Артемий Логинов: Чехов – непростая драматургия для студенческого театра. С одной стороны, его произведения не требуют масштабных постановочных решений, но с другой – требуют тонкости, нюансов, точного понимания авторской иронии.
Сергей Викторович, давайте начнём с главного – каковы Ваши первые впечатления? Спектакль скорее удался или вызвал больше вопросов, чем дал ответов?
Сергей Назаров: Это как посмотреть. Полагаю, многие посчитают это очень сильной работой. Там такие актеры, что еще до начала действия уже хочется автограф попросить. Но вот через несколько минут уже возникают вопросы, на которые ответов нет. И я даже на разборе их не задал ребятам, они меня уже дома догнали.
Артемий Логинов: То есть, спектакль начался очень убедительно, но потом появились внутренние противоречия? Интересно.
Что именно вызвало вопросы? Это были актерские нюансы, которые со временем начали терять убедительность? Или постановочные решения, которые в какой-то момент перестали работать?
Сергей Назаров: Тут нужно посмотреть сам рассказ, который заложен в основу сценария. Я, честно скажу, не помню такого рассказа, но сюжет сводится к простой истории - немолодым богатым супругам на даче стало скучно, и жена совершенно открыто, "от нечего делать" затевает интрижку с юным каким-то человеком, который возле этой семейки трется. Ну а супруг в принципе не против жене подыграть. Они своими играми едва не доводят юношу до самоубийства, но все же не доводят. Такая забавная история.
Артемий Логинов: Интересный выбор материала. Чеховская ирония здесь очевидна — богатые, пресыщенные люди ради развлечения играют с судьбами других, не задумываясь о последствиях. Но если история понятна, то где именно спектакль начал вызывать вопросы? Что в сценическом решении или в трактовке героев показалось спорным?
Сергей Назаров: Да почти сразу, как только становится понятно, что это все - такая игра от скуки. Дело в том, что географы даже не озаботились обозначить к этому развлечению свое собственное отношение. А сценический язык выбран реалистичный, бытовой, практически классический мхатовский. И это как-то не бьет. Тут либо нужно обострять ситуацию и язык, чтобы не возникало вопросов к героям, либо сама команда должна ответить на главный вопрос - а для них-то, для исполнителей эта история что значит, как они на эти игры в стиле доктора Менгеле смотрят.
Артемий Логинов: Получается, что спектакль застрял в странной нейтральности. Они поставили его как реалистическую бытовую историю, но не задали никакого угла зрения — ни осуждающего, ни иронического, ни трагического. И это действительно странно. Ведь если актёры просто воспроизводят сюжет, но не выражают к нему отношения, зритель остаётся один на один с происходящим и начинает задавать неудобные вопросы.
Как думаете, это осознанный режиссёрский ход или просто недоработка? То есть, они хотели именно такой «бесстрастной» подачи или просто не осознали, что спектакль требует чёткого авторского взгляда?
Сергей Назаров: Мне кажется, они решили проехаться на безусловном таланте исполнителей главных ролей. Я ж говорю, так играют, что хочется автограф попросить. А вот подумать о том, про что они играют - это они не озаботились.
И ведь, действительно, такой подход срабатывает. Я наговорил им много чего про плохо решенное пространство, про неудачно выбранный способ существования, про то, как это все можно довольно быстро довести до настоящего блеска... но вот самое главное-то меня догнало уже дома. Согласитесь, если в основе сюжета лежит примерно такой разговор:
- Что-то скучно стало, может попробуем от нечего делать паренька до самоубийства довести.
- А что! Прикольно же, давай.
Это однозначно требует либо яркого отношения к такой идее самой труппы, либо обоснований каких-то. Ну, скажем, это у нас заскучавшие людоеды или вампиры на даче. Если это вампиры, суккубы или людоеды, я вопросов не задаю, поскольку у этих ребят такая природа, что иначе они не могут. Если это люди, уж простите, я их решение считаю полным скотством, и не понимаю, почему актеры моего возмущения не разделяют.
Артемий Логинов: Да, здесь действительно странный разрыв: исполнители блестяще играют, но как будто не задумываются, что именно они играют. И в этом смысле, если спектакль работает исключительно за счёт актёрского мастерства, но при этом оставляет зрителя без точки опоры в отношении происходящего, он начинает провисать.
И ваша формулировка абсолютно точная: если история о людях, которые ради развлечения доводят парня до самоубийства, воспринимается как просто «забавный случай из жизни» — это проблема. Ведь тогда получается, что зритель остаётся с двумя вариантами: либо принять аморальность происходящего как норму, либо мучиться вопросом, почему сами постановщики никак это не оценивают.
Если бы этот спектакль сознательно строился как гротеск — с теми же вампирами, людоедами, стилизованной театральной игрой — он бы смотрелся иначе. А в реалистичной подаче он выглядит как история без оценки, без анализа, просто зафиксированное скотство.
Как думаете, что им было бы проще исправить: поменять сам сценический язык или всё-таки осознать и добавить авторскую позицию?
Сергей Назаров: Я-то посоветовал на разборе как раз вариант с обострением формы. Это решило бы и неудачное расположение сценических локаций, и отсутствие серьезной творческой нагрузки на троицу слуг, которые там присутствуют. Они тоже хорошие актеры, но им, в отличие от героев играть-то особенно нечего. Поэтому я предложил сделать антураж спектакля в стиле диснеевского мультика про Красавицу и Чудовище. Чтобы слуги сами становились и декорациями, и реквизитом и сообщниками своих хозяев.
Это, на самом деле, наверное, сняло бы за счет яркой формы и запредельной степени условности все вопросы, которые я тут задал, но не насовсем. Задним числом все равно вопросы эти прорастут сквозь восторг от яркого зрелища.
Кстати! Вспомнил прямо на все 100 иллюстрирующую эту историю песенку Михаила Щербакова. "Стихи о прекрасной даме". Вот не удержусь и поставлю песенку в текст. На самом деле, к ней даже добавлять ничего не нужно. В ней есть весь этот сюжет, но в щербаковском пересказе он не вызывает вопросов от слова Совсем. У Михаила Константиновича все на своих местах – герои, обстоятельства, мотивации и результаты.
Артемий Логинов: Да, эта песня действительно звенит в унисон с тем, о чём мы говорим. Женская коварность, скрытая за идеальным фасадом, и беззащитные «очередные обречённые франты» — как раз то, что происходит в спектакле, если отнестись к истории без оценки.
Если бы герои «От нечего делать» были показаны такими осознанными хищниками, как в этой песне, это могло бы стать режиссёрским решением. Но поскольку постановка этого не артикулирует, зрителю остаётся лишь растерянность: перед нами кровожадные суккубы или просто чёрствые люди?
Теперь уже интересно: если бы добавить в финал спектакля эту песню (необязательно в исполнении героев, можно в виде фоновой цитаты), это дало бы тот самый недостающий угол зрения? Или всё равно пришлось бы дорабатывать подачу?
Сергей Назаров: Не зашло бы. Вот с песнями в спектакле они обошлись забавно. Они все построили на городском романсе "Ах зачем эта ночь так была хороша". Они ее то поют, то звучит очень корявый аккомпанемент к ней на баяне, стилизованном под шарманку. И для короткого спектакля этого больше, чем достаточно. Я вспомнил про Щербакова как раз как про способ объяснить ребятам, о чем они не подумали в своей постановке.
Артемий Логинов: Да, «Ах зачем эта ночь» — это совсем другое настроение, мягкое, даже немного томное. Она скорее про иллюзию романтики, чем про настоящую опасность. И если они выбрали её как музыкальную лейттему, то это подтверждает, что постановка намеренно уходила от жёсткости, не осознавая, какие вопросы это оставит зрителю.
А песня Щербакова — наоборот, вскрывает звериную природу происходящего. Так что да, в спектакле она смотрелась бы чужеродно, но как способ объяснить ребятам их собственную художественную ошибку — она идеальна.
Если вернуться к итогам: главная проблема спектакля — это даже не форма, а отсутствие позиции. Они построили изящный фасад, но не заглянули внутрь, чтобы понять, что за ним скрывается.
Как думаете, если бы на разборе вы затронули этот вопрос, ребята бы его поняли? Или для этого тоже нужно, чтобы прошло время, и осознание догнало их, как вас — уже дома?
Сергей Назаров: Я думаю, что это их догонит, когда они нашу с вами беседу прочтут о своем спектакле. А уж со встроенным видео с песней Щербакова, это будет в разы убедительнее.
Артемий Логинов: Значит, у нас есть шанс, что этот разговор действительно поможет им осознать, чего не хватило спектаклю. Иногда хороший разбор работает сильнее, чем разбор после показа — потому что на эмоциях сложно сразу увидеть, в чём именно проблема.
Сергей Назаров: Я бы еще пару слов добавил: на месте географов я бы довел бы спектакль до ума. Изменение формы на яркую динамичную и очень условную может эту постановку сделать такой, что ее хоть продавай сразу, ну а уточнение своего отношения к этой истории может и смысловые акценты расставить по местам. Просто жаль, если эта крепкая работа так бездарно пропадет. У ребят потрясающий потенциал. Они же еще и посвятили свой спектаклю юбилею Чехова, хотя юбилей его смерти был в прошлом году. Но посвятили же!
Артемий Логинов: Значит, не всё потеряно, и у спектакля есть шанс не просто исправить ошибки, а превратиться в действительно мощную работу.
Тогда обязательно подчеркнём, что яркая, динамичная форма и осознание смысловых акцентов могут сделать эту постановку зрелищной и глубокой одновременно. Ну и акцент на юбилей Чехова — тоже весомый аргумент, который может мотивировать ребят довести дело до конца.