались на семейные проблемы, она говорила: — Не бойтесь менять жизнь. Да, страшно. Да, неизвестно, что будет. Но лучше попробовать и пожалеть, чем не попробовать и жалеть всю оставшуюся жизнь.
...Каждую осень они с Михаилом Степановичем ходили на концерты в филармонию. Садились на те же места, где встретились впервые.
— Помнишь? — спрашивал он.
— Помню, — улыбалась она. — Каждую секунду помню.
А потом они шли домой по вечернему городу, держась за руки. Два немолодых человека, нашедших своё счастье на закате жизни.