Нина Петровна медленно перебирала старые фотографии. Вот Андрюшка совсем маленький, в песочнице. Вихрастый, улыбается во весь рот – два передних зуба выпали. А здесь первый класс, белая рубашка, с огромным букетом гладиолусов. Она тогда всю ночь гладила этот костюмчик, купленный в фирменном магазине...
Телефон на кухне снова зазвонил. Очередной коллектор? Или может... Нет, сын не звонил уже больше двух лет. Нина Петровна тяжело поднялась с дивана, придерживаясь за спинку – после операции любое движение давалось с трудом.
"Алло?" – в трубке раздался незнакомый женский голос. "Нина Петровна? Это Марина из банка 'Первый Кредитный'. По поводу задолженности вашего сына..." "Я же объясняла, я не знаю, где он. Не звонит, не пишет." "Но вы же его мать! Должны же вы..." "До свидания," – она положила трубку.
Валентина из соседней квартиры говорила, что видела Андрея месяц назад возле метро. Живой, здоровый, в дорогой куртке. Значит, деньги у него есть. Только не для матери, которая второй год платит его долги из своей пенсии.
Боль в боку снова напомнила о себе. Нина Петровна достала из шкафчика таблетки – последние две штуки. Надо идти в аптеку, но до пенсии ещё неделя. Может, попросить в долг у Валентины? Нет, неудобно – она и так продала свою машину, чтобы помочь с операцией.
В дверь позвонили. На пороге стояла Валентина – словно мысли прочитала.
"Ниночка, ты представляешь... Только что его видела! Андрея твоего!" "Где?" – сердце пропустило удар. "В нашем дворе. Стоял, на окна смотрел. Я окликнуть хотела, но не успела..."
Нина Петровна опустилась на стул. Значит, приходил. Но почему не позвонил? Побоялся? Или...
"И знаешь что?" – Валентина понизила голос. "Он не один был. С каким-то мужчиной разговаривал. Такой серьёзный, в костюме. Может, из банка?"
В висках застучало. Господи, во что же он ещё влез? Первый раз, когда пришёл просить денег, говорил про бизнес. Только потом она узнала правду – карточные долги, подпольное казино. Все её сбережения, отложенные на операцию, ушли в никуда.
"Валя, ты присядь," – Нина Петровна достала чашки. "Чаю хочешь?" "Некогда мне, Ниночка. Я ведь зачем зашла – тебе письмо в ящике лежало. Заказное."
Конверт был плотный, с официальными печатями. Руки дрожали, когда разрывала бумагу.
"Уважаемая Нина Петровна! Доводим до вашего сведения, что по задолженности вашего сына... общая сумма долга составляет... в случае неуплаты в течение трёх дней..."
Буквы расплывались перед глазами. Миллион двести тысяч. Откуда? Как?
"Ниночка, ты чего побледнела? Дай-ка я воды принесу..."
Валентина суетилась рядом, а перед глазами стоял тот вечер. Андрей на коленях, клянётся, что это в последний раз. Что вернёт, что исправится. А она, дура старая, поверила. Все сбережения отдала – шестьсот тысяч, на операцию копила.
"Знаешь, Валечка," – голос предательски дрожал, "а ведь я каждый вечер окно открываю. Вдруг позвонит? Вдруг придёт? В его комнате всё как было – рубашки в шкафу, книжки на полке. Каждую неделю пыль вытираю..."
"И зря!" – Валентина стукнула чашкой по столу. "Сколько можно себя изводить? Второй год живёшь впроголодь, таблетки экономишь, а он? Небось, по ресторанам ходит, развлекается! Я Светку с третьего этажа встретила – говорит, видела его около ресторана на проспекте. Опять за старое взялся!"
Нина Петровна молчала. Что тут скажешь? Права Валентина, права... Только материнское сердце не обманешь. Болит, ноет каждый день.
В дверь снова позвонили. Валентина вскочила первая: "Я открою! А то мало ли кто..."
На пороге стоял высокий мужчина в строгом костюме. Тот самый, из двора.
"Нина Петровна? Я из службы безопасности банка. Нам необходимо поговорить о вашем сыне."
Она медленно опустилась на стул. Значит, началось...
"У вашего сына серьёзные проблемы. Но есть способ всё решить. Андрей Николаевич просил передать вам..."
"Что просил?" – она подалась вперёд. "Он жив? Здоров?"
"Более чем," – мужчина достал из портфеля какие-то бумаги. "Просто у него сейчас... деликатная ситуация. Требуется ваша помощь. Речь идёт о квартире..."
Валентина охнула: "Ниночка, не вздумай! Это же последнее, что у тебя есть!"
А перед глазами снова всплыло детское фото – вихрастый мальчишка с выбитыми зубами улыбается так светло, так доверчиво...
"Нина Петровна, я понимаю ваши чувства," – мужчина положил бумаги на стол. "Но ситуация действительно серьёзная. Ваш сын задолжал крупную сумму, и теперь..."
"Николай Сергеевич!" – громкий голос от двери заставил всех обернуться. В проёме стоял Андрей – осунувшийся, бледный, но в дорогом костюме. "Я же просил подождать!"
Мать смотрела на сына не отрываясь. Похудел. Под глазами тёмные круги, в висках седина. Совсем другой, чужой какой-то. Только глаза те же – отцовские, серые.
"Андрюша..." – она сделала шаг вперёд, но Валентина удержала её за руку.
"Мам, прости... Я сам всё объясню," – он повернулся к мужчине в костюме. "Николай Сергеевич, оставьте нас, пожалуйста."
"Двадцать минут, Андрей," – тот собрал бумаги. "Время идёт."
Когда дверь за банкиром закрылась, в квартире повисла тяжёлая тишина. Валентина демонстративно гремела чашками на кухне, давая понять, что никуда не уйдёт.
"Присядь, сынок," – Нина Петровна указала на стул. Сама осталась стоять, держась за спинку дивана.
"Мам, я знаю – ты не простишь. Но выслушай," – он провёл рукой по лицу. "Я всё исправлю, клянусь. Просто нужно время."
"Время?" – Валентина не выдержала, вылетела из кухни. "А где ты был два года? Когда она по ночам плакала? Когда на операцию деньги собирала?"
"Валентина Сергеевна, я..."
"Молчи уж! Знаешь, как она в больнице лежала? Думали, не выживет! А ты..."
"Валечка," – тихо перебила Нина Петровна. "Оставь нас, пожалуйста."
Когда за соседкой закрылась дверь, Андрей опустился на колени перед матерью: "Прости меня, мама. Я был последней сволочью. Но я изменился."
"Как в прошлый раз?" – она горько усмехнулась. "Тоже просил прощения. Тоже клялся."
"Нет, сейчас всё по-другому. Я правда завязал с казино. Работаю в строительной компании, проекты веду. И долги... я почти всё выплатил."
"Почти?" – она кивнула на дверь. "А этот человек зачем приходил?"
Андрей встал, прошёлся по комнате. Остановился у окна – там, во дворе, всё та же старая берёза, под которой он в детстве играл.
"Помнишь Стаса? Мы в институте дружили."
Мать кивнула. Стас часто бывал у них дома, худой веснушчатый мальчишка из соседнего подъезда.
"Он два месяца назад покончил с собой. Долги, казино... В общем, я поручился за него перед банком. Думал, справится, выкарабкается. А теперь..."
"И сколько?" – она села на диван, чувствуя, как предательски дрожат ноги.
"Миллион двести. Три дня на выплату, иначе..." – он замолчал.
"Иначе что?"
"Есть люди, мам. Серьёзные люди. Они... они могут помочь закрыть долг. Но им нужен залог."
"Квартира?" – она даже не спросила, просто утвердительно кивнула.
"Я всё продумал! Через два месяца у меня большой проект закрывается, премия хорошая. Плюс машину продам – новую только купил. Верну всё, клянусь! Просто нужно немного времени."
Нина Петровна смотрела на сына, и сердце разрывалось от боли и нежности. Всё тот же мальчишка, который верил, что можно всё исправить. Только морщинки у глаз появились, и седина на висках...
"А если не успеешь? Если эти... серьёзные люди заберут квартиру?"
"Успею, мам! Я же не один теперь – есть команда, проекты. Я даже к психологу хожу, представляешь? Игровая зависимость – это болезнь, оказывается. Но я лечусь, правда."
В дверь снова позвонили. Николай Сергеевич – точный, как часы.
"Мам," – Андрей взял её за руки. "Я знаю, что не имею права просить. Но это последний раз. Богом клянусь – последний!"
Она высвободила руки, медленно подошла к серванту. Достала старую шкатулку – отец привёз из Германии тридцать лет назад. Там, под пожелтевшими фотографиями, лежали документы на квартиру.
"Сядь," – она впервые за вечер повысила голос. "Сядь и послушай."
Андрей опустился на стул. Как в детстве, когда она ругала его за двойки или драки.
"Я подпишу бумаги. Но у меня есть условия..."
"Первое," – Нина Петровна достала из шкатулки старую фотографию. "Помнишь этот день?"
На снимке улыбался отец – загорелый, в клетчатой рубашке. Они тогда на рыбалку ездили, Андрею четырнадцать было.
"Последняя наша рыбалка," – Андрей отвёл глаза. "За месяц до его инфаркта."
"Он знал, что сердце больное. Но всё равно поехал – из-за тебя. Ты же так просил..." – она помолчала. "Знаешь, что он сказал мне тогда? 'Нина, если со мной что случится – не давай пацану пропасть. Он хороший, только слабый очень. Всё ему легко даётся.'"
В дверь снова позвонили. Настойчиво, требовательно.
"Подождите!" – крикнул Андрей. Повернулся к матери: "Какие условия, мам?"
"Ты переедешь ко мне. Насовсем," – она подняла руку, останавливая его возражения. "Не перебивай. Комната твоя свободна. Будешь жить здесь, пока не выплатишь долг. Каждую субботу показываешь мне выписки со счетов – все до единой. Никаких кредитов, никаких займов. Зарплату получил – сразу на погашение."
"Мам, я же не маленький..."
"Тогда встань и уйди. Сам решай свои проблемы."
Он сгорбился на стуле. В дверь уже барабанили. "Андрей Николаевич! Время!"
"Впустите его," – Нина Петровна поправила платок. "Посмотрим документы."
Николай Сергеевич влетел в комнату, гремя портфелем. "Ну наконец-то! У нас всего пятнадцать минут до закрытия отделения!"
"Спешить не будем," – спокойно сказала Нина Петровна. "Я хочу внести в договор пару пунктов."
Банкир дёрнул узел галстука: "Каких ещё пунктов? Стандартный договор залога..."
"Нестандартный," – она протянула ему лист бумаги. "Вот, ознакомьтесь."
Андрей заглянул через плечо матери. В аккуратно исписанном листке значилось: квартира остаётся в залоге на шесть месяцев. За это время сын обязуется погасить долг из собственных средств, проживая по месту прописки. В случае пропуска любого платежа или несоблюдения условий проживания и лечения, квартира немедленно продаётся, а мать снимает с себя любые обязательства.
"Это невозможно!" – Николай Сергеевич отложил бумагу. "У нас типовой договор..."
"Тогда до свидания," – она встала.
"Мам, подожди!" – Андрей схватил её за руку. "Николай Сергеевич, можно вас на минуту?"
Они о чём-то шептались в коридоре. Нина Петровна слышала обрывки фраз: "личное поручительство", "дополнительное соглашение", "под мою ответственность".
Через полчаса всё было подписано. Николай Сергеевич, вытирая платком взмокший лоб, убрал бумаги в портфель: "Завтра в девять жду в отделении. Не опаздывать!"
Когда за ним закрылась дверь, Андрей тяжело опустился на диван: "Спасибо, мам."
"За что?"
"За то, что не выгнала. За то, что... веришь."
"Я не верю," – она покачала головой. "Я надеюсь. Разница большая."
В дверь снова позвонили – Валентина принесла ужин. Молча составила тарелки, разлила чай. Села напротив: "Ну что, Андрюша, когда вещи перевозить будешь?"
"Завтра с утра," – он размешивал сахар в чашке, не поднимая глаз. "Мам, только можно... можешь ни о чем не спрашивать первое время? В смысле, без проверок каждый час и расспросов. Просто... мне нужно время всё осознать."
Нина Петровна смотрела на сына – осунувшегося, постаревшего, но всё-таки родного. Сердце привычно сжалось.
"Время у тебя есть. Ровно шесть месяцев."
***
Шесть месяцев пролетели как один день. Нина Петровна перебирала банковские выписки – аккуратная стопка на краю стола. Вот первый платёж, вот второй... Часть зарплаты, премия за проект, деньги от продажи машины. График погашения ни разу не сорвался.
Андрей похудел ещё сильнее – экономил на всём, даже на обедах. Она пыталась подкладывать ему еду, но он отказывался: "Мам, я сам. Я должен сам." По вечерам допоздна сидел за ноутбуком – подрабатывал удалённо.
Труднее всего дались первые недели. Он срывался, кричал, хлопал дверью. Однажды пропал на сутки – она уже собиралась звонить в полицию. Вернулся под утро, трезвый, виноватый: "Прости, мам. Я к Стасу на могилу ездил. Думал о многом..."
Валентина зачастила к ним домой – то пирожков принесёт, то просто чаю попить. Наблюдала, принюхивалась. Однажды призналась: "А знаешь, Ниночка, я ведь ошибалась. Смотрю на Андрюшку – другой человек как будто. Не думала, что такое возможно."
Психолог говорил то же самое. На последней встрече выразил заключение: "Стойкая ремиссия. Но работать над собой придётся всю жизнь."
Сегодня последний день договора. Утром Андрей отнёс в банк финальный платёж. Нина Петровна достала из шкафа выглаженную скатерть – ту самую, праздничную. Накрыла стол, поставила букет свежих цветов.
В дверь позвонили. На пороге стоял сын – осунувшийся, уставший, но с какой-то новой твёрдостью в глазах. Протянул ей папку с документами: "Всё, мам. Квартира чистая."
Она молча обняла его. А он вдруг тихо сказал: "Знаешь... я бы хотел остаться. Если можно. Тут мой дом."
Дорогие читатели, а как бы вы поступили на месте матери? Дали бы второй шанс или отказали?
Если вам понравился рассказ, поставьте лайк - это помогает развитию моего канала. И не забудьте подписаться на канал - новая статья выходит каждый день.