Дверь в квартиру распахнулась без звонка. Марина вздрогнула от неожиданности - она как раз заканчивала с уборкой, протирая книжные полки в гостиной. На пороге, как всегда без предупреждения, стояла Галина Петровна с увесистыми пакетами.
— Мариночка, я тут пирожков напекла, решила занести... — защебетала свекровь, проходя на кухню. — А у вас тут всё по-прежнему неуютно. Давай-ка я немного порядок наведу?
Марина сжала в руке тряпку. Снова. Опять это происходит. Каждый раз одно и то же - будто и не было десятков разговоров о личном пространстве, о том, что нужно предупреждать о визитах...
— Галина Петровна, — начала она, стараясь говорить спокойно. — Мы же договаривались...
— Ой, да что ты всё "Галина Петровна" да "Галина Петровна"! — перебила свекровь, уже переставляя банки в шкафчике. — Я же мать Витеньки, что за церемонии? И вообще, я смотрю, ты опять всё неправильно расставила. Вот эти банки должны быть впереди - их чаще используют...
Марина почувствовала, как внутри всё закипает. Семь лет. Семь долгих лет она терпела эти бесконечные вторжения, советы, непрошеную помощь. Семь лет пыталась быть "хорошей невесткой", не обострять, искать компромиссы...
— А Димочке ты связала шарфик? — продолжала щебетать Галина Петровна. — Я вчера видела такую чудесную пряжу, надо обязательно купить. И кормишь ты его неправильно - детям нужно больше супов...
Это стало последней каплей.
— ХВАТИТ! — Марина с грохотом поставила стакан, который протирала. — Хватит указывать мне, как жить! Это МОЙ дом! МОЯ кухня! МОЙ ребёнок!
Галина Петровна замерла с банкой в руках, ошеломлённо глядя на невестку. За семь лет та ни разу не повышала голос.
— Что значит "твой ребёнок"? — медленно произнесла свекровь, и её голос стал ледяным. — Это МОЙ внук! И Витя - МОЙ сын! А ты... ты просто хочешь отнять его у меня! Вбить клин между матерью и сыном!
— Нет, это вы пытаетесь вбить клин между мужем и женой! — Марина уже не сдерживалась. — Вы не уважаете наши границы, вламываетесь без спроса, командуете в чужом доме...
— ЧУЖОМ?! — взвизгнула Галина Петровна. — Да как ты смеешь! Я для Вити...
— Мама? Марина? Что происходит?
В дверях кухни стоял Виктор, недоуменно переводя взгляд с жены на мать. Он пришёл с работы раньше обычного и теперь растерянно наблюдал эту сцену.
Марина решительно направилась в спальню. Через минуту она вернулась с чемоданом.
— Вот что, Витя, — её голос дрожал, но был твёрд. — Я больше так не могу. Либо ты наконец ставишь границы, либо я ухожу. Выбирай — или я, или твоя мать такая, какая она есть сейчас.
С этими словами она начала складывать вещи в чемодан. Её руки дрожали, но движения были решительными. Это не были пустые угрозы - она действительно готова была уйти.
— Сынок, ты же не позволишь ей так со мной обращаться? — Галина Петровна опустилась на стул, прижимая ладонь к груди. — После всего, что я для тебя сделала... Я же ночей не спала, когда ты болел. Каждый кусочек в рот тебе несла...
Виктор метался между матерью и женой, не зная, что предпринять. Марина продолжала собирать вещи, каждое движение давалось ей с трудом - руки дрожали, а в горле стоял ком.
— Мариш, ну давай не будем горячиться, — он попытался обнять жену, но та отстранилась. — Мама просто заботится о нас...
— Нет, Витя, — Марина посмотрела мужу в глаза. — Это не забота. Это контроль. И ты должен сам решить, кто для тебя важнее - жена или мама, которая не уважает нашу семью.
— Вот! Вот! — воскликнула Галина Петровна, вскакивая. — Ты слышишь? Она заставляет тебя выбирать между родной матерью и собой! Да как ты можешь, Марина? Я растила его двадцать пять лет...
— А я семь лет строю с ним семью! — в голосе Марины зазвенели слёзы. — Семью, которую вы разрушаете своим вмешательством!
Виктор схватился за голову: — Прекратите обе! Мама, может, тебе действительно стоит сейчас уйти...
— Что?! — Галина Петровна побледнела. — Ты выгоняешь родную мать?
Не дожидаясь ответа, она выскочила из квартиры, хлопнув дверью. Виктор бессильно опустился на диван.
Телефон зазвонил через час. Это была тётя Люда, старшая сестра матери. — Витя, как ты мог! — раздался в трубке возмущённый голос. — Мать рыдает, еле успокоили! Говорит, твоя благоверная совсем распоясалась - выживает её из семьи!
Не успел он закончить этот разговор, как позвонила двоюродная сестра. Потом - крёстная. К вечеру, казалось, вся родня была в курсе происходящего.
— Витя, послушай, — Марина присела рядом с мужем. В её голосе больше не было злости, только усталость и боль. — Я не против твоей матери. Правда. Я против того, что ты позволяешь ей разрушать то, что мы строили все эти годы. Наш дом должен быть нашей крепостью, понимаешь? А сейчас... сейчас он как проходной двор.
— Давай просто не будем обострять, — Виктор погладил её по плечу. — Мама просто привыкла заботиться...
— Не будем обострять? — Марина горько усмехнулась. — То есть, я должна и дальше молча терпеть, как она приходит без звонка? Командует в нашем доме? Указывает, как воспитывать Диму? А ты будешь просто отмалчиваться?
— Но что я могу сделать? Она же моя мать!
— Вот именно, Витя. Твоя мать. И только ты можешь поставить ей границы. Но ты предпочитаешь прятаться за моей спиной. Пусть лучше я буду плохой невесткой, да?
Виктор молчал. За окном сгущались сумерки, а в квартире повисла тяжёлая тишина. Собранный чемодан стоял у двери - немой укор его нерешительности.
Три дня непрерывных звонков и сообщений от родственников сделали своё дело. Виктор почти не спал, на работе валилось всё из рук, а дома... дома было ещё хуже. Марина молчала, и это молчание давило сильнее любых упрёков. Чемодан так и стоял у двери - немой страж её решимости.
В тот вечер он сорвался.
— Ты всегда была максималисткой! — его голос сорвался на крик, когда Марина снова заговорила о границах. — Вечно тебе всё не так! Мать готовит - плохо, убирает - плохо, с внуком занимается - опять не угодила!
Марина побледнела, но не отступила: — Дело не в этом, Витя. Дело в уважении...
— В уважении?! — он резко развернулся к ней. — А где твоё уважение? Мама всегда была рядом! Когда я болел, когда институт бросить хотел, когда с работой помогла! А ты... ты только условия ставишь!
Он замолчал, тяжело дыша. В глазах Марины стояли слёзы, но голос был твёрдым: — Тогда выбирай. Потому что я больше так жить не могу.
Она развернулась и вышла из квартиры. Тихо щёлкнул замок.
Виктор остался один в гулкой пустоте их квартиры. Обессиленно опустился на диван, уронил голову на руки. Впервые за эти дни в голове стало пусто и тихо.
Звонок в дверь раздался, когда он всё ещё сидел в темноте. На пороге стояла мать с пакетами продуктов.
— Витенька, я подумала, тебе же надо питаться нормально... — она прошла на кухню, привычно гремя посудой. — Я тут котлеток нажарила, борщ сварила... А эта твоя... — она поджала губы, — всё дуется? Ничего, одумается. Куда она денется...
Виктор молча наблюдал, как мать хозяйничает на кухне. Без сопротивления Марины особенно ясно ощущалось, насколько... неправильно это всё выглядит. Он вдруг увидел себя со стороны - сорокалетнего мужика, который позволяет матери командовать в своём доме, будто ему всё ещё пятнадцать.
— Мам, — тихо позвал он.
— И вообще, я тут подумала, — она не слышала его, продолжая переставлять банки в шкафу, — может, тебе квартиру поменять? Я тут недалеко хорошую видела, трёшку... Будем рядом жить, я за Димочкой присмотрю, когда надо...
— Мама!
Она обернулась, удивлённая его тоном.
— Что ты делаешь? — спросил он устало.
— Как что? Забочусь о тебе, сынок...
— Нет, мама. Ты не заботишься. Ты контролируешь. Командуешь. Распоряжаешься в чужом доме.
— В чужом?! — она схватилась за сердце. — Я тебе чужая?!
И вдруг он вспомнил. Яркая вспышка памяти - их с Мариной первая квартира, они только въехали. Она стоит у окна, солнце путается в её волосах. "Я всегда буду твоей опорой," - говорит он. И её счастливая улыбка в ответ...
Где эта опора сейчас? Где тот мужчина, который обещал быть защитником своей семьи?
— Мама, — он подошёл к матери, осторожно взял её за плечи. — Я тебя люблю. Ты самая лучшая мать, которую только можно пожелать. Но я уже не маленький мальчик. У меня есть своя семья. Свой дом. Свои правила.
— Витя... — она попыталась что-то сказать, но он мягко остановил её.
— И если ты хочешь быть частью моей жизни, тебе придётся это принять. И научиться уважать наши границы.
Галина Петровна застыла, не узнавая собственного сына. В его голосе звучала незнакомая твёрдость, во взгляде читалась уверенность человека, принявшего решение. Где тот мальчик, которого она привыкла опекать? Куда исчез её послушный Витенька? Перед ней стоял зрелый, уверенный в себе мужчина, и это открытие заставило её сердце болезненно сжаться.
— Я не понимаю... — её голос дрожал. — Чем я помешала? Я же только хотела...
— Знаю, мам, — Виктор мягко обнял её. — Но ты должна понять: когда ты приходишь без звонка, когда командуешь в нашем доме, когда критикуешь Марину... ты не помогаешь. Ты разрушаешь нашу семью.
Он помолчал и добавил: — И я виноват не меньше твоего. Я слишком долго позволял этому продолжаться.
Галина Петровна опустилась на стул, растерянно теребя край фартука. Всё её существо противилось этому разговору, но что-то в голосе сына заставляло прислушаться.
— И что теперь? — спросила она тихо. — Ты меня совсем к себе не пустишь?
— Пущу, — улыбнулся Виктор. — Но по-другому. Мы будем заранее договариваться о встречах. Ты будешь звонить перед приходом. И главное - ты должна принять: это наш дом, наши правила, наши решения. Ты можешь советовать, но не требовать и не командовать. Я понятно говорю?
Галина Петровна молчала долго. Потом медленно кивнула: — Понятно, сынок. Трудно будет... но я постараюсь.
...Через неделю Виктор стоял у двери съёмной квартиры, где временно жила Марина. Он не звонил ей все эти дни - понимал, что слова ничего не изменят. Нужны были действия.
— Я скучал, — сказал он просто, когда она открыла дверь.
Марина смотрела на него настороженно: — Что-то изменилось?
— Всё изменилось. Я изменился, — он протянул ей руку. — Поехали домой? Я всё тебе расскажу.
Она не сразу взяла его руку. Присматривалась, словно пыталась разглядеть что-то в его глазах. — Я не могу снова через это пройти, Витя. Если всё вернётся на круги своя...
— Не вернётся, — он был спокоен и уверен. — Потому что я наконец понял: моя главная обязанность - защищать свою семью. И иногда защищать приходится даже от самых близких людей.
...Звонок в дверь раздался в воскресенье утром. Марина удивлённо подняла голову от книги - они никого не ждали.
— К нам можно? — на пороге стояла Галина Петровна с тортом. — Я подумала... может, чаю попьём вместе?
Марина переглянулась с мужем. Тот едва заметно кивнул - мол, всё нормально.
— Проходите, Галина Петровна, — она посторонилась, пропуская свекровь. — Давайте я помогу накрыть на стол.
Торт оказался вкусным. Разговор - немного неловким, но мирным. Когда Галина Петровна собралась уходить, она вдруг обернулась в дверях: — В следующее воскресенье... можно мне снова прийти? Если вы не заняты, конечно.
— Конечно, мама, — ответил Виктор. — Мы будем рады.
Позже вечером, когда они укладывались спать, Марина прижалась к мужу: — Я горжусь тобой. Знаешь?
Он крепче обнял её, зарываясь носом в её волосы. Со стены на них смотрела их свадебная фотография - молодые, счастливые, готовые строить свою жизнь вместе. Теперь, спустя семь лет, они наконец по-настоящему начали это делать.