Старые фотографии всегда пахнут особенно – смесью пыли, картона и застывшей печали. Андрей перебирал коробку со снимками в отцовской квартире, где даже воздух, казалось, пропитался горечью одиночества. Весеннее солнце било в пыльные окна, высвечивая плавающие в воздухе пылинки. Пока отец лежал в больнице после инсульта, квартира словно застыла во времени, храня свои секреты.
На одной из фотографий – молодая женщина с длинными темными волосами у фонтана. Брызги воды сверкают в солнечном свете, а её улыбка... такая живая, настоящая. Выцветший почерк на обороте гласил: "Рита, 1975".
— Кто это? — спросил Андрей, показывая снимок отцу во время очередного визита в больницу.
Николай Петрович с трудом приподнялся на подушках. По его изможденному лицу пробежала тень.
— Зачем ты копался в старых вещах? — голос звучал хрипло, с нотками раздражения.
— Просто убирался, — Андрей присел на край кровати. — Ты же знаешь, после инсульта нужно...
— Положи фотографию! — внезапно рявкнул отец, но тут же закашлялся.
— Пап, что с тобой? — Андрей подался вперед. — Это просто старый снимок.
Николай Петрович долго молчал, глядя в окно на голые ветви деревьев.
— Моя первая любовь, — наконец произнес он неожиданно мягко. — Найди её, сынок.
— Что? После стольких лет? Но зачем?
— Должен кое-что рассказать ей. И тебе, — отец снова закашлялся, на этот раз сильнее. — Это важно.
— У тебя только что был инсульт. Тебе нужен покой, а не...
— В шкафу, за книгами... — перебил его Николай Петрович. — Синий конверт... Там адрес её родителей.
— Пап, может не стоит ворошить прошлое? — Андрей сжал холодную отцовскую руку. — Врачи говорят...
— Нет! — Николай Петрович резко выпрямился, его пальцы впились в запястье сына. — Это связано с твоей матерью. С её исчезновением.
Слова упали между ними как камни. Андрей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мать пропала, когда ему было пять. Просто не вернулась с работы однажды вечером. Заявление в милицию, бесконечные поиски, объявления в газетах – всё без толку. Отец никогда не говорил об этом, словно мать испарилась не только из жизни, но и из памяти.
— Что... что ты знаешь? — во рту пересохло.
— Найди Риту, — отец откинулся на подушки, его голос стал едва слышным. — Она... она всё объяснит.
— Ты не можешь сам рассказать?
— Нет сил... — его веки дрогнули. — Рита знает... всю правду.
В палату вошла медсестра, позвякивая капельницей: — Время посещений закончилось. Пациенту нужен отдых.
— Я приду завтра, — Андрей поднялся, всё ещё сжимая фотографию. — И мы поговорим обо всём.
— Торопись, сынок, — отец смотрел в окно, где догорал февральский день. В его глазах стояли слёзы. — Время уходит. Быстрее, чем ты думаешь.
Андрей вышел в больничный коридор, пропахший лекарствами и хлоркой. В кармане жгла старая фотография, а в голове стучал вопрос – что может знать эта женщина о исчезновении матери? И почему отец молчал все эти годы?
***
Старый конверт прятался за томиком Чехова, словно страшась своих тайн. Внутри – пожелтевший листок с адресом в Озерках. Андрей припарковался у покосившейся калитки дома, где уже давно никто не жил.
Пожилая соседка в телогрейке, присматривавшая за домом, остановила его у калитки: — Вы к кому будете?
— Ищу Маргариту Ивановну Соколову.
— Риточку-то? — она покачала головой. — Нет её тут давно. На Садовой живёт, в зелёном доме у почты. Как уехала тогда – больше и не вернулась.
— А что случилось?
— Да разве ж мне знать? — старушка понизила голос. — Только стала она как тень после того случая. Всё плакала по ночам.
По дороге в город воспоминания накатывали волнами. Мамины руки пахнут корицей. "Будь умницей, солнышко". Вечер, когда она не вернулась. Отец в телефонной будке: "Катенька, где же ты?"
На пороге зелёного дома его встретила седая женщина с усталыми глазами. Она отшатнулась от протянутой фотографии: — Господи... Андрюша? Тот самый маленький Андрюша?
— Отец при смерти. Говорит, вы знаете правду о маме.
— Нет! — она попыталась закрыть дверь. — Не бередите старые раны!
— Двадцать пять лет, — его голос дрогнул. — Каждый день я думаю – жива ли она?
Рита замерла: — Входи. Только... не уверена, что правда тебе понравится.
В больничной палате отец спал. Рита присела на краешек стула, теребя платок: — Мы любили друг друга. Твой отец и я. Но его семья... — она горько усмехнулась. — Я была слишком простой для них. Заставили жениться на твоей маме. Из профессорской семьи.
— Причем здесь мамино исчезновение?
— Мы продолжали встречаться. А она узнала. Всё узнала, — Рита достала сигареты, но спрятала их обратно. — Может, и правильно сделала, что...
— Что? — Андрей подался вперед. — Договаривайте!
— Твоя мать пришла ко мне в тот день. У неё был билет на поезд. И письмо... для тебя.
— Что значит "письмо"? — Андрей вскочил, опрокинув стул.
Рита вздрогнула от резкого звука: — Катя знала, что уходит навсегда. У неё был другой мужчина в Москве.
— Лжешь! — хриплый крик заставил их обернуться. Николай Петрович сидел на кровати, вцепившись в поручни. — Ты её убила!
— Коля, опомнись! — Рита метнулась к кровати.
— Я видел тебя! В тот вечер, у подъезда! А потом Катя пропала!
— Да, я приходила! — голос Риты сорвался. — Умоляла не разрушать семью! Она собиралась забрать вещи и уехать навсегда.
— Замолчи! — отец пытался встать. — Ты всегда её ненавидела!
Андрей схватил отца за плечи: — Что здесь происходит? Кто-нибудь скажет правду?
— Она села в такси, — прошептала Рита. — У вокзала. Я пыталась её остановить...
— Врешь! — Николай Петрович задыхался. — Ты избавилась от неё! Чтобы забрать меня себе!
— Нет, Коля, — Рита покачала головой. — Виноваты мы оба. Все эти годы ты винил меня, чтобы не винить себя.
На кардиомониторе участился пульс. Отец схватился за грудь: — Сынок... не верь ей... она...
В палату вбежали медсестры с капельницей. Последнее, что видел Андрей – исказившееся лицо отца и дрожащие руки Риты, сжимающие потертый конверт.
В больничном коридоре Рита протянула Андрею конверт, пожелтевший от времени: — Катя прислала через месяц после исчезновения. Просила отдать, когда ты будешь готов.
— Вы хранили его столько лет?
— Твой отец создал свою версию правды, — её голос дрожал. — О том, что я виновата. Так ему было легче жить.
Дома, в тишине пустой квартиры, Андрей вскрыл конверт. Знакомый почерк матери: "Прости меня, сынок. Я задыхалась в этой жизни. Твой отец любил другую, я любила другого. Не ищи меня – я начала всё заново".
На старой фотографии девушка у фонтана всё так же счастливо улыбалась. Андрей положил рядом флакон маминых духов – сирень и ваниль. Два предательства, три сломанные жизни.
Он открыл окно. Весенний ветер ворвался в комнату, унося запах прошлого. Пора было учиться жить дальше.
***
Читайте так же 👇👇👇
Дорогой читатель!
Я молодой начинающий писатель, мне будет интересно узнать Ваше мнение и Ваше впечатление о рассказе.
Благодарю!