Северный ветер выл, как потерянная душа, когда Генрих, одинокий и старый копейщик, шагал по узкой тропинке, ведущей к его родной деревне. Тени деревьев, словно длинные руки, тянулись к нему, и в их мрачной тишине он слышал шепот — предостережение или призыв? Но его сердце, закаленное на полях сражений, было полным решимости. Он вернулся домой после долгих лет в армии короля, где сражался с врагами веры и церкви, но настоящая битва, как оказалось, ждала его здесь.
Генрих знал, что его деревня изменилась. Когда-то мирный уголок, где смех детей наполнял воздух, теперь погрузился во мрак. Люди шептались о ведьме, что поселилась в лесу, уводя детей в свои мрачные объятия и оставляя за собой лишь страх и отчаяние. Генрих, вернувшись с мечом и копьем, мечтал о спокойствии, но вместо этого нашел лишь мрак и боль. Его мечты о мирной жизни разбились о суровую реальность.
Как он мечтал о мире, вырезая во славу церкви целые деревни... Как он хотел лишь спокойствия, сжигая чужие города очистительным огнем. Как пылало его сердце праведной верой от которой осталось... А собственно что осталось от его веры? Ничего. Его душа была низвергнута в ад в тот момент, когда меч Генриха и еще сотни таких же солдат как он, опустился на шею девушки, в глазах которой была лишь жалость к нему, её палачу.
Не видеть ему рая.
— Ты слышал? — спросил один из стариков, когда Генрих вошел в таверну, полную угрюмых лиц. — Она забрала еще одного...
— Сколько можно терпеть? — воскликнул другой, гневно сжимая кулаки. — Надо что-то делать!
Генрих, присаживаясь за стол, почувствовал, как его сердце сжимается. Он был солдатом, но теперь, в родной деревне, он стал просто одним из них — беспомощным перед лицом зла. И только дешевое пойло было способно хоть на краткий миг потушить тлеющую душу и дать разуму отдых.
Прошло несколько недель, полных пойла и распутных девиц, но это не приносило долгожданного забытья. Генрих не мог больше оставаться в стороне. Он собрал стариков и оставшихся молодых мужчин, чтобы обсудить, как избавиться от ведьмы. Но каждый раз, когда он поднимал голос, страх в глазах собеседников говорил громче, чем слова.
— Она сильна, Генрих! Ты не знаешь, с чем имеешь дело! — воскликнул староста, его голос дрожал от страха.
— Но я знаю, как сражаться, — ответил Генрих, его глаза горели решимостью. — Я не могу смотреть, как она забирает наших детей! Не для того я проливал свою и чужую кровь на святой земле, чтобы прятаться в своем же собственном доме!
Наконец, спустя пару часов ругани и споров, трое смельчаков согласились составить ему компанию. Они отправились в лес, где, по слухам, ведьма пряталась. Каждый шаг по опавшим листьям звучал как предостережение. Тишина леса была угнетающей, а тени казались живыми, словно следили за ними.
Ведьму надо уничтожить.
Когда они наконец достигли ее логова, Генрих почувствовал, как холод пробирается к его костям прямо сквозь мясо. Вокруг них стояли деревья, искривленные и мрачные, а в воздухе витал запах гнили. В центре поляны стояла ведьма — высокая и иссохшая, с длинными, как щупальца, волосами, которые развевались на ветру. Ее глаза сверкали, как два черных угля, и в них плескалась злоба и... жалость?
— Что Вы здесь делаете, глупцы? — произнесла она, ее голос звучал как шорох сухих листьев. — Вы пришли за своими детками?
— Мы пришли остановить тебя! — крикнул Генрих, поднимая копье и вставая в такую знакомую за все эти годы боевую стойку. Старые раны давали о себе знать, копейщик уже не так уверенно держал копье, но опыт и решимость давали сил. Нужен всего один точный удар. Всего один и жизнь будет не напрасна. В его душе в этот момент задорно кружились в адском хороводе страх и ярость. — Ты не заберешь больше ни одного!
Ведьма засмеялась, и звук ее смеха пронзил воздух, как леденящий нож. Она подняла руки, и вокруг нее закружился вихрь темной энергии. Генрих, не желая отступать перед дьявольской силой, бросился вперед, наконечник его копья сверкал в тусклом свете бледной луны.
Сражение было жестоким.
На помощь ведьме откуда-то пришло трое её приспешников, продавших душу дьяволу. Генриху надо сначала сразить их, тогда расправиться с ведьмой ничего не помешает. Легкий взмах копьем и живот первого, даже не прикрытый кольчугой, извергает синеватые потроха, а крик боли сладкой ватой забивает уши. Двое других делают неуверенный шаг назад, судя по всему, желая оказаться как можно дальше от копейщика, впавшего в боевую ярость. Но Генрих не даст ни единого шанса сатанинским прихвостням. Пять быстрых шагов, выпад и хрип навечно замирает в проткнутом горле. Третий, видимо решивший продать свою жизнь подороже, бросается на Генриха. Знакомый прием отчаявшегося противника.
Опытный солдат понимает, что копье на такой близкой дистанции бесполезно, поэтому отточенным движением отпускает древко, ныряет под выпад неопытного противника и на обороте вытаскивает кинжал, которым и подрезает сухожилья на ногах своего врага. Слуга сатаны падает, его крик заставляет взлететь воронье с ближайших деревьев. Генрих медленно подходит к нему. Человек с проданной душой пытается что-то сказать ему, но старый копейщик не слушает. Он никогда не слушал врага. Так было легче спать по ночам. Кинжал молнией чиркает по горлу и слова лежащего человека захлебываются в красном бульканье. Генрих поднимает копье и...
И только после этого кровавая пелена спадает с глаз опытного воина.
Ведьма смеялась и хлопала в ладоши. Искренняя улыбка весело гуляла на её бледном лице. Генрих, старый солдат, понял, что натворил.
— Вас, вояк, так легко зачаровать, ахаха! Вы кроме своей войны и не видели ничего! Стоит надавить на вашу израненную битвами душу, как вы увидите врага в ком угодно! Это было так весело! Может мне и стоит натравить тебя на твою деревушку, а потом смотреть как ты вырезаешь своих близких?
Старый воин почувствовал себя безоружным перед ведьмой.
Только что она заставила его убить тех, кто доверился ему и пошел с ним на ведьму. И что такой силе мог противопоставить обычный солдат армии короля? Веру, давно потерянную в священной войне? Воинский опыт, бессильный перед магией злой ведьмы? Лживые молитвы, что всю войну оскверняли его уста? Сердце копейщика пропустило удар, а руки опустились. Неужели все было зря? Все те лишения и грязь грехов, что он взял на свою душу? Разве должен так закончиться его путь? В сердце собственной страны, в часе от родного дома? Нет! Не бывать этому.
Старому вояке безразлична церковь, король и вера.
Но он не оставит детей в беде! Ведьма должна быть уничтожена. Если удастся спасти хоть одного малыша, значит все эти страдания и смерти были не зря! Генрих поднял глаза на ведьму, их взгляды встретились и смех ведьмы оборвался. Опытный воин бросился вперед так быстро, как никогда раньше. Его жадное до крови копье выцеливало уязвимые точки, а руки налились силой. Он был быстр и яростен, использовал все свои навыки, но ведьма была неуловима. Она манипулировала тенями, заставляя деревья шептать и двигаться, словно они были ее слугами. С каждым ударом Генрих чувствовал, как силы покидают его, но он не мог позволить себе сдаться. Он помнил о тех, кто страдал, о детях, которых она забрала и которых он обязан вернуть.
В момент, когда ведьма попыталась поразить его магией, Генрих собрал всю свою силу. Он закричал, его голос разнесся по всему лесу:
— Я заберу тебя с собой в ад!
Собравшись с силами, он бросился в свою последнюю атаку.
Прямо сквозь ядовитый туман, который ведьма призвала себе на защиту. Терпя боль от веток и корней, что разрывали его тело. Ловко уклоняясь от острых зубов диких зверей, что пришли защитить свою темную хозяйку. Острие копья, обагренное кровью невинных, последний раз сверкнуло в бледном свете луны и вошло в плоть ведьмы...
Генрих лежал, тяжело дыша, его сердце все медленнее билось в груди. Вместе с кровью из старого солдата вытекала жизнь и его грехи. Вот и конец, подумал уставший воин. Он победил, но цена была высока. Его жизнь. Он больше никогда не вернется в деревню, не услышит смех родных, не выпьет пару кружек трактирного пойла со своими товарищами, не обнимет прелестницу соседку...
Стук сердца становился все тише и тише. Ночное небо убаюкивало уставшего солдата, выполнившего свой последний долг. Легкий ветер ласково гладил измазанные в крови волосы. Впервые за множество лет Генрих чувствовал покой. Солдат закрыл глаза и искренняя улыбка навечно застыла на уставшем лице...
- Предыдущая история