– Николай, объясни мне, что происходит, – Вера, сжимая в руках помятую коробку из-под любимых конфет, которые она прятала от мужа, как зеницу ока, – умоляю, скажи, что это какой-то дурной сон.
Николай, неловко переминаясь с ноги на ногу в прихожей, заваленной чемоданами, сумками, детскими игрушками и какими-то непонятными свертками, выдавил из себя кривую, виноватую улыбку.
– Верочка, солнышко, ты только не нервничай… это… это всего лишь мой брат, Боря, с семейством. Приехали погостить ненадолго.
Слова Николая повисли в воздухе, как дым от невидимого костра, медленно отравляя Веру ядовитым предчувствием. Погостисть? В ее безупречной квартире, где каждая пылинка знала свое место, где царил порядок, за который она боролась годами? В квартире, где воздух всегда был наполнен ароматом свежесваренного кофе и ванили, а не запахом чужого пота, немытых тел и какой-то затхлой одежды, которая сейчас бесстыдно заполонила всю прихожую?
– Погостисть? – ледяным тоном переспросила Вера, чувствуя, как ее щеки начинают гореть от негодования. – Николай, ты серьезно? Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь к беспорядку и вторжению в мое личное пространство. Ты мог хотя бы предупредить! Я три дня провела на даче, горбатилась как каторжная, пропалывала грядки, поливала помидоры, мечтала о том, как вернусь в свой чистый, уютный дом, приму горячую ванну с лавандовой пеной… а тут…
Вера обвела рукой хаос, царивший в прихожей. Ее взгляд наткнулся на детскую коляску, из которой торчала липкая от чего-то сладкого кукла с выдранным глазом. Рядом валялся трехколесный велосипед с отломанным рулем.
– Николай, – Вера почувствовала, как ее голос начинает дрожать от едва сдерживаемой ярости, – у нас что, ясли-сад открылись, пока меня не было? Ты превратил мою квартиру в филиал детского мира!
– Ну, Верочка, золотце, не кипятись ты так, – Николай засуетился, пытаясь протиснуться мимо горы багажа в сторону гостиной. – Они же ненадолго. Брат говорил, всего на пару деньков. Им нужно перекантоваться, пока…
– На пару дней?! – Вера взорвалась, не давая ему договорить. – А почему я узнаю об этом, только переступив порог собственной квартиры, которая теперь больше похожа на цыганский табор?! Николай, ты хоть на секунду задумался о моих чувствах? О том, что я живой человек, у которого есть свои планы, свои желания, свое право на элементарный отдых и… и на чистоту в доме?! Я не для того драила эту квартиру до блеска, чтобы тут устроили свинарник!
***
– Два дня, Коля, всего два дня! – Вера, не снимая пальто, прошла на кухню, где картина была еще более удручающей. На столе среди грязных тарелок, чашек с засохшим чаем и остатков еды, словно памятник вселенскому хаосу, стояла пустая бутылка из-под ее любимого французского вина, которое она берегла для особого случая. – Ты клялся и божился – два дня! А они тут уже неделю развели свой шабаш!
Николай, сгорбившись, сидел за столом и ковырял вилкой в тарелке с засохшими макаронами, которые, судя по запаху, были приготовлены еще позавчера. Вид у него был жалкий и потерянный.
– Ну, Верунь, так получилось… Брат умолял… У них там, понимаешь… затруднительное положение. С жильем проблемы.
– Затруднительное положение? – Вера горько усмехнулась, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – А у меня, по-твоему, жизнь – малина? Я работаю как вол, прихожу домой без задних ног, мечтаю только об одном – принять душ и завалиться спать, а вместо этого попадаю… в ад!
Она обвела рукой кухню, где на каждой горизонтальной поверхности громоздились горы грязной посуды, остатки еды, липкие пятна неизвестного происхождения. Пол был усеян крошками, а в воздухе висел тяжелый запах прокисшего молока и лука.
– Коля, ты же мне слово дал! Ты обещал, что после того, как дети разъехались, мы наконец-то заживем спокойно, будем наслаждаться друг другом, путешествовать, ходить в театры… что…
Вера замолчала, не в силах сдержать подступающие рыдания.
– Я знаю, Вер, знаю, – Николай поднял на нее виноватый, полный раскаяния взгляд. – Но что я мог поделать? Отказать родному брату? Он же попал в беду…
– В беду? – Вера, смахнув слезы тыльной стороной ладони, снова рассмеялась, но смех ее был полон боли и отчаяния. – А я, по-твоему, на балу у королевы? Я пашу как лошадь, содержать этот дом, а ты… ты превращаешь его в проходной двор, не считаясь с моим мнением, с моими чувствами, с моим правом на нормальную жизнь! Это нормально, Коля? Это по-братски?! Где твое уважение ко мне, к нашему дому, к нашей семье?!
***
Вера, собравшись с духом, решила попробовать наладить хоть какой-то диалог с непрошеными гостями. Может быть, человеческим языком удастся до них достучаться?
– Людмила, – обратилась она к жене брата, застав ее за бездумным переключением каналов телевизора в разгар рабочего дня, – может быть, ты уделишь мне пару минут и поможешь с уборкой? Вместе мы быстренько наведем порядок.
Людмила, даже не повернув головы, бросила на Веру равнодушный, даже презрительный взгляд.
– Ой, Вера, не парься. Мы же тут ненадолго. Чего зря время тратить?
– Ненадолго? – Вера с трудом сдержала себя, чтобы не взорваться. – Вы тут уже больше недели живете, как у Христа за пазухой! И, заметь, мой холодильник пустеет с катастрофической скоростью! Кто будет покупать продукты? Денежное дерево у меня на балконе не растет!
– Ну, Вера, не будь скрягой, – встрял Боря, вваливаясь в кухню с банкой пива и пакетом чипсов. – Мы же одна семья!
– Одна семья, которая живет за мой счет и разводит в моей квартире помойку! – Вера уже не сдерживала своего гнева. – Вы приехали без приглашения, развели тут бардак, съедаете все мои запасы… И вы еще смеете называть себя семьей?! У семьи есть обязанности, а не только права!
С каждым часом атмосфера в квартире становилась все более напряженной. Попытки Николая сгладить конфликт оканчивались полным провалом. Родственники вели себя так, будто они хозяева положения, а Вера все больше закипала от негодования и чувства беспомощности. Она ощущала себя чужой в собственном доме, заложницей абсурдной ситуации, в которую ее поставил муж своей бесхребетностью и неумением сказать «нет».
***
Чаша терпения Веры переполнилась в тот момент, когда родственники, не удосужившись даже посоветоваться с ней, устроили в ее квартире грандиозную вечеринку. Громкая музыка, от которой дрожали стены, пьяные вопли, дикий хохот, запах дешевого табака и спиртного… Вера чувствовала, что сейчас либо сойдет с ума, либо кого-нибудь убьет.
– Николай! – заорала она, врываясь в гостиную, где в тусклом свете диско-шара отплясывали полуголые тела. – Ты хоть видишь, что здесь происходит?! Они превратили нашу квартиру в притон!
Николай, пытаясь перекричать музыку, промямлил что-то невнятное про праздник и хорошее настроение.
– Праздник?! – Вера, задыхаясь от ярости, подскочила к музыкальному центру и резко выдернула шнур из розетки. – Какой, к черту, праздник?! Они издеваются над нами! Над нашим домом! Над моей жизнью!
В наступившей тишине ее крик прозвучал особенно резко и пронзительно. Все повернулись к ней, словно очнувшись от гипноза.
– Ты чего бушуешь, Вера? – нахмурившись, пробурчал Боря. – Мы же просто веселимся! Чего ты как змея шипишь?
– Веселимся?! – Вера затряслась от смеха, но смех ее был страшнее любых слез. – За мой счет?! В моей квартире?! Без моего согласия?! Вы совсем потеряли всякий стыд?! Вы же взрослые люди, а ведете себя как… как… дикие животные!
– Вера, ну успокойся ты, – попытался вмешаться Николай, робко прикасаясь к ее руке. – Не надо так кричать…
– Не трогай меня! – Вера сбросила его руку, как надоедливую муху. – Ты во всем виноват! Это ты притащил их сюда! Ты разрушил мою жизнь! Я тебя ненавижу!
Эти слова, полные боли и отчаяния, вырвались из ее души, как запертые на замок звери. Вера поняла, что это точка невозврата. Конец ее терпению, конец ее мечтам о спокойной старости, конец… ее семейной жизни.
***
Наутро Вера проснулась в тишине и пустоте. Квартира была чистой, словно после генеральной уборки. Николай, собрав вещи родственников, выпроводил их еще до рассвета. Он стоял у окна, понурив голову, и смотрел на улицу, залитую утренним солнцем.
Вера подошла к нему и положила руку ему на плечо.
– Коля… – начала она нерешительно, но он перебил ее.
– Вера, прости меня, дурака, – сказал он тихо, не поворачиваясь. – Я повел себя как последний трус. Не смог отказать брату, не защитил тебя, не уберег наш дом. Ты была абсолютно права во всем. Я сам себя ненавижу за то, что позволил этому произойти.
Вера молчала. Ком в горле мешал ей говорить. Слишком много боли и обиды было в ее сердце. Но в то же время она видела искреннее раскаяние в глазах мужа, и это раскаяние трогало ее до глубины души.
– Я понимаю, что натворил, – продолжал Николай. – Я предал твое доверие, нарушил наши договоренности… Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня.
– Коля… – Вера наконец смогла произнести его имя. – Нам нужно время. Время, чтобы все осмыслить, чтобы принять произошедшее… чтобы решить, как нам жить дальше.
– Я готов ждать, – сказал Николай, беря ее за руку. – Я буду делать все, чтобы вернуть твое доверие, твою любовь… нашу семью.
Вера посмотрела ему в глаза. Она видела в них любовь, боль, надежду… и она поняла, что еще не все потеряно. Может быть, этот кризис даже укрепит их брак, сделает их ближе друг к другу. Но для этого им обоим придется приложить много усилий. И Вера была готова попробовать. Ради себя, ради Николая, ради их будущего. Ведь настоящая любовь способна преодолеть любые испытания. Даже нашествие непрошеных родственников.