— А это что такое? — Людмила Петровна положила на стол смятый чек. — Откуда у тебя деньги на такие покупки?
Вера Андреевна замерла у плиты. Сковородка с недожаренными котлетами тихо шипела.
— Мама, мне пятьдесят три года. Я что, должна отчитываться за каждую покупку? — Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
— Должна! Пока живешь в моей квартире — должна! — Людмила Петровна стукнула ладонью по столу. — Ты же на пенсии по инвалидности. Откуда у тебя двадцать тысяч на сумку?
Вера отвернулась к плите. Руки предательски дрожали. Она знала, что рано или поздно этот разговор состоится. Но не думала, что так скоро.
— Я подрабатываю, — тихо сказала она. — В интернете.
— Что значит "подрабатываю"? — В голосе матери зазвенел металл. — Ты же инвалид второй группы! Если узнают — пенсию снимут!
Вера закрыла глаза. Внутри все сжалось от привычного чувства вины и стыда. Как объяснить матери, что она не может больше так жить? Что ей нужно что-то свое, только свое — пусть даже это просто сумка.
— Я консультирую по бухгалтерии. Всего три часа в день, когда ты на даче...
— Значит, врешь государству! — Людмила Петровна поджала губы. — А мне говоришь, что устаешь, что спина болит...
— Мама, перестань! — Вера резко повернулась, едва не опрокинув сковородку. — Да, я немного подрабатываю. Потому что невозможно жить на одну пенсию! Потому что я хочу иногда что-то купить себе, а не только платить за квартиру и лекарства!
— Ах вот как! — Людмила Петровна встала, грузно опираясь на стол. — Значит, я тебя плохо обеспечиваю? Неблагодарная! Я тебя после развода к себе взяла, кормлю, пою...
— Мама, мне пятьдесят три года, — устало повторила Вера. — Я хочу жить своей жизнью.
— Какой еще жизнью? — фыркнула Людмила Петровна. — С больной спиной? Без мужа? Без детей?
Каждое слово било как пощечина. Вера сжала зубы, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
— Я познакомилась с мужчиной, — тихо сказала она. — Мы общаемся в интернете уже полгода. Он... он зовет меня к себе. В Калининград.
В кухне повисла звенящая тишина. Было слышно только, как шипит масло на сковородке да тикают часы на стене.
— Что?! — Людмила Петровна побелела. — Ты с ума сошла? Какой мужчина? Какой Калининград?
— Его зовут Андрей Николаевич. Он вдовец, работает архитектором... — начала Вера, но мать перебила ее:
— Аферист! Точно аферист! Сколько историй по телевизору показывают — знакомятся через интернет, а потом квартиры отбирают!
— У меня нет квартиры, мама. Ты же не устаешь мне об этом напоминать.
Людмила Петровна осеклась. В глазах дочери она увидела что-то новое — не привычную покорность, а спокойную решимость.
— Он приезжает через неделю, — сказала Вера. — Хочет познакомиться. С тобой тоже.
— Не пущу! — отрезала мать. — И думать забудь! Никуда ты не поедешь!
— Мама, — Вера выключила плиту и повернулась к матери. — Я не спрашиваю разрешения. Я ставлю тебя в известность.
Людмила Петровна охнула и схватилась за сердце:
— Ах вот как... Значит, бросишь меня одну? На старости лет?
— У тебя есть Катя, — напомнила Вера о младшей сестре. — И внуки. А я хочу попробовать быть счастливой.
— Счастливой? — Людмила Петровна горько усмехнулась. — В пятьдесят три года? С чужим мужиком из интернета?
Вера молчала. Что тут скажешь? Как объяснить матери, что за последние полгода она впервые почувствовала себя живой? Что впервые за долгие годы кто-то интересуется не ее болезнями и проблемами, а ее мыслями, чувствами, мечтами?
— Он моего возраста, — наконец сказала она. — Образованный, интересный. Мы говорим часами. Обо всем на свете.
— По интернету! — презрительно бросила мать. — А ты его хоть видела? Может, он урод какой?
— Видела. По видеосвязи, — Вера достала телефон. — Хочешь посмотреть?
Людмила Петровна демонстративно отвернулась:
— Не хочу я ничего смотреть! И слышать не хочу! Дура ты, Верка! Старая дура!
Она тяжело поднялась и вышла из кухни, хлопнув дверью. Вера устало опустилась на табурет.
Котлеты на сковородке превратились в черные угольки. Как ее жизнь — выжженная, почерневшая от бесконечных обид и унижений. Но может быть, еще не поздно все изменить?
Через неделю Вера надела новую сумку и поехала в аэропорт. Людмила Петровна демонстративно заперлась в своей комнате, отказавшись провожать дочь.
Андрей Николаевич оказался именно таким, каким она его представляла — высоким, седовласым, с внимательными серыми глазами и теплой улыбкой. Он держался немного скованно, но это только добавляло ему очарования.
— Я забронировал столик в ресторане, — сказал он, помогая Вере сесть в такси. — Надеюсь, вы не против?
— Не против, — улыбнулась она. — Только давайте на "ты"? По телефону мы уже давно перешли на "ты".
— Конечно, — он смущенно кашлянул. — Просто когда вживую... то есть, при личной встрече...
Вера рассмеялась, чувствуя, как отпускает напряжение последних дней. Все будет хорошо. Все будет правильно.
В ресторане они проговорили четыре часа. Андрей рассказывал о своих проектах, о дочери, которая живет в Германии, о любимых книгах и фильмах. Вера ловила себя на мысли, что впервые за много лет чувствует себя женщиной — красивой, интересной, желанной.
— Знаешь, — сказал Андрей, когда они вышли на улицу, — я боялся этой встречи. Думал, вдруг при личном общении что-то изменится, исчезнет та магия, которая возникла между нами по переписке...
— И как? — затаив дыхание, спросила Вера.
— Не исчезла, — он взял ее за руку. — Наоборот, стала сильнее.
Они гуляли по вечернему городу, говорили обо всем на свете, и Вера чувствовала себя легкой, почти невесомой. Впервые за долгие годы она не думала о больной спине, о матери, о деньгах...
Домой она вернулась за полночь. В квартире горел свет.
— Явилась? — Людмила Петровна сидела на кухне, сложив руки на груди. — Нагулялась?
— Да, мама, — спокойно ответила Вера. — Нагулялась.
— И что теперь?
— Я переезжаю к нему. В Калининград.
— Что?! — Людмила Петровна вскочила. — Прямо сейчас?
— Нет, через месяц. Надо уволиться с официальной работы, собрать документы...
— Ты с ума сошла! — в который раз воскликнула мать. — Куда ты поедешь? К чужому человеку? В чужой город?
— Мама, — Вера подошла к матери и взяла ее за руки. — Я должна попробовать. Понимаешь? Должна.
Людмила Петровна заплакала — громко, навзрыд, как маленькая девочка:
— А я? Как же я? Одна...
— Ты не одна, мама. У тебя есть Катя, внуки... И я буду приезжать. Обещаю.
— Врешь! — Людмила Петровна вырвала руки. — Забудешь про мать, как только уедешь!
— Не забуду, — твердо сказала Вера. — Но я должна жить своей жизнью. Хотя бы попробовать.
Месяц пролетел как один день. Вера собирала документы, паковала вещи, прощалась с немногочисленными подругами. Людмила Петровна демонстративно не замечала сборов, но каждый вечер устраивала скандалы — то из-за денег, то из-за беспорядка в квартире, то просто так.
Накануне отъезда она вдруг успокоилась. Села на кухне, долго смотрела, как дочь готовит ужин.
— А вдруг он пьет? — спросила она вдруг. — Или бьет? Что ты тогда будешь делать?
— Не пьет и не бьет, — ответила Вера. — Я узнавала. И дочь его в соцсетях нашла — очень хорошие отзывы об отце.
— А квартира у него есть? Или в съемную повезет?
— Есть своя. Трехкомнатная, в центре.
— Значит, богатый, — Людмила Петровна поджала губы. — А ты кто? Инвалид на пенсии. Зачем ты ему?
Вера почувствовала, как к горлу снова подкатывает комок. Сколько раз за эти годы она задавала себе тот же вопрос — кому она нужна? Зачем? Для чего?
— Я ему нужна просто так, мама. Как человек. Как женщина.
— Как женщина! — фыркнула Людмила Петровна. — В пятьдесят три года!
— Да, мама. В пятьдесят три года я еще женщина. И имею право на счастье.
На следующий день Людмила Петровна все-таки поехала в аэропорт. Молчала всю дорогу, только перед самой регистрацией вдруг обняла дочь и зашептала:
— Если что — возвращайся. Слышишь? В любой момент возвращайся.
— Спасибо, мама, — Вера прижалась к родному плечу. — Я буду звонить. Каждый день буду звонить.
...Прошло полгода. Вера действительно звонит каждый день — рассказывает про новую жизнь, про Андрея, про море... Людмила Петровна слушает, вздыхает, но больше не ругается.
А еще она потихоньку ремонтирует Верину комнату. Так, на всякий случай. Вдруг дочка приедет погостить?
Ведь должен же кто-то заплатить за чужое счастье. Пусть даже этой платой будет одиночество.
А потом случилось то, чего Людмила Петровна боялась больше всего. Вера перестала звонить.
Три дня телефон молчал. На четвертый Людмила Петровна не выдержала — позвонила сама. Телефон был отключен.
— Катя! — звонок младшей дочери прозвучал в два часа ночи. — Вера пропала!
— Мама, успокойся, — сонно отозвалась Катя. — Может, она просто занята?
— Три дня! Телефон отключен! — Людмила Петровна всхлипывала в трубку. — Я же говорила... Говорила ей...
— Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, — Катя окончательно проснулась. — У тебя есть телефон этого... Андрея?
— Нет! Ничего у меня нет! — истерика нарастала. — Я даже адреса не знаю! Только город — Калининград!
Следующие два дня превратились в кошмар. Катя нашла в телефоне матери фотографию Андрея, сделанную тайком в аэропорту. Попыталась найти его в социальных сетях — безуспешно. Написала в полицию Калининграда — ответили, что заявление о пропаже человека принимают только при личном обращении.
— Давай я съезжу, — предложила Катя. — Возьму отпуск за свой счет...
— Я сама! — отрезала Людмила Петровна. — Сама поеду!
И она поехала. Впервые в жизни села в самолет — одна, в семьдесят пять лет. Трясущимися руками заполнила миграционную карту. В аэропорту Калининграда первым делом бросилась к стойке информации.
— Извините, — она протянула фотографию администратору. — Вы не знаете этого человека? Он архитектор... Андрей Николаевич...
Девушка за стойкой покачала головой. Людмила Петровна пошла дальше — в полицию, в справочное бюро, в администрацию города...
К вечеру ноги гудели, сердце колотилось как сумасшедшее. Она присела на лавочку в каком-то парке, достала телефон. В сотый раз набрала номер дочери — отключен.
— Простите, — раздался вдруг голос над головой. — Вы ищете архитектора Андрея Николаевича?
Людмила Петровна подняла голову. Перед ней стояла женщина средних лет, с усталым красивым лицом.
— Да! — Людмила Петровна вскочила. — Вы его знаете?
— Знаю, — женщина села рядом. — Я его жена.
Мир покачнулся. В ушах зазвенело.
— Как... жена? — прошептала Людмила Петровна. — Он же вдовец...
— Нет, — женщина грустно улыбнулась. — Не вдовец. Просто альфонс и мошенник. Я его третья жена. Официальная.
— А Вера? Моя дочь... Где она?
— Не знаю, — женщина вздохнула. — Я видела ее с Андреем в городе месяц назад. Они не знали, что я вернулась из командировки. А потом... Потом он исчез. Забрал все деньги с наших счетов и исчез. Я думала, с вашей дочерью.
Людмила Петровна схватилась за сердце. Нет, только не это... Господи, пусть это будет страшным сном!
— Я заявление в полицию написала, — продолжала женщина. — Оказалось, он уже проворачивал такое. Знакомится с одинокими женщинами в интернете, втирается в доверие, а потом...
— Помогите мне найти дочь, — перебила Людмила Петровна. — Пожалуйста!
Валентина (так звали жену Андрея) помогла. Вместе они обзвонили все больницы, гостиницы, морги... На третий день поисков Веру нашли в маленьком пансионате на окраине города.
Она лежала на узкой койке, уставившись в потолок невидящим взглядом. Рядом на тумбочке стояли нетронутый обед и упаковка успокоительного.
— Доченька! — Людмила Петровна бросилась к кровати. — Верочка!
Вера медленно повернула голову:
— Мама? Ты... правда?
— Правда, правда! — Людмила Петровна гладила седеющие волосы дочери, целовала осунувшееся лицо. — Я здесь, я с тобой!
Вера разрыдалась — громко, судорожно, как в детстве. Уткнулась матери в плечо:
— Он все забрал, мама! Все деньги... Всю пенсию... И документы...
— Тише, тише, — Людмила Петровна крепче прижала к себе дочь. — Все будет хорошо. Мы справимся.
— Как я могла... Как я могла быть такой дурой?
— Ты не дура, — твердо сказала Людмила Петровна. — Ты просто хотела быть счастливой. Имела право хотеть.
Они проплакали всю ночь. А утром Валентина привезла им билеты домой и новый паспорт для Веры — она успела подать заявление об утере.
— Спасибо вам, — Людмила Петровна крепко обняла эту незнакомую женщину, ставшую почти родной за эти страшные дни. — Дай Бог вам счастья.
— И вам, — Валентина улыбнулась сквозь слезы. — Берегите друг друга.
...Дома их встретила Катя с детьми. Вымытые окна, свежие занавески, любимый Верин пирог с капустой...
— Мы теперь часто будем приезжать, — сказала Катя, обнимая сестру. — Правда, мальчики?
Племянники наперебой закивали. Младший протянул Вере рисунок:
— Это наша семья! Смотри — вот бабушка, вот ты, вот мы с Димкой, вот мама...
Вера смотрела на неровные детские фигурки, и впервые за последние дни губы ее тронула слабая улыбка.
— Знаешь, мама, — сказала она вечером, когда они остались вдвоем. — Я только сейчас поняла...
— Что, доченька?
— Счастье — оно ведь не там, где нас нет. Оно здесь. Просто мы не всегда это видим.
Людмила Петровна молча обняла дочь. Может быть, они обе заплатили слишком высокую цену за эту простую истину. Но главное — они поняли ее вместе.
А через полгода Вера устроилась преподавать бухгалтерию онлайн — теперь уже официально. Людмила Петровна помогала ей осваивать компьютер, ворчала для вида, но втайне гордилась дочерью.
И каждый вечер они пили чай на кухне, разговаривали обо всем на свете, строили планы... Потому что счастье — это когда есть с кем помолчать, поплакать и посмеяться. Когда есть кому позвонить среди ночи. Когда есть ради кого жить.
А деньги... Что деньги? За настоящее счастье нельзя заплатить. Его можно только выстрадать, выплакать, выносить в сердце.
И тогда оно останется с тобой навсегда.