Сначала я хотела поныть, что все никак не могу отоспаться после работы, хотя ходила на нее всего четыре месяца. Потом – рассказать, что лень – признак, что что-то не так и, заодно, покопаться в себе. Параллельно для другого блога писала рассказ, где упоминала бабушку героини. А сейчас вдруг все сложилось в одну картинку и стало стыдно за себя, за слабость и нытье.
Мой Дзен рассчитан на аудиторию около 40 и больше, так что, наверное, все поймут о ком я хочу вспомнить. Давайте поговорим о наших бабушках, кому повезло застать – прабабушках. Я давно для себя окрестила то поколение с полным уважением и восхищением «железные бабки».
Они вынесли страну из послевоенной разрухи, заменив рано погибших мужчин, подняли детей, управляли семьями, растили внуков, следили за порядком. При этом делали все в охотку, с легкостью и радостью. Все успевали, при том, что не было у них в помощь не только бытовой техники, но, часто, даже горячей, а то и вообще никакой воды дома. Как им это удавалось?
Я хорошо помню только одну свою бабушку, маму мамы. Вторая жила далеко, я всего раз в сознательном возрасте ездила к ней с отцом в каникулы, недели на две. Однако примеров вокруг было достаточно, чтобы, пусть запоздало, когда никого из них в живых уже не было, оценить величие этих женщин. По-другому не скажешь.
Каждое лето бабушка забирала нас, внуков, в деревню. Зимой там уже никто не жил. У бабушки была комната в Питере, но одна там она жила нечасто и недолго – ее помощь всегда была нужна кому-нибудь из дочерей. Она умела удивительно вписаться в жизнь семьи, не нарушая, а наоборот, гармонизируя ее. Брала на себя сразу все домашние дела, но не отстраняя дочь, а подчеркивая, что той надо отдохнуть, ей-то все это только в радость, а дочка на работу ходит. Ни с одним зятем у нее не было натянутых отношений, они тещу любили и уважали. А она по-деревенски умела подчеркнуть значимость и главенство мужчины в доме.
Летом же бабушка оказывалась, в окружении нас, внуков. Всего нас у нее семеро, но все вместе собирались нечасто. Обычно количество детей, с которыми бабуля управлялась одна, варьировалось от одного до шести. По мере взросления старшие переставали ездить, зато подрастали младшие.
Удивительно, но я не помню, как она готовила или дома прибирала, как грядки полола. Как стирала – помню, как посуду мыла – тоже. Однако дома всегда было идеально прибрано, в огороде – ни травинки лишней, мы – накормлены, причем не полуфабрикатами или бутербродами, а вкусной горячей едой. Любая работа у нее в руках спорилась, делалась легко и быстро.
Бабуля в моих детских воспоминаниях все больше вяжет. У каждого внука, дочки, зятя, на зиму была новая пара носков и рукавичек, а еще теплые рейтузы, свитера, кофты. Бабушка была удивительной рукодельницей. Когда еще работала, успевала и на заказ вязать. Кроме вязания умела шить, самые разные поделки делать, прясть, ткать и даже лен растить и обрабатывать. Всему научила жизнь в деревне сначала в Псковской, а потом в Калужской области.
Кроме работы по дому, успевала бабушка еще и с подругами на лавочке посидеть. Ох, как было здорово пристроиться где-нибудь неподалеку и, развесив уши, слушать про войну, про жизнь до и после, про молодость этих бабушек. Все там было: и любовь счастливая или не очень, горе, радости. Хорошо, что детская память сохранила какие-то истории. Плохо, что обрывками, что не успела расспросить, записать, запомнить…
Наша деревня так и не оправилась после войны. Состояла она из одной улицы вдоль оврага и еще нескольких, разбросанных далеко друг от друга домов за оврагом. Только расстояние между ними позволяло оценить масштабы деревни до того, как она почти вся сгорела.
На нашей улице было всего шесть домов. Один стоял заброшенным, два использовались как дачи новыми жильцами, а в трех жили они – железные бабки, со своими семьями.
Дедов в домах не было – кто с войны не вернулся, кто потом умер, по нынешним меркам нестарым. Управляли семьями бабушки. Все, как на подбор, невысокие, две худенькие, только моя – в теле. Семьи у всех были очень большими. В домах в выходные да по праздникам собиралось человек по двадцать только близких родственников.
Удивительно, но никогда не было ссор, ни между своими, ни с соседями. Более того, «крестьянских детей», нас то есть, особо не делили. В лес, на речку, на любой кипишь, собирали и своих и соседских. Покормить тоже могли всех разом. Как-то я на речке обгорела, так заметили первыми и простоквашей густо смазали соседи. Если кто в город в магазин ехал, хлеба и других продуктов закупал на всех.
После того, как не стало, одной за другой, этих бабок, наша деревенская община как-то быстро разрушилась. Подошли 90-е с переоценкой и сменой ценностей. Осталось добрым, но перестало быть таким тесным соседство. В семьях, некогда таких дружных, начались ссоры. Не стало мудрых старых правительниц…
Чем старше я становлюсь, тем чаще их вспоминаю, сравниваю. Честное слово, я ни за что бы не справилась с выводком детей и огородом в 40 соток. Даже не стала бы пытаться. И уж точно не смогла бы при этом оставаться «самой доброй на свете бабушкой». Сейчас, когда хочется поныть, как устала, прилечь с книжкой, вместо каких-то дел, если вспоминаю бабушку, становится стыдно. Мелкое, слабое, ноющее поколение их внуков выросло…
А Вы их помните?