Предыдущая глава
Татьяна еле выдерживала свою свекровь.
-Что-то на Лёнечку совсем моя внучка не похожа. В маму, видимо, пошла, да? - приговаривала Валентина Николаевна елейным голоском, искоса посматривая в сторону невестки. Она носила маленькую Сашеньку на руках и убаюкивала, намекая между делом, что ничего в девочке от породы Завьяловых нет.
-Валентина Николаевна, вот вы для чего изо дня в день как мантру твердите это? Я не копировальная машина. Успокойтесь уже. Вот ваш Лёня тоже не пойми на кого похож! Что-то от Александра Ефимовича тоже в нём мало что есть!
При этих словах, свекровь Тани побледнела, губы сжала так, что они в ниточку превратились. Ох и ответила бы она нахалке этой, да с Лёней отношения портить не хотелось. Ведь под какой каблук эта мерз*вка успела его загнать за столь короткий срок! Ну ничего, и на старуху бывает проруха. Отольются ещё ей кошкины слёзки.
Валентина Николаевна демонстративно отвернулась к окну и проморгала выступившие слёзы. Совсем её руки Лёнечка связал. В иное время такую наглую девку она бы так на место поставила, что мало не показалось бы! Опустив глаза на Сашеньку, вздрогнула вдруг Валентина.
Взгляд трёхмесячной малышки был слишком глубокомысленным. Будто понимала она что. Неясная пока тревога закралась в сердце женщины, и тёплое чувство любви парным молоком разлилось внутри. Будет она, конечно же, Сашеньку любить, никуда не денется. Но сомнения в том, что она не от Лёнечки, всё равно останутся.
Изо дня в день, Таня ненавязчиво наседала на мужа, что неплохо бы им переехать. Сашенька подросла немного, окрепла. Таня со своей дочкой сама справляться сможет. Особенно Таня напирала на то, что Валентине Николаевне покой нужен. Женщина она уже немолодая, и бессонные ночи с Сашей не по возрасту ей. Давление, недосып.
В конце концов Лёня сдался, и к концу сентября они переехали к себе. Но на этом Валентина Николаевна не успокоилась. Она отдала им в услужение Ольгу, которая должна была часть бытовых забот взять на себя, в том числе и помощь с девочкой. А на самом деле Валентина отправляла её в качестве своих глаз и ушей. Ольга должна была за каждым шагом следить этой сиротки-актрисульки.
-Я с сыном отношения портить не хочу, но я должна знать, что в его семье творится. Чует моё сердце материнское, что не так проста наша Танюша, какой хочет показаться. Как на рынок соберёшься за продуктами, так будешь мне звонить. Место для встреч - городской сквер. Всё поняла?
Валентина давала Ольге наставления, а сама злилась. Разве с таким лошадиным лицом, без признаков интеллекта, сможет Ольга её поручения выполнять? Вот убирается она по дому хорошо, готовит вкусно. В остальном же дуб дубом. Только выбора у Валентины не было. Не брать же соглядатая с улицы? Ольга всё ж таки своя, член семьи, так сказать. Лёнечку выпестовала, теперь его дочку.
Лёня же в последнее время задумчивым стал. Надоело ему в министерстве штаны протирать. Отец ему уже ничем помочь не мог. Он не в теме. Академик же, свои связи, да и те растворяются во времени. Отец стареет, на пенсию собрался. Дома сядет и будет газеты читать, да новости по телевизору смотреть. А новости-то были не очень. Группировки какие-то образовывались, росли как грибы в каждом городе. Время неспокойное наступало с этой перестройкой.
Да ещё однокурсника встретил, который только с Афганской вернулся. Вот встретиться предложил, за чашкой чего покрепче. Хромал он на одну ногу, да правая рука почти обездвижена. Ни жениться не успел, ни детей завести. С матерью жил в хрущёвке однокомнатной и с пенсии по инвалидности концы с концами едва сводил. Образование неоконченным было, а на работу его, полуинвалида, не брал никто.
Вот и решил Лёня, что встретится с ним он. Послушает, как оно там? Он же сам на всём готовом с детства жил и реальных нужд знать не знает. Осточертело всё. Гадко и мерзко на душе как-то было. Да ещё по работе кое-чего наслушался о происходящих в стране событиях, даже тошно стало.
-Танечка, я поздно буду. Друг у меня приехал в наш город, с которым после института давно не виделись.
Лёня перед зеркалом галстук поправлял, да волосы приглаживал. Волновался он. Витя всегда резким был, прямолинейным, а Лёня, бывало, за это обижался на него порой. Он же сам в парниковых условиях воспитался, пылинки с него сдувать не успевали.
-Хорошо, как скажешь - ласково произнесла Таня. Сама она дома тоже сидеть не собиралась. Квартира тётки пустовала, а с ней решать что-то нужно. Либо продать, либо сдать. Чего добру просто так пропадать. Только с Лёней своими планами она делиться не собиралась. Таня вообще дома устала сидеть. Ей на люди хотелось чаще выходить, в свет. Наряды выгуливать, что Лёня ей надарил, да украшения. Танцевать хотелось ей, петь. Ведь она в театральном зря, что ли, училась? Не пелёнки её призвание и борщи, а слава и почёт.
Замечтавшись, Таня пробежалась пальцами по клавишам старого пианино. Лёня ушёл, дочь спит, Ольга на кухне что-то всё возится. Пора и ей собираться. Крест Матвейкин в сумочке лежит до сих пор. Сдать в ломбард его, что ли? А зачем он ей? На вырученные деньги она тётушке лучше памятник закажет и поставит. К Лёне с этим вопросом она обращаться не желала.
-Ольга! Мне отлучиться нужно, присмотри, пожалуйста, за Сашенькой - вполголоса попросила Таня, возникнув в проёме кухни.
-Ой, да конечно, идите. Я управлюсь тут сама - добродушно махнула рукой Ольга. Ей с дитём посидеть, только в радость. Полюбила она шибко маленькую Сашку, а указания Валентины исполнять не собиралась. Понимала она умом своим, пусть и недалёким, как жена сводного брата относится к ней, и только рада была съехать от Завьяловых на квартиру к Лёне.
К Танюше она хорошо относилась и "стучать" на девушку не собиралась. Хочет уйти, да ради Бога. Пускай уходит. Молодой маме только на пользу в одиночестве по улице пройтись. Не побежит же Таня скорее изменять Лёне, по мнению Валентины Николаевны! Ольга даже фыркнула, закрывая за Таней дверь. Просто представила себе столь уморительную картину.
В спальне супругов, где поставили детскую кроватку, раздался громкий плач Саши. Неужели почувствовала, что мать ушла? Ольга ласково защебетала, на кухню сбегала, убавила огонь на плите и скорее к Саше.
-Сейчас, сейчас, моя девочка ... Что там у нас? Пелёнки сырые? Да счас мигом поменяем тебе, куколка наша - приговаривала Ольга. Её большое и доброе сердце было переполнено любовью. Как же ей по молодости своих деток хотелось, да, видно, не дано было.
***
Таня торопливо перебежала дорогу и, оглядываясь по сторонам, нырнула под знакомую арку. Всегда она жутко побаивалась тут ходить. И в то же время адреналин в крови бурлил, заставляя сердце биться чаще.
Тут безопасно всегда было ходить, но её же воображение всегда рисовало что-то страшное и ужасное, оттого и пробегала она девчонкой этот путь за пару секунд. А потом тут тётю убили ...
Взмахнув нелепо руками, Таня оступилась. И тут же почувствовала, как надломился каблук у туфли.
-Попалась, ведьмино отродье - прошелестел над ухом хриплый голос - тётушку твою к праотцам отправил, твой черёд пришёл. Давно я тебя тут поджидаю, а ты всё не идёшь и не идёшь.
Липкий страх пробрал Таню до её хрупких косточек. Стоя на четвереньках, ощущая ладонями влажную землю, она соображала, как ей выкрутиться. Это же он! Он! Страх-то какой! И зачем она этим путём только пошла. Да вообще к чему так поспешила на квартиру тётки наведаться. Ведь не к спеху же совсем!
-Я закричу - процедила она сквозь зубы.
-Не успеешь. Тем же ножичком, что и ту еврейку, тебя прирежу.
Таня вдруг успокоилась. Да он же болен. Псих.
-У меня в сумке лежит крест. Дорогой. Нужен? Бери.
-Не врёшь?
-Нет. Смысл мне врать? Ты же проверишь.
Она достала из сумки бархатный мешочек, в который спрятала крест, и, достав его, сунула в руки тщедушного мужичонки, которого пыталась рассмотреть в полумраке. И он хотел её убить??? Воспользовавшись его замешательством, Таня со всей силы толкнула его и побежала так быстро, как могла.
Только бы до квартиры тётушки добраться, билась в голове единственная мысль.