Шла Вера мимо остановки автобусной. Идет, по сторонам не смотрит совершенно. А чего по сторонам смотреть? Ничего там интересного - транспорт едет разный, люди как пингвины на остановке стоят. И все в одну сторону смотрят - автобуса ждут.
Вот и Вере на такое смотреть неинтересно было. Шла она, шла. И уткнулась вдруг в какого-то субъекта.
- Чего, - сказал субъект, - прешься и на людей бросаешься? Зенки-то разуй, тетка! Или, не знаю, бинокуляры свои протри!
А Вера посмотрела на мужчину. Стоит он в куртке старой. И рукав немного у куртки оторванный. Беляш с аппетитом жует. А глаза у мужчины очень добрые. Лучатся они какой-то надеждой и теплом. И сердитый он будто только лишь от личной неустроенности. Одинокий он волк.
- Ой, - Вера сказала, - и правда. Прусь и бросаюсь. Извините, пожалуйста, гражданин. Приятного аппетита.
А мужчина еще добрее на Веру поглядел.
- Знаешь, - сказал он, - че? Если планов у тебя нет на этот вечер особых, то идем-ка да прогуляемся по улицам города. Вижу я, что женщина ты интересная. И красивая такая, что ослепнуть запросто можно. Меня Геннадий Жилин звать.
И под руку Веру взял.
А Вера смутилась. А чего в ней интересного? На носу очки. Фигура и мимика не сильно выразительные. Веса лишнего чуток имеется. Обычная, то есть, Вера женщина. И никто ей комплиментов давно не говорил.
- А идемте, - Вера ответила, - планов у меня совершенно не имеется. Обожаю подобные гуляния.
Хотя планов у Веры было довольно много. И в продмаг зайти, и с дитем Василием уроки делать, и ужин готовить. Но что-то щелкнуло у Веры в голове. Может, геомагнитная буря была накануне. Или еще чего. Но показалось Вере, что мужчина этот в драной куртке встретился ей не просто так. Что есть в этом высший смысл и воля провидения.
И пошли они по улицам города. И Гена все про себя рассказывал. И смотрел добрым взором, фигуру Верину заботливо поддерживал. Скользко было - чтобы она не грохнулась.
- Ты, - рассказывал, - не подумай, что я какой-то там. Вид у меня потертый только в последнее время. Ранее-то я на остановках не толкался. А катался на иномарке с люком. Ты, небось, в таких и не сиживала. Курток драных не носил. А обшивал меня портной один известный. А сейчас временные трудности.
- Долги? - Вера спросила.
- И долги, - не стал скрывать Гена, - и просрочки кредитные.
- И живете в конуре? - поинтересовалась Вера.
- В ней самой, - признался Геннадий, - так уж обернулась жестокая судьба. А так-то человек я хороший. И бьюсь рыбой об лед - из долгов выкручиваюсь. Нет у меня, к сожалению, надежного женского тыла. Будто волк я одинокий. Вместе-то сподручнее трудности претерпевать. А я от женщин лишь предательства и алчность видал.
И вот душевно они пообщались. Вера тоже про себя намекнула. Мол, одинокая она женщина с ребенком Василием на руках. Живет как-то, старается. И работы совершенно не боится. Каждый день за лучшее будущее бьется с жизненными обстоятельствами. Бьется, бьется. И тоже у нее тылы пустые.
И начались у них отношения. И так они серьезно повернулись, что заехала Вера с Василием в конуру Геннадия. Она квартирой оказалось на деле. Ремонта, правда, лет пятьдесят в ней люди не делали. Но планировка удачная и хороший район - зеленый и развитая инфраструктура.
- Вот, - Гена говорил, - и связались наши, Верочка, жизни. И все я на благо семьи делать теперь буду. Чтобы вы с Василием ни в чем не нуждались. Ваську-то я полюбил будто родного. Бойкий он мальчонка. Переживем трудности и начнется для нас эпоха благоденствия. Будешь ты у меня королевой. Не придется тебе более трудиться никогда. Будешь от отдыха отдыхать, ха-ха. Потом родишь мне сына и засядешь дома. А я прямо носом землю рыть буду, но обеспечу семейство. Я, знаешь, какой?
- Какая прекрасная картина жизни, - Вера зачарованно отвечала, - уж и не ожидала я море личного счастья в этой жизни. Думала, до пенсии мне с обстоятельствами сражаться и одиноко лямку тянуть. Работа, работа - и ничего более.
- Работы, - Гена бодро сказал, - будет две теперь. Или три, Верочка. Иначе трудные времена затянутся. А мы - команда. Один за всех и все за одного. Вперед! На борьбу с кредитами и долгами нашими!
А Василий тоже обрадовался. Он еще был младший школьник. И любил разную шумную суету.
- Ура! - Вася закричал, - Вперед, на борьбу!
А Вера, глядя на эту сцену, сжала покрепче зубы. И лицо у нее сделалось самоотверженным.
“Нормально, - подумала, - коли мы семья и команда. Щас с долгами да кредитами раскидаемся, ремонт сделаем. И начнем благоденствовать. А три работы я вполне осилю, ежели будет меня энергией заряжать светлое чувство любви. Женщина - она что кошка. Нежность любит”.
И вот началась страда длиной аж в два года. Пашет Вера натурально. И Гена тоже работает. И каждой копеечкой они к светлому своему будущему устремляются.
Вася, конечно, иногда слабину давал - по причине небольшого возраста.
- Надоел, - капризничал, - этот аскетический образ жизни! Я в поездку хочу, я в музеях два года не был! И самокат мне купите - весна на носу. Иначе к бабушке убегу.
А Вера с Геной на него строго поглядывали.
- Мы, - говорили, - команда и семья. Потерпи немного. И будет у тебя три самоката. И бочка варенья, и коробка печенья!
А если и Вера вздохнет украдкой тяжко, то Геннадий ее морально сразу поддерживает.
- Немного, - говорил он, - осталось-то. Соберись! Скоро, скоро с долгами мы нашими покончим. И будешь ты отдыхать так, как ни одна женщина в мире еще не отдыхала. А почему все? Потому, что ты у меня красавица. И заслуживаешь всего наилучшего. Носом рыть буду, Вера. Носом!
А на третьем году купил Геннадий Жилин себе квартиру в ипотеку. Продал конуру - в ней Вера обои переклеила и коврик у порога постелила для уюта - добавил на взнос первоначальный - и где только деньги взял?! - и купил.
- Семья, - сказал он радостно, - случилось счастие! Переезжаем завтра же в новую квартиру! Собирайте манатки, грузовик уж под окнами сигналит.
И в новую квартиру они перебрались. Васе Геннадий преподнес петушка на палочке, а Вере - новый берет на голову. Хороший берет - цвета немаркого.
- Так чего, - Вера в первый же вечер спросила, - увольняться, что ль, Гена? Тащить заявления на три работы об увольнении по собственному?
- Тю, - Гена ответил, - заявления! Обожди, Вера! Мне ремонт от застройщика не очень нравится. Давай-ка еще немного напряжемся, еще чуток зубы стиснем.
- А потом, - Вера глаза на Гену вытаращила, - потом-то королевой жить мне или как?
- Конечно, - ответил Гена, - королевой. Жить и радоваться. Отдыхать и ни о чем более не задумываться.
И смотрел Геннадий на Веру очень добрым взглядом. А в глазах у него светилась надежда.
А Василий чего-то в углу завозился. Присмотрелась Вера, а ребенок ее чемодан себе собирает. К бабушке бежать собирается. “Надоело, - бубнит под нос, - это выживание. И петушка на палочке сам облизывай. Уйду я, уйду от вас к бабушке. Там пироги и музеи”.
И тогда вновь у Веры в голове щелкнуло. Может, атмосфера в этой новостройке нехорошая была. Может, построили дом на месте неудачном. Но щелкнуло.
И тоже пошла она чемодан себе собирать. А берет Гене на голову надела.
- Не верю, - сказала, - я тебе больше. Сиди со своей ипотекой. А я в сказки совершенно уже не верю. И надеюсь только на себя.
И ушла жить своей жизнью с Василием. И вполне нормально, говорят, Вера эта живет. Так уж привыкла на трех работах пахать, что и сама себе жилье вскорости купила. И Васе три самоката. И тоже ремонт от застройщика ей не по вкусу, тоже она его переделывает.
Геннадия на остановке однажды видела. Стоит и беляш жует. К некоторым женщинам подходит - то ли знакомиться, то ли время у них уточняет.