Предыдущая часть:
Надо сказать, что в том, что я пишу о субъективности наших чувств и восприятий, для философии, конечно, нет ничего нового.
Еще древние греки поняли, что наши восприятия носят субъективный характер. И некоторые греческие философы - например, скептики - утверждали, что раз наши чувства и восприятия столь изменчивы и порой обманчивы, то и познание мира невозможно, так как, помимо чувств, ничего больше нет.
Более здравые философы - Платон, Аристотель и другие - им возражали. Да, то, как человек воспринимает вещи, зависит от этого человека (то есть зависит от субъекта). Но это вовсе не значит, что наши восприятия абсолютно субъективны и что за ними нет никаких объективных вещей. В своей "Метафизике" Аристотель писал:
"Вообще если существует одно лишь чувственно воспринимаемое, то не было бы ничего, если бы не было одушевленных существ, ибо тогда не было бы чувственного восприятия. Что в таком случае не было бы ни чувственно воспринимаемых свойств, ни чувственных восприятий - это, пожалуй, верно (ибо они суть то или другое состояние того, кто воспринимает), но чтобы не существовали те предметы, которые вызывают чувственное восприятие, хотя бы самого восприятия и не было, - это невозможно. Ведь чувственное восприятие, конечно же, не воспринимает самого себя, а имеется и нечто иное помимо восприятия, что необходимо первее его, ибо то, что движет по природе, первее движимого, и дело не меняется от того, соотносят их друг с другом или нет".
Проблема субъективности в философии Канта
В европейской философии Нового времени проблема субъективности наших восприятий стала одной из центральных. Проблема достаточно сложная, и, надо признать, философы, пытаясь решить эту ключевую проблему гносеологии, часто ошибались, спотыкались, а порой несли откровенную чушь.
К тому же нужно учитывать, что в то время, в 16-18 веках, развитие науки только начиналось. Тогда натурфилософы еще не могли объяснить даже элементарные закономерности движения тел (впервые это сделали Галилей и Ньютон). Познания в астрономии были весьма смутными и уходили корнями в древние труды Птолемея и Аристотеля, а только недавно появившаяся теория Коперника, согласно которой все планеты вращаются вокруг Солнца, еще не стала общепризнанной, к тому же эта теория преследовалась церковью. О природе света или звука натурфилософы того времени вообще ничего не знали. Даже природу теплоты они толком не понимали: многие натурфилософы объясняли теплоту тем, что в природе существует особое вещество - "теплород", и там, где этого "теплорода" много - там теплее и горячее, а где "теплорода" меньше - там холоднее. О строении наших органов чувств тогда представления тоже были довольно фантастическими - медицина и физиология тогда также делали только свои первые шаги. А теория эволюции живой природы Дарвина появилась в биологии только в 19 веке. Так что знания у натурфилософов того времени о нашем мире были весьма скромные и смутные, а нередко - довольно фантастические, и многие ученые мужи того времени всерьез увлекались алхимией, астрологией и прочими "оккультными науками".
Кант в этом смысле отличался тем, что, во-первых, он решил эту проблему в целом вполне правильно, а во-вторых тем, что он в своей философии опередил свое время на несколько столетий.
Кант, конечно, понял и признал, что все наши восприятия - зрительные, слуховые, вкусовые, запаховые, тактильные - являются субъективными. То есть возникают и существует в нашем сознании, в сознании человека. И он понимал, что эти ощущения связаны с объективным миром: объективный мир (его Кант называл вещью-в-себе) воздействует на наши органы чувств, и в результате в нашем сознании ("душе") возникают чувственные восприятия и ощущения.
Но как на основе этих весьма различных и разнообразных восприятий в нашем сознании возникает единая и связанная "картинка мира"? И как на основе этой "картинки мира" мы можем познавать мир? И какова в этой нашей познавательной деятельности роль разума и рассудка, с их понятиями, категориями и логическими правилами? И вот на все эти вопросы Кант и постарался ответить в своей "Критике чистого разума".
Пространство и время в философии Канта
И вот теперь мы снова возвращаемся к проблеме природы пространства и времени.
Кант рассуждал следующим образом. Все наши восприятия возникают и существуют в нашем сознании. Но нашему сознанию - нашему "я", которое лежит в основе нашего сознания и всей нашей личности - нужно получить единую и связанную "картинку миру". Ведь мы не видим вокруг просто какие-то цвета. Нет, мы видим предметы. Отдельные предметы, которым мы потом даем свои названия, понятия.
Но все эти предметы в нашей "картинке мира" существуют в пространстве и времени. А значит? А значит, и пространство и время, в которых для нас существует окружающий нас мир, также носят субъективный характер: они, как и все наши восприятия, возникают и существуют уже в нашей голове, в нашем сознании. И все-все-все восприятия помещаются нашим сознанием в пространство и время, подобно тому, как мы помещаем картину в рамку. И в результате в нашем сознании возникает единая и связанная картинка, в которой каждая вещь, каждый предмет находится в пространстве на определенном месте.
А откуда же берутся эти представления о пространстве и времени в нашем сознании? Из нашего же сознания и разума! Это и есть то самое "чистое пространство" и "чистое время", которое изучают математики и геометры. Только при восприятии внешнего мира это пространство и время уже выступают формами для внешних восприятий и наполняются содержанием - из зрительных, цветовых, слуховых и прочих восприятий. То есть наполняются "материей ощущений".
Проблема познания в философии Канта
И теперь весь мир, все вещи, для нас существуют уже в пространстве и времени. Изучать эти вещи мы можем с помощью эмпирического опыта. То есть с помощью наших органов чувств и чувственных восприятий. Или с помощью приборов, которые расширяют возможности наших органов чувств в эмпирическом опыте.
Но это не все. Теперь мы можем использовать в нашем опыте математику и геометрию. В самом деле, ведь все вещи для нас существуют уже в формах пространства и времени. А это формы нашего же сознания. И математики и геометры уже изучили эти формы. Правда, математики и геометры сделали это в отрыве форм пространства и времени от каких-либо чувственных восприятий - они изучают "чистое пространство" и "чистое время", без относительно к какому-либо эмпирическому опыту. Но ничто не мешает нам закономерности "чистого пространства" и "чистого времени", открытые математиками и геометрами, теперь применять к нашему опыту - ведь это все те же формы нашего сознания, только уже наполненные "материей ощущений".
Теорема Пифагора верна для любых прямоугольных треугольников, и если мы теперь применим эту теорему к нашему опыту - например, при измерении земли или в строительстве - она будет по-прежнему верной. Ведь прямоугольные треугольники, наполненные материей - на земле или на камне - с точки зрения математики и геометрии, ничем не отличаются от "чистых треугольников", только мыслимых и воображаемых в "чистом пространстве", свойства которых изучают геометры и математики.
Более того, мы теперь можем применять и использовать вообще любые математические и геометрические построения, которые наваяли и придумали математики и геометры. Даже самые абстрактные. И использовать эти построения в нашей теоретической физике, призванной обобщить наш опыт и дать ему какое-то теоретическое объяснение.
И вот таким образом становится возможной теоретическая физика. В которой физики уже могут использовать любые математические и геометрические построения и понятия, даже самые абстрактные.
Ошибка Канта
Признаться, когда я впервые прочитал "Критику чистого разума" Канта, я был в полном восторге. Я тогда уже и сам задумывался о том, как и почему мы можем применять математику при познании мира, и Кант дал на этот вопрос очень простой, ясный и внятный ответ. И при этом Кант обошелся без каких-либо дополнительных "философских сущностей" - вроде эйдосов, субстанций, монад или духов.
Но несколько позже, когда я более основательно изучил философию и более глубоко осмыслил философию Канта, я понял, что Кант все же допустил несколько очень серьезных и грубых ошибок. И об этом - далее.