– Оль, я…
Он сидел за кухонным столом, тёр лицо ладонями, хмурился, как будто пытался что-то вспомнить. Или наоборот – забыть.
Я стояла в дверях, не раздеваясь, не разуваясь. Устала. Жутко устала. Даже не от этого вечера, а от всего, что накопилось за последние годы.
В комнате пахло алкоголем. Глухо тикали часы. Из окна тянуло холодом.
– Расскажи, – сказала я. – Как всё было?
Он поднял голову, посмотрел на меня. Глаза мутные, уставшие. Что-то внутри меня дёрнулось – привычка? Остатки жалости? Не знаю.
Виктор вздохнул, провёл рукой по волосам.
– Прости, зай… Я даже не помню, что было.
Вот и всё.
Я кивнула. Медленно, почти механически. Слова прозвучали, но ничего не изменили. Они не задели, не вызвали слёз, не разозлили. Просто поставили жирную точку там, где я уже давно мысленно рисовала её в голове.
– Собирай вещи, – сказала я.
Он моргнул.
– Оль, ты серьёзно?
Я кивнула.
– Но я… – Он запнулся, сжал кулаки. – Я же просто… Ну, я…
Он не закончил. Да и смысл? Мы оба всё понимали.
Я встала, прошла к мойке, включила воду, смыла остатки чая из кружки. Рукам было чем заняться. Голова работала чётко.
Виктор молчал.
Я повернулась к нему.
– Давай без спектаклей, ладно? Просто собери вещи.
Он хотел сказать что-то ещё, но передумал. Встал, устало провёл рукой по лицу и ушёл в спальню.
Я допила остывший чай.
Он не хлопнул дверью. Даже шаги были какие-то медленные, будто ноги сами не хотели его нести.
Я осталась на кухне. Постояла пару секунд, потом снова села за стол. Дотронулась до чайной ложки, покрутила её в пальцах, провела пальцем по краю кружки. Внутри было пусто. И в кружке, и во мне.
Через минуту послышался звук открывающегося шкафа, затем шорох одежды. Он собирался. Без истерик, без разговоров. Просто молча выполнял мой приказ.
Я встала, выключила свет на кухне и прошла в спальню.
– Возьми только своё, – сказала тихо.
Он замер, держал в руках футболку. Оглянулся, словно не понял, о чём я.
– В смысле?
– В прямом. Всё, что ты покупал, всё, что твоё – бери. Остальное оставь.
– Оль, ты что, издеваешься?
– Нет. Просто не хочу, чтобы ты таскал с собой то, что мы покупали вместе.
Он тяжело выдохнул, смял футболку в руках и бросил в сумку.
– Это уже перебор.
Я усмехнулась.
– Перебор – это когда ты приходишь домой в четыре утра, воняешь вискарём и не помнишь, где был. А это просто логика.
Он не ответил.
Я наблюдала за ним. Смотрела, как он бросает в сумку штаны, какие-то носки, ещё пару футболок. Как достаёт из тумбочки часы, браслет, ключи. Всё делал медленно, с паузами. Будто ждал, что я передумаю.
Но я не передумала.
Он застегнул молнию на сумке, встал.
– Я могу хотя бы с тобой поговорить? – наконец сказал он.
– А смысл?
– Мне надо.
– Теперь? Когда уже всё?
– Оля, ну, пожалуйста…
Я облокотилась на дверной косяк, сложила руки на груди.
– Давай, – кивнула. – Говори.
Он переступил с ноги на ногу, посмотрел в сторону, провёл рукой по затылку.
– Я… я не хотел. Всё вот так. Ты же знаешь.
– Что именно ты не хотел?
– Да всё, блин! Чтоб так получилось. Чтоб ты… чтоб мы… – Он запнулся, махнул рукой.
– Ты просто жил, как жил. А я просто больше не могу так. Вот и всё.
– Но ведь у нас всё было нормально, – пробормотал он.
Я усмехнулась.
– Нормально? Виктор, ты серьёзно? Мы когда вообще нормально разговаривали? Не о делах, не о том, кто купит хлеб, а по-настоящему?
Он молчал.
– Вот именно, – вздохнула я.
Пауза затянулась. Он посмотрел на меня. Долго, внимательно. Словно в последний раз пытался что-то во мне найти.
– Я уйду, – сказал он, – но ты ведь знаешь, что это неправильно.
– Нет. Это впервые за долгое время правильно.
Он сжал губы.
Я убрала руки с груди, сделала шаг в сторону, освобождая ему проход.
Он не двинулся с места.
– Если я сейчас уйду… – начал он.
– Дверь за тобой не закроется. Ты всегда сможешь вернуться. Но ко мне – уже нет.
Глаза у него были пустые. Ни злости, ни отчаяния. Просто усталость.
Он кивнул. Потом молча взял сумку, прошёл мимо и вышел в коридор.
Я стояла, слушала, как он надевает куртку, как щёлкает замок.
Он не хлопнул дверью. Просто закрыл её, как обычно.
А я осталась в квартире. Одна.
После его ухода в квартире стало… тише. Не пусто, не одиноко, а именно тише. Как будто кто-то выключил фоновый шум, который я уже давно не замечала.
Я подошла к окну. Темно. Фонари размыто светили в лужах, машины проносились по мокрому асфальту. Где-то на улице кто-то засмеялся – громко, искренне. Я прислушалась. Когда я в последний раз смеялась вот так?
Ответа не было.
Я закрыла глаза. Дышать стало легче.
Потом пошла в ванную. Открыла кран, ополоснула лицо, долго смотрела на себя в зеркало. Под глазами – тени. Волосы растрёпаны.
– Ну, привет, – сказала я собственному отражению.
Ответа снова не было.
Я переоделась в старую футболку, завязала волосы в пучок, вышла на кухню. Автоматически поставила чайник, достала чашку, бросила туда пакетик чая. Открыла холодильник. Закрыла. Не хотелось есть.
Зато хотелось тишины. Настоящей.
Я взяла плед, включила настольную лампу в гостиной и села на диван.
Мозг всё ещё пытался обдумать, разложить всё по полочкам, но полочки сломались. Их просто больше не было.
Где он сейчас? В машине? У друзей? Вернулся туда, где был ночью? А какая разница? Это больше не моя проблема.
Я устала. Не сегодня, не вчера – давно. Я столько лет боролась за то, что должно было работать само собой. Я пыталась объяснять, ждать, надеяться. Только вот в какой-то момент надежда заканчивается.
Я сделала глоток чая. Горячий, терпкий, обжигающий.
Телефон загорелся на столе.
Виктор: «Ты точно уверена?»
Я посмотрела на экран. Не ответила.
Через минуту пришло ещё одно сообщение.
Виктор: «Оля, давай хотя бы поговорим. Без злости. Просто поговорим.»
Я снова не ответила.
Виктор. Человек, с которым я прожила десять лет. Человек, за которого я цеплялась так долго. Человек, который только сейчас осознал, что теряет меня.
Но было поздно.
Я допила чай, выключила телефон и легла на диван. Завернулась в плед, закрыла глаза.
И впервые за долгое время мне было спокойно.
Я проспала часов пять. Может, шесть. Не знаю. Когда открыла глаза, за окном уже серело утро. Свет пробивался сквозь шторы, а в квартире всё было так же тихо.
Я потянулась, села на диване. Тело было тяжёлым, но внутри – пусто. Как будто мозг ещё не успел загрузить реальность.
Телефон валялся на столе. Я его так и не включила. Не хотелось.
Встала, пошла на кухню, залила в кофеварку воду, засыпала молотый кофе. Пока он варился, машинально вытерла столешницу, открыла шкафчик, достала тарелку.
Зачем?
Я не хотела есть.
Поставила тарелку обратно, взяла кофе и подошла к окну.
Двор. Машины. Пара прохожих. Всё как всегда.
Только вот внутри меня ничего не было «как всегда».
Я сделала глоток. Кофе оказался крепким, даже горьким. В самый раз.
На телефоне всё ещё горел пропущенный вызов.
Виктор.
Потом ещё один.
Виктор.
А ниже – сообщение.
"Оля, я просто хочу объясниться."
Я долго смотрела на экран. Палец автоматически потянулся к кнопке – не чтобы ответить, а просто… просто чтобы.
Но я закрыла экран и убрала телефон в карман.
Что он хочет объяснить?
Что снова сорвался? Что не знает, как всё пошло не так? Что я, конечно, права, но, может быть, давай попробуем ещё раз?
Нет.
Всё.
Я снова сделала глоток кофе.
Пора на работу.
Я пришла в магазин раньше обычного. Открыла дверь, включила свет, прошла в подсобку.
Тишина. Всё как вчера.
Я переоделась, достала блокнот, привычно пролистала список дел. Поставки, выкладка, новые модели. Всё как всегда.
К девяти подошла Даша, моя продавщица.
– Привет, – улыбнулась она, скидывая сумку на стул. – Как ты?
Я посмотрела на неё.
– Нормально.
Она кивнула.
– Кофе будешь?
– Уже выпила.
Даша что-то хотела сказать, но передумала. Только открыла ноутбук и начала проверять склад.
Я вышла в зал.
Через полчаса пришли первые покупательницы. Витрины, примерочные, зеркала – всё привычно. Всё так, как было сотни раз.
Но внутри меня всё было по-другому.
В какой-то момент я поймала своё отражение в зеркале. Глаза. В них не было ни боли, ни обиды.
Только усталость.
Но это уже было начало.
День прошёл, как в тумане. Покупатели, примерки, обсуждения фасонов, скидки, новые модели. Всё это происходило вокруг, а я двигалась на автомате, будто меня подменили.
Только когда Даша ушла на обед, я наконец села в подсобке и выдохнула.
Чего я ждала? Что мне станет легче? Что будет как-то по-другому?
Я достала телефон.
Виктор не звонил с утра.
Но оставил ещё одно сообщение.
"Я всё равно тебя люблю."
Я смотрела на эти слова долго. Не потому, что они что-то для меня значили, а потому, что пыталась вспомнить: когда в последний раз я чувствовала, что меня действительно любят?
Настоящей любовью. Не словами, не обещаниями, не «прости, я не хотел».
Я так и не вспомнила.
Я удалила сообщение.
Потом открыла контакт. Посмотрела на имя.
Виктор.
Не «Виктор любимый». Не «муж». Просто Виктор.
И тут я поняла, что могу. Могу нажать «заблокировать». Могу удалить номер. Могу не думать о том, что он чувствует, что он хочет.
Я нажала.
Экран мигнул, контакт исчез.
Я отложила телефон, откинулась на спинку стула и вдруг поняла, что мне… легко.
Реально легко.
Не эйфория, не радость, не гордость, а просто – свобода.
Я больше никому ничего не должна.
Я встала, налила себе воды, сделала несколько глотков.
В зале зазвенел колокольчик на двери – зашли новые покупатели.
Я вытерла руки о фартук и вышла из подсобки.
– Добрый день! Чем могу помочь?
Жизнь продолжалась.
И теперь она была только моей.
В тот вечер я вышла из магазина позже обычного. Даша уже ушла, покупатели разошлись, а я всё никак не могла заставить себя повернуть ключ в замке и уйти.
Я прислонилась к стеклянной двери, посмотрела на отражение города в витринах. Свет фонарей, пробки, люди, которые куда-то спешили.
Меня никто не ждал.
Я могла идти куда угодно.
Могла зайти в кафе и спокойно посидеть с книгой. Могла пройтись по городу, слушая музыку в наушниках. Могла поехать домой, принять горячий душ и лечь спать, не дожидаясь звонков, сообщений, оправданий.
Я вздохнула и наконец повернула ключ.
На улице было прохладно, воздух пах осенью. Я накинула пальто, засунула руки в карманы и пошла вниз по улице.
Шла медленно. Впитывала этот вечер.
Я думала, что будет сложнее. Что меня накроет, что я начну жалеть, сомневаться, прокручивать всё в голове.
Но ничего не накрыло.
Я просто шла.
И чем дальше уходила, тем легче мне становилось.
Наверное, это и есть свобода. Не громкая, не бунтарская, а такая – спокойная, уверенная.
Ты просто понимаешь, что больше никому не принадлежишь.
Что больше не надо никого спасать, никого ждать, ни за кого цепляться.
Что теперь ты – только ты.
И этого достаточно.