"Совсем из ума выжила, старая. Что люди подумают?" – пронеслось в голове голосом покойного мужа. Васи не стало полгода назад, но Татьяна до сих пор слышала его ворчливые интонации, когда делала что-то "не как у людей".
А может, сама с собой разговаривала его голосом – кто знает? В последнее время она часто ловила себя на таких внутренних диалогах.
Вася всегда был голосом разума в их семье. "Таня, зачем нам новая люстра? Старая ещё хорошо светит." "Таня, куда ты собралась на ночь глядя? Седина в голову – бес в ребро?" "Танюша, ну какие котята? Только шерсть везде, да лоток убирать."
А она слушалась. Всегда слушалась. И правильно делала – без его здравомыслия они бы не накопили на квартиру, не выучили дочку в столице, не отложили бы на безбедную старость. Вот только старость эту теперь приходится коротать одной.
Дочка, Леночка, зовёт к себе в Москву. "Мам, ну что ты там одна киснешь? У нас и комната для тебя есть, и внуки скучают..." Но Татьяна не может. Не хочет быть обузой, мешаться под ногами у молодых.
А началось всё три дня назад.
Она возвращалась из магазина, прижимая к груди пакет с нехитрыми продуктами – хлеб, молоко, пачка пельменей.
В последнее время она часто ловила себя на том, что ходит по магазину, бормоча под нос: "Так, хлеб взяла. Молоко. Господи, да зачем мне столько? Одной-то."
Продавщица в молочном отделе, Галя, уже привыкла к её бормотанию. Иногда даже пыталась разговорить:
— Татьяна Сергеевна, вы бы в хор наш записались, при доме культуры. Там таких как вы много – кому за пятьдесят. И попоёте, и пообщаетесь.
Но Татьяна только отмахивалась. Какие песни? Какое общение? Все эти "активности для пенсионеров" казались ей чем-то искусственным, натужным. Словно детский сад для стариков. "Нет уж, – думала она, – проживу как-нибудь сама. Не маленькая."
Задумавшись, чуть не споткнулась о какую-то серую тряпку, валявшуюся в примятой траве у тропинки. Мусорят люди, никакой совести. А дворник, Михалыч, совсем сдал в последнее время – то там бумажка, то здесь пакет.
И тут... тряпка шевельнулась!
Татьяна отпрыгнула, едва не выронив пакет. Сердце заколотилось где—то в горле. В первый момент даже подумала – может, померещилось? Может, ветер просто? Но нет – серый комок медленно, будто через силу, пополз к кустам. В просвете между пожухлыми стеблями мелькнул облезлый кошачий хвост.
— Господи, живность какая-то. – пробормотала Татьяна, успокаивая колотящееся сердце. – Напугал как, окаянный.
Любопытство пересилило страх. Она осторожно приблизилась к кустам, шурша пакетом. В полутьме что-то тихо зашипело.
— Кис-кис. не бойся, маленький. Я тебя не обижу.
Два жёлтых глаза уставились на неё из темноты. Кот – теперь она разглядела, что это именно кот был - худющий, грязный, с всклокоченной шерстью. Одно ухо разорвано, на боку проплешина размером с ладонь. Животное явно когда-то было домашним, но сейчас. Сейчас это был просто несчастный комок страха и боли.
— Тебя что, выбросили? – Татьяна присела на корточки, вглядываясь в заросли. – Или потерялся?
Кот молчал. Только глаза поблёскивали настороженно.
— Ты голодный, наверное? Подожди минутку.
Татьяна порылась в сумке. На самом дне нашлась завёрнутая в промасленную бумагу котлета – она купила её в кулинарии, чтобы вечером разогреть с пюре. "Ну и ладно, – подумала, – обойдусь сегодня пельменями."
Осторожно положила котлету на землю и отступила на пару шагов.
— Ешь, не бойся. Я отойду, видишь?
Кот не шевелился. Только жёлтые глаза настороженно следили за каждым движением. В них читался вопрос: "А что потом? Что ты сделаешь, когда я подойду?"
— Ну, я пойду, а ты поешь. Тут вкусно, правда. – Она ещё немного постояла, глядя на неподвижного кота, потом вздохнула и побрела к подъезду.
У самой двери не выдержала – обернулась. Кот всё так же сидел в кустах, не притрагиваясь к еде. "Ну и пусть, – подумала Татьяна. – Потом съест, когда я уйду. Если вороны не утащат."
Всю ночь ей снились эти глаза.
Настороженные, полные боли и недоверия.
Утром первым делом выглянула в окно. Сердце дрогнуло – котлеты на месте не было. Значит, всё-таки съел. Или вороны.
После завтрака (чай с бутербродом – одной много не надо) решительно направилась в магазин. У мясного отдела замешкалась.
— Татьяна Сергеевна, вам как обычно? – улыбнулась знакомая продавщица.
— Нет, мне бы. – она замялась. – Мне бы что-нибудь для кота.
— Для кота? – удивилась продавщица. – А вы разве завели?
— Да так. – Татьяна махнула рукой. – Там во дворе бродячий один.
— А—а—а, – протянула продавщица с понимающей улыбкой. – Ну, возьмите вот эти обрезки. Они дешёвые, но свежие. Как раз для кошек хорошо.
Так и повелось. Каждый день Татьяна приносила еду – то обрезки из магазина, то кусочек колбасы, то рыбные консервы из своих запасов. Сначала оставляла и уходила. Потом начала присаживаться неподалёку на старую лавочку, тихонько разговаривая – то ли с котом, то ли сама с собой.
Кот уже не прятался в кустах. Ел, сидя в паре метров от лавочки. Иногда поглядывал на Татьяну, но близко не подходил. Она уже различала его характер – осторожный, но не злой. Просто очень, очень напуганный.
— И кто ж тебя так? – спрашивала иногда. – Небось выкинули, как надоел? Люди, они такие. Сначала приласкают, а потом...
Соседи косились странно.
Особенно Валентина Петровна с первого этажа – она вообще любила всё про всех знать и комментировать.
— Тань, ты чего это? – спросила как-то, перехватив у подъезда. – К бродячим колбасу таскаешь? Так их только прикорми – не отвяжешься потом. Антисанитария одна. Ты видела, какие они все блохастые?
— А чего ж им, с голоду помирать? – огрызнулась Татьяна.
— Да кому они нужны! Развелось, шастают. Мой Витька говорит, их топить надо, пока маленькие. А взрослых – в приют.
— В приют? – встрепенулась Татьяна. – А где тут приют-то?
— А шут его знает. Да и не берут они взрослых, больных. Кому такие нужны? – Валентина Петровна поджала губы. – Ты, Тань, лучше б о себе подумала. Что люди-то скажут – старая дева с кошками.
"Старая дева". Это больно кольнуло. После тридцати лет брака – и вдруг старая дева? Татьяна хотела огрызнуться, но промолчала. Себе дороже связываться – Валентина Петровна такой скандал закатит, весь дом сбежится.
Домой Татьяна вернулась расстроенная.
Весь вечер она промаялась, не находя себе места. Звонила дочка – рассказывала про внуков, про новую работу мужа, звала на Новый год. Татьяна слушала, поддакивала, а сама всё думала о жёлтых глазах в кустах.
Ночью разыгралась непогода.
Ветер швырял в окна пригоршни дождя, гремела где-то плохо закреплённая вывеска. Татьяна ворочалась без сна, то и дело подходила к окну.
— Господи, да что ж я делаю.
Накинув старый плащ, схватила зонт и выбежала во двор. В свете фонарей дождь казался серебряной стеной. Из подъезда напротив выглянула какая—то старушка, перекрестилась – видно, решила, что привидение увидела.
— Кис-кис! Серый!
Конечно, глупо было надеяться услышать ответ. Но она методично обошла все кусты, все закутки. Промокла насквозь, туфли хлюпали при каждом шаге. Под лавкой что-то шевельнулось.
Кот сидел, вжавшись в угол, мокрый и несчастный. При виде Татьяны дёрнулся было бежать, но похоже, сил уже не осталось. На правой передней лапе она заметила свежую ранку – может, подрался с кем, а может, машина задела.
— Ну всё, хватит. Пойдём домой.
Она решительно подхватила его на руки. Кот даже не сопротивлялся – только сердце колотилось как бешеное, да когти впились в рукав плаща.
В подъезде столкнулась с припозднившимся соседом сверху – молодым парнем, вечно гонявшим на мотоцикле.
— Ничего себе улов! – присвистнул он. – Татьяна Сергеевна, вы что, кота завели?
— Завела, – буркнула она, прижимая к груди притихшего зверя. – А что, нельзя?
— Да почему нельзя? Можно, – парень пожал плечами. – Только он какой-то потрёпанный.
— Зато живой.
Дома первым делом завернула кота в старое полотенце. Потом – на кухню, греть молоко. Пока возилась у плиты, искоса поглядывала – не сбежит ли? Но кот так и сидел в углу дивана, настороженный, но словно смирившийся. Или просто сил не было никуда бежать?
— Ты это, не бойся. Я тебя не обижу. Вот, молочка попей тёплого, – она поставила блюдце на пол. – И это, прости, что раньше не забрала. Всё думала – как это, чужого кота в дом? А ты, выходит, и не чужой вовсе.
Молоко он пить отказался. Зато жадно набросился на остатки вчерашней курицы. Татьяна смотрела, как он ест, и глотала слёзы.
— Вася, вот видишь, всё-таки будет у нас кот. Правда, не такой, как ты мечтал – породистый, маленький. Но ведь это ничего? Главное – живой. Живой.
Спать она его уложила в коридоре, на старой подстилке. Но среди ночи проснулась от странного ощущения – кто-то смотрит. Открыла глаза – кот сидел возле кровати и внимательно разглядывал её в темноте. Жёлтые глаза поблёскивали, но уже без прежнего страха.
— Иди сюда, – Татьяна похлопала по одеялу. – Замёрз небось?
Кот помедлил, потом одним плавным прыжком оказался на кровати. Свернулся калачиком у неё в ногах. И – она не поверила своим ушам – заурчал.
Это было странное урчание – хриплое, прерывистое, словно он разучился это делать за время жизни на улице. Но понемногу звук становился увереннее, громче.
Татьяна лежала без сна, слушая это урчание, и думала о том, как странно устроена жизнь. Вот живёшь—живёшь, строишь планы, а потом что-то случается – и все планы летят кувырком. И остаёшься один, не зная, что дальше.
А потом серая тряпка в кустах вдруг оказывается живым существом. И ты вдруг понимаешь – вот оно, то, чего не хватало. Тот, кому ты нужен. Просто так, без всяких условий.
Утром их разбудил телефонный звонок. Леночка.
— Мам, ты что вчера пропала? Я перезванивала, а ты трубку не брала.
— Прости, доченька. Я, – Татьяна замялась. – Я кота с улицы взяла.
В трубке повисло молчание.
— Кота? – наконец переспросила дочь.
Серый, словно поняв, что речь о нём, потёрся о её ноги. Уже без страха – по-хозяйски.
– Слушай, а может, это и к лучшему? А то мы с Сашей всё думали – как ты там одна. Ой, мам, прости, мне на работу пора! Вечером позвоню, расскажешь про кота, ладно?
— Ладно, – улыбнулась Татьяна. – Беги, доченька.
Повесив трубку, она присела на корточки, почесала Серого за ухом. Тот прищурился от удовольствия.
— Ну что, пойдём завтракать? Надо тебе ошейник купить, миску новую. И к ветеринару сходить, пусть лапу посмотрит.
"Господи, – мелькнуло в голове, – уже командую, как Вася."
И тут же другая мысль – а может, это и правильно? Может, именно так и должна жить женщина – заботиться о ком-то, командовать, ворчать? А не слоняться целыми днями по пустой квартире, разговаривая с фотографиями.
За окном брезжил хмурый осенний рассвет. Где-то вдалеке громыхали первые трамваи. Начинался новый день – и новая жизнь.
Прошёл месяц.
Серый (так она его и назвала – за цвет шерсти и в память о той серой тряпке в кустах) уже вполне освоился. Шерсть начала потихоньку отрастать, хотя проплешины ещё остались. Ухо зажило, хоть и осталась щербинка. Ветеринар сказал – был домашний кот, породистый даже, британец наверное. Но потом что—то случилось – может, хозяева переехали и бросили, а может, сам потерялся.
— Какая теперь разница? – отмахнулась Татьяна. – Главное, что свой теперь, домашний.
По утрам он будил её, требуя завтрак – тыкался мокрым носом в щёку, мурчал на ухо. Днём валялся на подоконнике, наблюдая за птицами, а вечерами устраивался рядом на диване – смотреть телевизор.
Валентина Петровна при встрече демонстративно зажимала нос:
— Небось блохи теперь у тебя. Вот жить людям больше нечем!
А Татьяна только улыбалась. Какие там блохи – она первым делом к ветеринару его свозила, обработала от всего, даже справку взяла. Пусть говорят что хотят.
Леночка поначалу тоже была настроена скептически:
— Мам, может, не надо было? Всё—таки возраст, здоровье. А вдруг он агрессивный? Да и вообще, с улицы.
Но потом, приехав на выходные, увидела, как Серый укладывается спать в ногах у матери, как трётся о её ноги, встречая.
Жизнь с котом оказалась совсем не такой, как Татьяна себе представляла.
Вместо тихих вечеров у телевизора – беготня по квартире за игрушечной мышкой. Вместо привычного распорядка дня – новые, удивительные открытия.
Например, она узнала, что утро может начинаться в пять – когда кому-то вздумается поиграть с люстрой в прихожей. Или что газета может быть не только для чтения, но и для лежания – причём именно в тот момент, когда ты пытаешься разгадать кроссворд.
— Серый! – возмущалась она для порядка. – Ну куда ты залез? Я же читаю!
Кот в ответ только щурился и начинал мурчать громче. И как тут сердиться?
В магазине теперь первым делом шла не в хлебный отдел, а к кошачьим кормам. Продавщица Галя только посмеивалась:
— Татьяна Сергеевна, да вы его совсем разбаловали! То консервы, то пакетики.
— А что такого? – фыркала Татьяна. – Имею право! Вон, пенсия в этом месяце побольше.
Даже уборка превратилась в какое—то странное развлечение. Стоило достать швабру – и Серый тут как тут. Крадётся за ней по пятам, охотится за тряпкой, потом запрыгивает на комод и наблюдает сверху, как она воюет с пылью.
А однажды случилась совсем уж удивительная история.
Татьяна прилегла днём вздремнуть – что-то давление пошаливало. И вдруг просыпается от того, что кто-то настойчиво трётся о её руку. Открывает глаза – Серый сидит рядом и мяукает требовательно так.
— Ну что тебе? Кушать же недавно дала.
А он не отстаёт – мяукает и мяукает. Пришлось встать. И что вы думаете? Оказалось, кран на кухне подтекал – вода уже по всему полу разлилась. Не разбуди он её – весь пол вздулся бы.
— Ты у меня прям спасатель! – приговаривала она, вытирая лужу. – Вот Леночке расскажу – не поверит.
А через неделю соседка сверху, Нина Павловна, позвонила в дверь:
— Тань, слушай. Тут такое дело. У меня внучка приехала, а у неё аллергия на кошек жуткая. Ты не посмотришь за моим Барсиком пару дней? А то в гостиницу сдавать – жалко.
Татьяна растерялась:
— А они не подерутся?
— Да Барсик у меня тихий. Старенький уже, только спит целыми днями.
И что вы думаете? Серый, который раньше шипел на всех чужих котов во дворе, этого старичка принял как родного. Может, почувствовал, что тот слабее? Уступал ему место на подоконнике, делился едой. А когда Барсика забрали – два дня ходил по квартире и искал приятеля.
После этого случая Нина Павловна стала заходить в гости – то пирожками угостить, то просто поболтать.
По вечерам они с Серым устраивались у окна. Она вязала – то носки внукам, то шарфик себе, а кот лежал рядом, наблюдая за спицами и изредка пытаясь поймать движущуюся нитку.
Как-то соседский мальчишка Димка, увидев их на лавочке, спросил:
— Тётя Тань, а правда, что вы своего кота на помойке нашли?
— Неправда, – улыбнулась Татьяна, почёсывая Серого за ухом. – Мы оба друг друга нашли. Просто не сразу поняли это.
Серый согласно мурлыкнул. Он-то давно всё понял.
