Длинноногое чудо мужского рода.
Электричка, дав гудок, тронулась, увозя толпу деревенских баб и мужиков с тяжелыми сумками и ведрами, укутанными марлей. Все спешили в ближайший город на рынок. Редкие пассажиры быстро разошлись по перрону, обнимая встречающих. Местные бабы на импровизированном базарчике перемывали косточки всем, на кого падал их зоркий взгляд.
— Явилась бесстыжая! — бабка в красивом оренбургском платке, накинутом на плечи, указала рукой на женщину лет тридцати пяти, стоящую на перроне с виновато опущенной головой. — Три года шлялась неизвестно где. Детей на мужа бросила и сбежала к любовнику. Глупый Валерка, что назад принимает. Горбатого могила исправит. Опять сбежит с очередным хахалем.
— Ты его не суди, трудно ему с мальцами одному. Ну-ка троих поднимать, мал мала меньше. — Антонина с жалостью смотрела на своего соседа, который подхватил чемоданы Лариски, жены-гулены, и потащил их с перрона, подальше от осуждающих глаз.
— А это еще кто? Что за явление Христа народу?
Бабы дружно повернулись к единственному мужчине, растерянно озирающемуся по сторонам. Он явно не знал, куда ему идти, видно, что впервые в этой деревне. Заблудился, что ли? Увидел баб на лавочке и пошел к ним, опираясь на трость.
— Такой молодой и инвалид? — не удержалась баба в оренбургском платке, который хоть и был ажурным и тонким, но смотрелся нелепо в это июньское утро.
Наверняка надела его, чтобы покрасоваться перед всеми.
— Тише, ты чего? — Антонина посмотрела осуждающе. — Услышит же.
К ним уже подходил странный мужчина, смесь современного парня с любителем театра и классической музыки. Более нелепого наряда и придумать было сложно. Где это видано — на поглаженных джинсах стрелки, как на брюках. Поверх белой футболки строгая черная рубашка с блестящими вертикальными полосками, больше подходящая для сцены, и болтающаяся на худой шее бабочка! Высокая неуклюжая фигура с длинными руками и ногами, шапка кудрявых волос, козлиная бородка и очки со шнурками — пришелец из какого-то фильма, не иначе. Трость с рукояткой из слоновой кости привлекала внимание и казалась единственной стоящей вещью во всем этом облике.
— Доброе утро!
— Здрасте! — хором рявкнули бабы, напугав это длинноногое чудо мужского рода.
Он даже попятился немного назад.
— Не подскажете, где здесь можно снять комнату на лето?
Бабы удивленно переглянулись. Снять? У них в Синюхино? Где всего-то тридцать домов с трудом наберется. В деревне, в которой кроме одного магазина и медпункта нет ничего. Куда эта залетная театральная бабочка прилетела, она хоть понимает?
— Ты, мил человек, наверное, станцию попутал. У нас тут туристам делать нечего, кроме леса никаких достопримечательностей, даже речки нет.
— А мне ничего и не надо, я писатель. Тишина и покой — то, что нужно!
Бедовая баба!
Дородная молодуха, крякнув, опустила тяжелую сумку на землю. С трудом разогнула спину, рукавом вытерла пот с красного лица.
— Фух, успела! — произнесла она, скользнув безразличным взглядом по странному мужику. — Сколько еще до электрички? Успею купить воды?
— Успеешь, беги быстрее! — Антонина наклонилась над чужой сумкой, втянула носом воздух, — мммм, какой запах! Опять беляшей напекла?
— Куда деваться? Жить-то надо.
— Вкусные они у тебя, Вера, дай парочку!
— Не успею, воду надо купить.
— Мою возьми!
Сиплый голос объявил, что электричка задерживается на десять минут.
Вера распахнула сумку, и по перрону поплыл ароматный запах, заставляющий вертеть головой редких пассажиров, пришедших на станцию.
— И мне дай парочку!
— И мне! — мужской голос заставил всех оглянуться на писателя, о котором уже почти забыли.
— Да, Вера, дай ему беляш, смотри, какой худой, голодный, наверное, — вредная баба в оренбургском платке не удержалась. — И комнату ему сдай, твои ребятишки все равно в лагере!
Писатель уже впился зубами в беляш, зажмурив от удовольствия глаза. Услышав о комнате, закивал головой, да, мол, и комната тоже нужна. Вера внимательно посмотрела на него, потом на перрон, где вот-вот должна была появиться электричка, потом достала из кармана ключи:
— Держи! Вон видишь дом под зеленой крышей? Правая детская комната твоя! Еду можешь взять в холодильнике. Там борщ есть, на столе беляши, найдешь, короче! Вечером поговорим! — она подхватила сумку и поспешила к подходящей электричке.
— Бедовая баба! — Антонина восхищенно смотрела вслед Вере.
Вот так запросто отдать ключи от дома чужому человеку, тут смелость нужна или… глупость. Писатель растерянно топтался на месте. Все произошло слишком быстро.
— Чего стоишь? Иди вон в тот дом. Там Шумный на привязи. Ты его не бойся, он лает, но не кусает. Можешь даже погладить. Пошли, провожу, — сказала Антонина, вставая с лавки.
— Выслуживается! — ляпнула баба в оренбургском платке, сама не понимая, о чем это она.
Все посмотрели на нее с осуждением.
Постоялец.
Шумный готов был выпрыгнуть из шкуры, чтобы достать незваного гостя. Тот с опаской обходил пса стороной, но возле самого крылечка избежать встречи было уже невозможно. Антонина прошла вперед, открыла ключом дверь:
— Иди, не бойся!
Мужчина нервно шагнул вперед, ожидая в любую секунду почувствовать боль в лодыжке. Шумный с восторгом достал-таки до него, радостно… лизнув ботинок, оставив влажный след на покрытой пылью коже от носка до каблука.
Антонина засмеялась:
— Вот и познакомились! А, кстати, как вас зовут?
— Роман.
— Очень приятно. Я Антонина, живу тут рядом. Располагайся! И это… не смей Веру обидеть! Ей и так живется несладко.
— Ну что вы! Как можно? — писатель оглядывался по сторонам.
— Детская у нее вон там.
Антонина вышла из дома Веры. Надо же, постоялец! Невиданное дело в их деревне. Может быть, и ей дать объявление, что примет квартиранта? После ухода родителей пустуют две комнаты. И чего сама не захомутала писателя? Оглянулась назад, Роман все еще стоял на том же месте, вертя головой.
— Заторможенный какой-то, — буркнула Антонина, закрывая калитку.
Кинула взгляд на станцию. Бабы стояли и смотрели издалека на нее. Им было интересно, как долго задержится она наедине с приезжим.
— Вот дурехи! — покрутила пальцем у виска. — По себе судят.
Деревенский дом в городском стиле.
Небольшая комната оказалась очень уютной. Правая сторона девичья: кровать с розовым покрывалом, медвежонок на подушке. На стене постер из фильма «Красавица и чудовище». Рядом — грамоты и дипломы по художественной гимнастике, несколько медалей и фото стройной девочки лет десяти в купальнике с булавами. Левая сторона комнаты принадлежала мальчику: кровать с голубым покрывалом, гантели на полу, постер с Джеки Чаном. На стене также висели дипломы, грамоты и пара медалей. На фото копия девочки, только с короткими волосами, в спортивных трусах и в боксерских перчатках. Близнецы! Между кроватями стоял шкаф, двери которого были выкрашены в разные цвета: голубой и розовый. Надо же такое придумать! Возле входной двери стол с учебниками и тетрадями. Единственная вещь, которой пользовались оба, — это толстый стакан, полный авторучек и карандашей. Можно располагаться. Роман шагнул к голубой кровати, все еще удивляясь, где в этом захолустье хозяйка взяла бокс и гимнастику?
Было немного странно находиться в чужом доме без хозяев. Тихо тикали настенные часы. Кукушка неожиданно выпрыгнула наружу, вздрогнула пару раз и спряталась внутрь, не издав ни звука. Надо бы ее починить. Роман медленно ходил по дому, заложив руки за спину, словно хотел показать невидимому наблюдателю, что он чужое не собирается трогать. В зале стояла старенькая стенка «Казачка» с посудой, книгами и кучей фотографий. Зеленый угловой диван, журнальный столик и напольная высокая ваза с огромными искусственными цветами создавали ощущение городской квартиры. Они заставляли забыть, что комната находится в глухой деревне, где за вот этой стеной кудахчут куры, а рыжий одноглазый петух зорко охраняет свой гарем. Кухня тоже мало чем отличалась от городской. Разве что отопительным котлом и отсутствием вытяжки. На столе стояло огромное блюдо, накрытое салфеткой. Роман по запаху уже знал, что там лежит. В животе заурчало. Такими беляшами невозможно наесться. Один еще не доел, а глаза уже ищут второй. Обрадовал санузел. Да ладно! Роман такого не ожидал, когда ехал в деревню. Думал, что будет бегать на улицу в деревянный домик и зубы чистить под краном у колонки. В крохотной комнатке поместилось все: унитаз, умывальник и душ за шторкой.
— Замечательно! — Роман всегда разговаривал сам с собой вслух, когда был один. — Условия очень хорошие. Теперь бы только с хозяйкой поладить.
Он критически осмотрел свое лицо, подергал за жидкую бородку, взлохматил волосы. Подумал и пошел за бритвенными принадлежностями.
Обозналась.
Вера открыла калитку. На крыльце ее дома сидел в обнимку с Шумным молодой симпатичный парень в спортивном костюме.
— Сына приволок! — недовольно буркнула себе под нос.
Вот и пускай в дом наглецов, одному разрешишь, а за ним следом еще целая толпа проникнет. Интересно, кто сейчас на ее кухне орудует? Жена или дочка?
— Здравствуйте еще раз, я Роман, — парень приветливо улыбался.
— Отца позови! — тоном, не терпящим возражений, рявкнула Вера.
— Отца? — Роман удивленно смотрел на хозяйку. — Но я тут один. Вы же сами мне ключи на станции дали.
— Тебе? — Вера смутилась. — А где это? — Она нарисовала круг вокруг головы, изображая лохматую шевелюру, подергала себя за бороду, ища козлиные жидкие волоски.
— Сбрил! — Роман рассмеялся. — И подстригся немного. Что, совсем не похож?
— Я подумала, что ты сына привез.
— Ну, такого взрослого сына мне пока рано иметь. Да и вообще, с детьми как-то не сложилось. Будут когда-нибудь в будущем. Вас ведь Верой зовут, я правильно понял?
— Правильно. Пошли пить чай, я смертельно устала. Ноги гудят.
Неловкость за столом не проходила.
— Я смотрю, к беляшам днем не прикасался? И борщ не ел?
— Как я могу без вас трогать?
— Давай договоримся, общаемся на «ты». Мы приблизительно одного возраста. Будем жить как соседи — мирно и спокойно. Каждый занимается своим делом. Я готовлю, а ты ешь, даже когда меня нет дома. Если что-то тебе надо — говоришь. Если мне — попрошу без стеснения, так и знай. Жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить ее на ненужное расшаркивание. Договорились?
«На грани разрыва», чем плохо?
Кукушка выскочила из часов и звонким голоском начала отсчитывать часы. Вера, вздрогнув, удивленно уставилась на птицу.
— Надо же! Почти десять лет молчали!
— Я их немного отрегулировал. — Роман улыбался, довольный произведенным эффектом.
— Придется дверь в спальню закрывать. Иначе ночью спать не даст.
— Ну вот, я хотел как лучше. Отключить кукушку?
— Не надо, днем мне нравится, как она поет.
— А я под нее сегодня пять листов написал! Так легко работалось! Воздух свежий, тишина, аромат из сада, красотища! Жалею, что раньше из города не уехал. Я писатель. В прошлом году вышли две мои книги. Одну восприняли на ура, она техническая. А вот вторая…
— Что, про любовь?
— Про отношения. Мой герой пытается понять, что хочет от него партнерша. Почему в хороших условиях не желает иметь детей. Они одни и те же моменты переживают по-разному. Я запутался. Выкладываю на сайт главы по мере их написания. Сначала все шло хорошо, а потом… волна хейтеров буквально разнесла все на атомы. Более того, два критика, мужчина и женщина, написали разгромные статьи. Он защищал героя, а она его девушку. Если честно, я даже не знаю, что делать.
— Не заходить на сайт и писать так, как чувствуешь сам. Это же твоя книга.
— Думаете? Интересная мысль. Надо попробовать. Им даже название не нравится: «На грани разрыва», чем плохо?
Роман увлеченно работал, иногда забыв пообедать. И тогда Вера без стука заходила к нему в комнату и, грозно нависая над компьютером, произносила:
— Захлопну!
— Одну секундочку! Только фразу закончу.
За столом он увлеченно рассказывал, что нового написал. Вера, казалось, была погружена в свои мысли. Она часто уезжала в город, возила туда беляши. Старалась заработать больше денег, пока дети были в лагере. Успевала управляться по хозяйству и в огороде. Однажды зашла к Роману, хотела попросить его сделать мелкую мужскую работу, но, наткнувшись на его задумчивый, весь в творческом процессе, взгляд, передумала. Позвала Валерку, который все пытался подсмотреть в окошко, чем это там занят городской белоручка?
Ника!
Однажды Роман все-таки заглянул на сайт, ему было очень интересно, как читатели восприняли его новые главы. Удивился, что общий фон комментариев заметно подобрел. Такое впечатление, что всех хейтеров стерли ластиком или перевоспитали. Кто же этот психолог? Роман вернулся на несколько дней назад и начал читать все подряд, отмечая самых яростных своих недоброжелателей. Обратил внимание на новую подписчицу с красивым именем Ника. На аватарке стояло размытое фото, видны лишь очертание фигуры и волосы, заколотые наверх. Эта девушка каждый день общалась со всеми участниками форума. Роман будто слышал ее мягкий, спокойный голос. Она с удивительной проницательностью анализировала все ситуации, в которые попадали герои. Становилось понятно, что они думают, как воспринимают мир. Первое время хейтеры нападали на нее, обзывая заступницей, подлизой и другими плохими словами, но Ника отвечала им так, что злых комментариев становилось все меньше. И вот случилось чудо: даже самые непримиримые оппоненты Романа стали допускать, что вот эта часть или вот этот диалог написан вполне ничего так. Типа, автор прислушался к их критике и стал писать лучше. Ника отвечала им:
— Слушайте не только его слова, но и чувства, которые за ними стоят. Понимание эмоций — это ключ к настоящему общению. И это касается не только героев автора, но и нас с вами.
Роман был признателен незнакомой заступнице. Он написал ей личное сообщение, поблагодарил за то, что она смогла изменить атмосферу на форуме, сплотила подписчиков и подняла их мнение об авторе. Ника ответила ему:
— Каждый из нас имеет свои недостатки. Вместо того чтобы их осуждать, надо учиться принимать друг друга такими, какие мы есть. У каждого читателя есть своя история и свой взгляд на отношения. И они не обязаны совпадать с вашими.
— Да, я понимаю…
Роману так понравилось общаться с Никой, что он каждый день после работы с нетерпением ждал, когда загорится огонек возле ее аватарки. Сам не заметил, как рассказал ей свою историю. Десятилетний брак закончился ничем. Полнейшее непонимание началось приблизительно через пять лет после свадьбы. Разговоры о детях встречались в штыки. Он так старался создать условия для семьи: у них было жилье, счет в банке, хорошая работа. Не хватало лишь детского смеха в их большом доме. Часть моментов из личной жизни Роман описал в своих новых главах. Он точно описал, что чувствовал тогда, слушая возмущения жены. Ника терпеливо слушала, потом всего парой фраз объясняла то, что никак не могло дойти до Романа.
Конец идиллии.
Возле двора остановилась машина, из которой выбежали близнецы — дети Веры. Они радостно бросились обнимать Шумного. Роман вышел на крыльцо.
— Вы кто такой? — спросил полный мужчина, вытирая мятым платком пот с лица. — Где Вера?
Две пары одинаковых глаз с любопытством разглядывали незнакомца.
— Я квартирант. Хозяйка уехала в город и вернется только вечером.
— И что мне делать? Я должен передать их лично матери, из рук в руки. В лагере карантин, и я не знаю, когда он закончится.
— Может быть, соседка может помочь? — Роман показал на проходящую мимо Антонину.
— Добрый день, Сергей Анатольевич, что случилось?
— Спасай, Антонина! Мне еще вон тех по домам развозить, — мужчина махнул рукой на машину, в окна которой выглядывали два пацана. — Забери детей к себе, передай их Вере. И пусть не ругается, я не виноват. Закрыли лагерь на санобработку.
— Конечно, я присмотрю, не волнуйтесь! — Антонина повернулась к Роману. — Вот и кончилась ваша тишина. Покоя вам теперь эти архаровцы не дадут. Если будет невмоготу — милости прошу, у меня две комнаты пустуют. И детей нет.
Роману показалось, или в ее голосе проскользнули печальные нотки.
— Нет, он наш! — сын Веры заслонил собой квартиранта.
— Да, наш! — рядом встала его сестра.
— Заступники! — засмеялась Антонина. — Вы обедали? Ну-ка марш мыть руки!
Вера очень расстроилась. Все планы рушились. Квартиранту где спать? На диване в проходном зале? А работать где? На журнальном столике или на кухне? Она уже не могла ездить в город торговать беляшами. Дети оказались слишком активными и шумными. Они задавали кучу вопросов и, не дожидаясь ответов, задавали новые. Буквально за один такой день Роман чуть не забыл имена героев своей книги. О работе можно было и не вспоминать.
— Я все понимаю, — Вера виновато посмотрела на Романа, когда он сказал, что вынужден съехать к Антонине. — Соскучишься по беляшам, заходи!
— Обязательно! Я без них уже не могу.
Деревенские бабы с любопытством наблюдали, как писатель менял место проживания.
— Мне одной кажется, что он подобрел, щеки появились? — баба все с тем же оренбургским ажурным платком прижала ладошку к глазам, защищаясь от солнца. — И вообще лучше выглядит, подстригся, побрился.
— Не пойму только зачем ему трость, ведь он не хромает, — поддержала ее другая соседка.
— Для престижа! — выдала третья. — Он и трубку сосет на крылечке, как этот, Холмс! Я сама видела! Может, он детективы пишет, кто его знает?
— Надо будет у Антонины спросить.
— Точно!
Не подпишешь, уволюсь!
Совсем другой дом! Деревенская спальня с периной и огромными подушками. На нее даже случайно нельзя присесть. Обнимет мягкостью и нежностью. Сам отдашься неге и покою, глаза закроются, и сон укутает в свои облачные грезы. Вокруг салфеточки, скатерки, накидочки. На полу дорожки, связанные из цветных лент. На столе глиняная посуда. И вовсе не из бедности, а из желания сохранить подольше память о маме и папе. Антонина просто летала по дому.
— Я там баньку затопила, через час можешь пойти попариться.
— Ух ты! Здорово!
— Я кваску тебе приготовлю холодненького.
— Спасибо! Я пока поработаю, ладно?
— Конечно, конечно! Делай что хочешь. Нужна буду, только позови!
— Спасибо, — повторил Роман.
Антонина не могла унять волнение. В ее доме появился человек! И не просто зашедший за солью или сахаром, а мужчина, за которым надо ухаживать! Вот как идти на работу прикажете? Оставить его одного? Ведь как дите малое, покушать забудет. И суп будет хлебать холодный наверняка.
— Не подпишешь, уволюсь! — глаза Антонины не сулили ничего хорошего.
— Какой отпуск? Ты с ума сошла? Когда твоя очередь, в сентябре? Вот тогда и подпишу!
— Не надо мне в сентябре! Потом поздно будет. — она боялась, что кончится лето, и уедет квартирант в город. — Я не шучу, уволюсь, и все тут!
Шла домой улыбаясь. Каждый день с утра до вечера будет рядом. Все желания его исполнит. Вчера будто наваждение на нее напало. Встала ночью и пошла к комнате Романа. Зачем? Затрудняется ответить. Увидела свет и склоненную фигуру у компа. Да что же это за мужик такой, для него работа важней всего.
Незаменимых не бывает!
А Роман с тоской смотрел на аватарку Ники. Зеленого огонька уже два дня нет. Не заходит на форум. Ей, правда, и показывать особо нечего. Не пишется ему в последнее время.
— Ну включись, пожалуйста! — вздрогнул, увидев, что Ника появилась в сети.
Обычно они писали друг другу, но тут он нажал на видео звонок, будто боялся, что она исчезнет, испарится опять надолго. Сброшенный звонок! Что это значит? Не хочет с ним говорить? Кто-то есть рядом? Ревность кольнула его сердце. Он ей все за себя рассказал, а вот про нее ничего так и не узнал. Замужем или нет? Где живет, кем работает? Может быть, она вообще из другой страны!
Пикнуло сообщение:
— Я не люблю видео звонки! Сегодня не готова ничего обсуждать. Извини, просто устала.
— Не пропадай надолго, прошу тебя! — Роман стучал по клавишам, как сумасшедший. — Ты мне нужна!
— Незаменимых не бывает!
Огонек погас, Ника опять пропала. Роман вскочил, что, черт возьми, происходит? Неужели он влюбился в размытый образ на аватарке, в тихий, добрый голос и умные слова одной из своих подписчиц? Это после бесед с ней он легко писал целые главы, более тонко описывая чувства не только мужчины, но и женщины тоже. Ника нужна была ему как муза, как психолог, как родной и близкий человек, перед которым Роман оголил свою душу.
— Ты мне нужна! — шептал он, обхватив голову руками.
В дом ворвались дети Веры, одетые в пижамы.
— Тетя Тоня! Там мамка! — воскликнули они.
— Что с ней? — Антонина в панике стала надевать халат поверх ночной рубашки.
— Она упала и не дышит!
— Что?!
Экран телефона вспыхнул ярким светом.
— Алло, скорая?
Роман и Антонина бережно положили Веру на диван.
— Дышит! Слава богу! Что с тобой? Очнись!
Врачи приехали быстро, сделали укол и кардиограмму. Сердечный приступ. Вера открыла глаза, улыбнулась бледными губами. Погладила головки испуганных детей.
— Документы! — сказал врач, доставая бланк. — Диктуйте!
— Вероника Шилова, — произнесла Антонина.
Романа будто током ударило:
— Вероника? Ника…
Вера глазами показала ему на соседку:
— Незаменимых не бывает!
Ура! Вы дочитали до конца! Значит, было интересно? Остановимся на этом, или вам хочется меня поругать? Пишите в комментариях.
Пожалуйста, не оставайтесь равнодушными! Выразите свою реакцию, даже если это просто смайлик. Мне очень важно знать, нравятся ли вам мои истории. От этого зависит, буду ли я продолжать писать новые.
Другие мои истории: