— Ты с ума сошёл? — закричала Маша, размахивая руками так, будто собиралась не ругаться, а вызывать духов.
— Нет, Маш, я в полном рассудке, — спокойно ответил я, хотя внутри уже начал сожалеть о принятом решении.
— Ей двадцать два! — Маша хлопнула ладонями по столу.
— И?
— Тебе сорок!
— И?
— Ну… ну… ну не бывает так!
— Бывает.
— Нет! Это кризис среднего возраста!
— Маш, если бы это был кризис, я бы купил мотоцикл и жил на Бали. А тут любовь.
— Любовь? — Маша скептически прищурилась. — А о чём ты с ней разговариваешь?
— Ну… о разном.
— Например?
— Эээ… ну вот, недавно обсуждали, каково это — быть студенткой.
— И как?
— Говорит, сложно.
— Ты помнишь, каково это?
— Нет, конечно! Я когда учился, у нас вообще телефонов не было!
— Вот именно! А ещё ты помнишь, кто такая Татьяна Овсиенко?
— Ну да.
— А она нет!
— Ну и что?
— А то! Она говорит "Ого, ты был в школе, когда ещё не было интернета?" — и у неё в глазах не уважение, а антропологический интерес!
— Маш, ну какая разница, кто что помнит? Нам хорошо вместе!
— Конечно, хорошо! Пока вы смотрите в потолок! А вот когда включите телевизор, начнётся ад! Она скажет: "А кто этот лысый дядька?" — и ты поймёшь, что это Брюс Уиллис!
— Ну и пусть…
— А ещё через пять лет ты начнёшь уставать раньше неё. И что будешь делать, а?
— Ложиться спать.
— Вот! А она пойдёт тусоваться!
— Я её отпущу!
— А она скажет: "Пап, я пошла!"
Я вздохнул.
— Маш, ты понимаешь, что я её люблю?
Маша закатила глаза.
— Ладно. Только не ной потом.
— Не буду.
Через пять лет я, конечно, заныл. Но уже Маше. Она сказала: "Я же говорила". А я ответил: "Ну было же классно". И, знаешь, вот тут мы не поспорили.