Туся или прививка от жалости.
Тусю все очень хвалили, говорили, что фильмы у ее выпускников получались удивительные. Я не видела, но поверила. Правда, в Яндексе я про нее практически ничего не нашла, ни одного фильма, несколько странных упоминаний, какие-то мультики под стихи. Есть такая разновидность документального творчества. И все. Это было странно. На самом деле, режиссуру документального кино у нас должен был вести Антонов, но по какой-то неизвестной мне причине, народ не набрался. А к Тусе набрался. Пришлось идти к ней.
В этот период я знакомилась с разными режиссерами, процент неадекватных, демонстрирующих все оттенки человеческого безумия на разных стадиях, просто зашкаливал. Палата номер шесть. Обычно, это называется, человек творческий, тонко чувствующий, с перепадами настроения, ранимый… проще. - социопат, тот, кто никак не вписывается в общепринятые рамки.
А вот, если ты режиссер, - тут все проще. Орет - да они все орут, это же вполне естественно, человек болеет за дело, между прочим, свое собственное, да даже не дело вовсе, а за ребенка, ведь каждый фильм вынашивается, рождается и отправляется в мир, как настоящий ребенок. И по срокам и по мукам и по болезненности восприятия. И вдруг какие-то уроды тебе мешают. Можно и поорать. В роддоме тоже орут, и это нормально.
Но ор - не самый лучший способ взаимодействия с миром. Так можно всех соратников рано или поздно растерять. Туся не орала.
С первого дня в группе повисла напряженная атмосфера, что-то сказать, поделиться мыслями, задать вопрос - было нереально, как только кто-то прерывал Тусю, она начинала нервничать. Несчастный студент (а, надо отметить, что среди нас были представители всех возрастов, самой уважаемой даме под кодовой кличкой «Гала» было за 50) получал такой мощный отпор, что желание прерывать священную Тусю должно было отпасть на веки вечные.
Даже странно, что после нескольких месяцев обучения режиссуре, народ все еще продолжал задавать вопросы или даже высказывать свое, неизменно неуместное и крайне ошибочное мнение.
Высказывать его разрешалось разве что в строго определенные моменты. После просмотра неуклюжих, беспомощных, слабых, неоформленных опусов самих студентов. Задания на дом задавались исправно, их обсуждение, пожалуй, буква б здесь лишняя, занимали львиную долю учебного времени, и спасали Тусю от лекционной части, к которой она никогда не бывала готова. Как правило, мы смотрели какой-нибудь фильм или его часть, Туся выдавала несколько общих замечаний, и нам позволяли высказать свое мнение, желательно, в духе тона, настроения и восхищения, которое излучала Туся по отношению в классикам. То, что это было порой скучно и нудно, опускалось, ведь, если ты пришел в документалистику, и так понятно, что ты выдерживаешь полуторачасовые просмотры чернухи и нудятины.
Однажды я имела неосторожность поделиться своим мнением по поводу Херцига, мы смотрели его (как я выяснила с помощью Яндекса) знаменитый фильм об извержении вулкана, извержении, которого не было.
- Ну, поделитесь своими мыслями, - благосклонно разрешила Туся. Сегодня она была в хорошем настроении, что было редкостью.
- Мне не понравилось ! Леша работал на Мосфильме главным редактором и мог позволить себе такую наглость - высказать свое собственное мнение. Он раскритиковал нетленку в пух и прах. Мой слабый писк влился в Лешин поток проклятий.
Туся позеленела.
- Я считаю, что чтобы судить великого режиссера, нужно самому находиться, как минимум, на его уровне!- она метала гром и молнии. Народ в ужасе замер.
А Лешу несло:
- Нет, ну эти жалкие интервью с какими-то бомжами…
- Да, - осмелела я, не было ощущения автора, героя, все время мы-мы, а кто это мы - мне непонятно!
- Ну, Вам же показывали членов группы, - Туся не могла нас не заткнуть на глазах у всей аудитории, которая так и застыла в восковых позах с лицами, искаженными ужасом.
Спектакль подходил к концу, сейчас она оторвется – приближалась самая любимая Тусина часть наших занятий – проверка домашнего задания.
Сначала мы, как неопытные, но очень талантливые режиссеры, снимали много, легко и с удовольствием, но после парочки разборов полетов, все стали чаще забывать дома флэшки, у народа ломались камеры, штативы отнимали полицейские, смонтированные фильмы пропадали в недрах капризного компьютера.
Женя – большой, добрый и неуклюжий в отличие от остальных, продолжал усердно ваять свои многотомные произведения, по хронометражу с каждым разом приближаясь к полному метру. Ему и не нужно было никаких заданий, он снимал и монтировал все, что видел.
—Итак, - прошипела Туся, предвкушая кровавый ужин, - кто принес репортаж?
Женя неуклюже пытался засунуть флэшку трясущимися руками, но толстые пальцы никак не могли выполнить задание.
- У меня дома MAC, - виновато произнес он.
Настя – молодая, да ранняя, девушка без комплексов, умело вставила флэшку привычным жестом в гнездо. Да, похоже, что этот процесс ей был давно знаком. Недавно, она показала нам на большом экране настоящую порнуху – мы проходили эффект Кулешова.
Потушили свет. Кадры медленно сменяли друг друга, подкова, письмо, осенний лист, фотография девушки. Музыка плыла и рассказывала нам историю любви, несчастной любви. Все молчали. В звенящей тишине послевкусия воздух разрезал Тусин картавый, капризный детский голос:
- Что это было?
Женя сжался и стал вдвое меньше, он стал заикаться, и мямлить что-то нечленораздельное.
Тусин голос окреп, возмужал и двигался вперед как танк, и, переехав Женю, двинулся дальше:
- Так! Теперь Настя расскажет про все ошибки, которые она увидела, а Дима нам поведает о тех технических неувязках и логических нарушениях законов монтажа!
Это всегда было искуснейшей пыткой. Туся никогда не гнобила сама, она это делала с помощью друзей жертвы. Друзей по несчастью, потому что в этой шкуре пришлось побывать каждому. Вспоминались фильмы про фашистов.
Настя с Димой запинались, жались и мялись, пытаясь не обидеть друга и удовлетворить голодную Горгону.
На Женю было больно смотреть, он опустил голову и смотрел исподлобья, как шарпей, которого хозяин пнул за то, чего он точно не делал.
- А мне понравилось, - сказала я очень громко и четко, потому что меня Туся никогда не слушала, даже, когда изредка задавала мне вопрос, как только я начинала говорить, она тут же обращалась к кому-нибудь еще. В глаза она мне не взглянула ни разу.
— Здесь было настроение, Женя сумел передать то, что он чувствовал, эту грусть и сожаление и тепло воспоминаний. И это главное, я все поняла. А как он это сделал – с крупного на средний или с общего на крупный или вообще, нарушая все установленные рамки классического монтажа, мне все равно. Это неважно. Вообще.
— Да Вы романтик, – выдавила из себя Туся, она теперь не называла меня по имени, потому что через полгода занятий трижды умудрилась окрестить меня Ларисой. Похоже на классический перенос!
На Оксану я еще была согласна, но Лариса – увольте! С первого дня я ясно почувствовала, что она общается не со мной, а с кем-то, кого я ей напоминаю, теперь стало понятно, что некую Ларису. Назвала зверя по имени.
Когда я сняла фильм в стиле авангарда (газовую колонку на даче) и народ, не дождавшись, ее реакции, просто зааплодировал, Туся выдавила из себя что-то типа: «принимается». И тут же вызвала кого-то к барьеру.
Тем временем, я, благодаря своим обширным связям, начала работать в одной продакшн-студии. Мои однокурсники решили снимать документальные фильмы для одного федерального канала, где работал еще один наш однокурсник, и я должна была организовать весь процесс.
Куда было бежать? Конечно, к Тусе! Ей страшно не повезло, мы обе пришли раньше и спасения ждать было неоткуда, когда я ей выдала свою просьбу. Туся заметалась, пробормотала на ходу, что мы поговорим позже и прямо-таки физически рванула от меня, типа, курить. Ну и Лариса, подумала я, как же ее колбасит! Бедненькая!
В конце занятия я все-таки зажала ее в дверях и напомнила об обещанных режиссерах.
-Да-да-да, - забубнила Буся, пробиваясь к выходу, конечно-непременно, никаких проблем, можете (мы все были на ВЫ) спать спокойно, все Ваши проблемы остались позади.
Еще пару месяцев я писала ей в Ф-буке, по почте и напоминала в начале и в конце занятия о том, что очень уже хочется узнать телефоны этих гениев.
И вот, о чудо! Федя и Дениска – были у меня в руках!
Правда, Федя сорвался с крючка при первом же разговоре, оказалось, что ближайшие полгода он трудоустроен, причем очень плотно.
Дениска был не меньшим гением, и также был нарасхват, недели две мы пытались созвониться, он обещал перезвонить, пропадал, потом мы даже договорились о встрече, но все никак ему не удавалось вырваться из лап творческого процесса.
И вот, наконец-то:
—Через полчаса в ресторане « Цветок» на Никитской!
Я перерыла весь Интернет и нашла вожделенный «Цветок» только на Петровке. Ну, в принципе, это почти одно и тоже!
В самом дальнем и уютном углу меня ждал Дениска. По телефону я как-то не догадалась, а тут все было на лицо: голубой шарфик под цвет глаз, одутловатое лицо (видимо, последствие Ночных монтажей), ухоженные волосы, ногти, руки, ну, наверное, и все остальное. Мне до него было далеко.
Прошу прощения, - его губки свернулись в трубочку и мордочка вытянулась, - я только со съемок, весь в дыму, устал, как черт….
Он окинул меня оценивающим взглядом, решил, что я ему не конкурентка и успокоился.
Пришлось заказать какую-то гадость. Я быстренько изложила суть, мне хотелось сбежать побыстрее, потому что каждому из нас было ясно, что ничего общего между нами быть не может. Корова и седло.
— Ну, капризно протянул Дениска, - телевидение – это же ужасно! Там же такие маленькие бюджеты! Это же какие-нибудь полтора миллиона на фильм! За эти деньги можно снять только одно….. Говно….Он брезгливо поморщился.
Можно было валить, но мне еще ничего не принесли. Попала конкретно, - подумала я. Так и оказалось. Трехчасовая и абсолютно бесплатная консультация. Начиная с детских неврозов, семейных скелетов в дворянском антикварном шкафу польского производства и современных перверсий.
Когда я слабо сопротивлялась и пыталась вернуть его к нашей теме, он каждый раз обиженно наклонял голову и говорил:
— Ну это же просто невозможно – работать за такие деньги!
И каждый раз я вежливо радовалась окончанию беседы и мягко пыталась попрощаться, раз уж нет ну никаких, никакусеньких точек соприкосновения! Но нет, Дениска меня не отпускал.
И вдруг он вырулил на весьма небезынтересную тему – как они учились вместе с Тусей.
— Как же она плакала! У нее просто случались настоящие истерики, - почти с завистью рассказывал Дениска, - ее просто уничтожала наша Лариса Петровна Бахтеева – главный препод на курсе.
—Туся до трясучки боялась нести ей свои учебные задания! Потому что Лариса Петровна потом заставляла всех находить ошибки в ее работах, впрочем, так она поступала со всеми, метода такая… Но потом, на 3 курсе, нам было вообще все равно, что и кто говорит. Прививка от жалости к себе.
—Спасибо - сказала я, оставила на столе тысячу и, не глядя на Дениску, медленно вышла.