– Ну что, старушка, – прошептала я, почёсывая Ладу за ухом, – придётся нам с тобой переезжать.
Утро выдалось серым и промозглым, словно сама природа оплакивала мою потерю. Три месяца прошло с тех пор, как не стало моего Павла.
Лада, наша старая кошка, тихонько мурлыкала у меня в ногах. Она тоже изменилась после смерти Паши – стала будто бы внимательнее ко мне, словно понимала мою боль.
Квартиру пришлось сдать – пенсии едва хватало на еду после оплаты за коммуналку, не говоря уже о лекарствах. Сергей, мой сын, настоял, чтобы я переехала к ним с Ольгой.
Я перебирала последние вещи, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Ольга – прямая, подтянутая, в модном бежевом пальто.
– Анна Михайловна, мы приехали помочь с вещами, – сказала она, окидывая взглядом квартиру. Её глаза остановились на Ладе, которая вылизывала лапу на диване.
– А кошку... вы с собой берёте?
В её голосе прозвучала едва уловимая нотка недовольства, от которой у меня внутри всё сжалось.
– Конечно, Оленька. Лада – член семьи. Мы с Пашей её десять лет назад подобрали совсем крохотной...
– Да-да, – перебила она меня, – просто у нас ремонт недавно, дорогие обои... И Серёжа, вы же знаете, иногда от шерсти...
– Оля, давай коробки пока в машину отнесём! – раздался голос сына из прихожей, прервав неловкий разговор.
Я присела на диван и смотрела, как они выносят мою жизнь, и чувствовала, как внутри растёт тревога. Лада запрыгнула мне на колени, словно чувствуя моё состояние, и я зарылась лицом в её тёплую шерсть.
***
Первую неделю в квартире сына я ходила на цыпочках, стараясь не нарушать установленный там порядок.
Ольга держала дом в безупречной чистоте – каждая вещь на своём месте, ни пылинки, ни пятнышка.
Лада, привыкшая к свободе в нашей старой квартире, теперь большую часть времени проводила в моей комнате.
Но однажды утром раздался возмущённый крик Ольги:
– Господи, только посмотрите на это! – она стояла у своего любимого кресла, указывая на едва заметные следы от кошачьих когтей на подлокотнике. – Анна Михайловна, мы же договаривались – кошка сидит только в вашей комнате!
Я торопливо прибежала на крик.
– Оленька, прости, пожалуйста. Она, наверное, ночью выскользнула...
– Мам, ну как так можно? – подошёл к нам Сергей, – Мы же просили...
Его голос, похожий на отцовский, но с совершенно другими интонациями, больно резанул по сердцу.
– Серёж, – Ольга повернулась к мужу, и её глаза заблестели, – это же итальянская кожа!
Лада тихонько проскользнула между ног и спряталась за шторой. Я смотрела на неё и видела, как она прижимает уши, как напряжённо вздрагивает её хвост.
– Я могу отдавать часть денег от аренды квартиры, – тихо предложила я, – чтобы компенсировать...
– Дело не в деньгах! – Ольга всплеснула руками. – Дело в порядке, в уважении к чужому имуществу! И у нас тут не приют для животных!
– Оля, – одёрнул её Сергей, но как-то неуверенно, будто по обязанности.
– Что "Оля"? – она резко повернулась к нему. – Ты видишь, что творится? Шерсть везде, запах этого лотка, сколько бы его ни чистили... А теперь ещё и мебель! Я молчу про то, что твоя аллергия обострилась – ты всю ночь кашлял!
Я стояла, опустив глаза, и чувствовала, как предательски они наполняются слезами.
– Вытрите, пожалуйста, свои слёзы, – устало сказала Ольга. – И решите что-то с кошкой. Так больше продолжаться не может.
– Мам, – Сергей подошёл ко мне, положил руку на плечо. – Ты же понимаешь... Оля просто любит порядок. И у меня правда аллергия...
Я кивнула, не поднимая глаз. Конечно, я понимала. Понимала, что становлюсь обузой – я и моя старая кошка.
***
После того случая с креслом атмосфера в доме стала совсем невыносимой.
Ольга демонстративно расставляла освежители воздуха, а когда заходила в мою комнату, всегда морщила нос. Сергей всё чаще старался не встречаться со мной взглядом..
Я пыталась сделать так, чтобы Лады было не видно и не слышно. Но всё равно каждое утро начиналось с тяжёлых взглядов и плотно сжатых губ невестки.
А потом наступил тот страшный вечер.
– Анна Михайловна, можно? – Ольга заглянула в мою комнату, непривычно серьёзная. – Нам нужно поговорить.
Она прикрыла за собой дверь и села на край кровати.
– Я долго думала, как вам это сказать... – начала она, и моё сердце сжалось от нехорошего предчувствия. – Мы не можем так больше жить. Я понимаю, что вам тяжело, но и вы должны нас понять. У Серёжи от аллергии уже астматические приступы начались. А вчера я заметила на шторах следы от когтей...
Я сидела, опустив голову, и поглаживала Ладу, которая устроилась у меня на коленях.
– В подвале нашего дома живёт целая кошачья колония, – продолжала Ольга, старательно подбирая слова. – Их регулярно кормят, там тепло... Лада не пропадёт. А вы сможете навещать её, приносить еду...
– Вы хотите... – голос сорвался, и я закашлялась, чтобы скрыть подступающие слёзы, – хотите, чтобы я выбросила её на улицу?
– Не выбросила, – поспешно поправила меня Ольга. – Просто переселила в более подходящее место. Она же уличная кошка, они привычные...
– Уличная? – я невольно повысила голос. – Мы с Пашей нашли её крошечным котёнком, она никогда не жила на улице!
В комнату заглянул Сергей, привлечённый нашими голосами.
– Серёженька, – я посмотрела на сына с мольбой, – как в подвал? Лада же наша, семейная, ты сам с ней вырос...
Но сын отвёл глаза.
– Мама, Оля права. У меня правда уже ингалятор в кармане постоянно. А на днях врач сказал, что если так продолжится...
Он не договорил, но я поняла. Всё поняла. Прижала к себе Ладу, чувствуя, как она доверчиво мурлычет, не подозревая, что её ждёт.
– Дайте мне... – голос дрожал, – дайте мне хотя бы пару дней...
– Конечно, – Ольга встала, одёрнула платье. – Но не затягивайте. Ради Серёжи.
Когда они ушли, я уткнулась лицом в тёплый кошачий бок и горько заплакала – впервые после смерти Паши.
***
Горькое утро выдалось морозным.
Я проснулась ещё затемно и долго лежала, вслушиваясь в тихое мурлыканье Лады. Она спала, свернувшись клубочком у меня под боком, такая тёплая и доверчивая.
Я оттягивала момент как могла. Но всё же достала старую корзинку для пикников, на дно которой положила подстилочку, хранящую запах дома.
– Мама, – подошёл Сергей, – может, тебе помочь?
Я отрицательно покачала головой.
Лада всё почувствовала. Когда я попыталась взять её на руки, она впервые в жизни увернулась. Забилась под кровать, и мне пришлось долго её оттуда выманивать, срывающимся голосом повторяя:
– Ладушка, маленькая, иди ко мне... Ну пожалуйста...
Наконец она вышла, настороженно поводя ушами. Я подхватила её – такую лёгкую, родную – и сунула в корзинку, пока она не успела снова спрятаться.
– Идём, солнышко, – прошептала я, хотя внутри всё обрывалось от каждого её жалобного мяуканья, – идём погуляем...
У подвала было темно и пахло сыростью. Где-то в глубине мелькнули кошачьи глаза – местные жители настороженно наблюдали за нами. Я опустила корзинку на бетонный пол и трясущимися руками открыла дверцу.
Лада не хотела выходить. Жалась к задней стенке, испуганно глядя на меня.
– Ну же, маленькая, – я попыталась улыбнуться, но губы не слушались. – Тут... тут тебе будет свободнее. И другие кошечки...
Я достала её, прижала к груди в последний раз, чувствуя, как часто бьётся маленькое сердечко.
– Прости меня, – прошептала я, опуская её вниз. – Прости...
Она села, недоуменно глядя на меня своими огромными глазами. В них читался вопрос, от которого разрывалось сердце: "За что? Что я сделала не так?"
Я развернулась и пошла к двери, чувствуя, как предательски подгибаются ноги. За спиной раздалось отчаянное мяуканье. Потом ещё одно. И ещё.
"Не оборачивайся, – повторяла я себе. – Только не оборачивайся..."
Но у самой двери не выдержала. Обернулась.
Лада сидела на том же месте, где я её оставила. Маленькая серая фигурка на фоне тёмного подвала. Она не бежала за мной. Просто сидела и смотрела мне вслед, и в её глазах застыло недоумение. Я отвернулась и почти побежала вверх по ступенькам, зажимая рот рукой, чтобы не закричать.
Поднявшись в квартиру, я сразу прошла в свою комнату и закрыла дверь. Села на кровать, всё ещё хранившую вмятинку от кошачьего тела, и замерла, глядя в одну точку.
За дверью послышались осторожные шаги.
– Мама... – голос Сергея был непривычно тихим. – Может, чаю?
– Нет, спасибо, – ответила я. – Я, пожалуй, прилягу…
***
После того дня что-то надломилось в нашем доме.
Я почти перестала вставать с кровати и выходить из комнаты. Сергей приносил мне еду на подносе, но я едва притрагивалась к ней. Аппетит пропал совсем, да и сахар постоянно скакал.
– Мама, ну поешь хоть немного, – просил сын, и в его голосе звучала растерянность. – Тебе нельзя так...
Я кивала и брала вилку, но еда казалась безвкусной, превращаясь во рту в сухую вату. Механически жевала, глядя в окно, за которым серели февральские сумерки. Где-то там, в подвале, была моя Лада. Ела ли она? Нашла ли тёплый уголок? Я гнала от себя эти мысли, но они возвращались снова и снова, не давая уснуть по ночам.
Ольга старательно делала вид, что всё в порядке. Протирала мебель, готовила ужины, щебетала о новостях с работы. Но её голос звучал из другой комнаты слишком звонко, слишком наигранно.
Однажды утром я услышала, как они ругаются на кухне.
– Ты видишь, что с ней происходит? – голос Сергея звучал глухо, с болью. – Она тает на глазах!
– А что я могла сделать? – в голосе Ольги звенели слёзы. – Ты же сам задыхался по ночам! У тебя астма обострилась...
– Да плевать на астму! – грохнул кулаком по столу Сергей. – Это же мама! Она никогда... никогда раньше так не выглядела. Даже когда отец умер...
– Серёжа...
– Не трогай меня! – резко оборвал он. – Я на работу.
Хлопнула входная дверь. Потом послышались тихие всхлипывания Ольги.
***
Каждое утро я смотрела в окно с надеждой увидеть Ладу живой.
Но плохое зрение совсем подвело меня, а выйти на улицу не было сил. Иногда мне казалось, что я вижу её худую фигурку. Но стоило прищуриться – и видение растворялось в сумраке.
Соседка, кормившая местных котов, как-то зашла к нам домой попросить муку. Я стала протягивать ей деньги на кошачий корм, а она не взяла их. Смотрела недолго на меня, а потом сказала:
– Ваша-то, серенькая, совсем дикая стала. Не подходит ни к кому, не ест почти. Всё у лавки сидит, на дверь смотрит...
В горле стоял ком, а перед глазами плыло от непролитых слёз.
***
В один вечер, лёжа без сна и почти без каких-либо чувств и эмоций, я услышала, как Ольга вернулась домой поздно – каблуки процокали по полу непривычно неровно, будто она спотыкалась.
А потом... потом раздался её крик, от которого у меня ёкнуло сердце:
– Господи... Как же так...Серёжа!.. Помоги!
Я накинула халат и вышла из комнаты.
То, что я увидела, заставило меня замереть на пороге. Ольга стояла посреди коридора – в расстёгнутом пальто, с растрёпанными волосами, по лицу размазана тушь. А на руках у неё...
– Анна Михайловна... – она подняла на меня полные слёз глаза. – Я не могу... Я больше не могу так...
На её груди под расстёгнутым пальто, положив лапы на плечи, лежала Лада. Такая маленькая, такая исхудавшая. Её серая шерсть свалялась и потускнела, а глаза были прикрыты.
– Я шла с работы... – Ольга говорила сбивчиво, глотая слова вместе со слезами. – А она там... у подъезда... в снегу…
Я бросилась к ним, протянула руки. Лада слабо шевельнулась, когда я коснулась её. Такая холодная...
– Простите меня, – Ольга опустилась на пол в прихожей, снимая пальто и заворачиваю кошку в него полностью. По её щекам текли слёзы, оставляя чёрные дорожки. – Я думала... я думала, так будет правильно…
– Что случилось? – рано уснувший Сергей выглянул из спальни и замер, увидев эту сцену.
– Сынок, – я наконец обрела голос, – звони в круглосуточную ветеринарку. Быстро!
Пока Сергей искал телефон и набирал номер, я стала греть молоко, а невестка, не переставая всхлипывать, и растирая окоченевшие лапки, отнесла Ладу на кухню.
– Я каждый день её видела, – шептала она, – каждый день, когда с работы шла. Она всегда сидела у подъезда. Такая одинокая... Я старалась не смотреть. Говорила себе – так надо, так правильно, с ней всё хорошо. А сегодня... Сегодня она лежала в снегу, и у меня что-то оборвалось внутри. Я виновата, я очень виновата…
Лада слабо мяукнула.
– Врач выезжает, – Сергей положил телефон на стол и опустился рядом с Ладой на пол. – Будет через двадцать минут.
Он посмотрел на жену – странно, будто впервые видел. Она сидела на полу кухни с растрёпанными волосами, и продолжала растирать кошачьи лапки, приговаривая:
– Ну давай, маленькая... Согревайся. Теперь всё будет хорошо. Теперь ты дома.
И в этот момент что-то изменилось. Будто невидимая стена, разделявшая нас последние недели, с тихим звоном рассыпалась.
***
Весна пришла неожиданно рано в тот год.
Март выдался тёплым и солнечным, и капель за окном звенела особенно радостно. Лада лежала на подоконнике, подставляя бока весеннему солнцу.
После той ночи всё изменилось. Ветеринар, сделавший кошке капельницу, сказал, что мы успели вовремя – ещё немного, и переохлаждение могло стать фатальным. Две недели мы по очереди давали Ладе лекарства, носили на руках, кормили с ложечки.
Ольга первая предложила перенести кошачий лоток в ванную – "так будет удобнее убирать". Потом купила специальную когтеточку – "чтобы мебель не портила". А через месяц я застала её вечером на диване: она сидела с книжкой, а Лада спала у неё на коленях.
Сергей словно помолодел. Странно, но его аллергия не давала знать о себе, и почему она вообще появилась тогда, тоже непонятно.
***
Я прожила в их доме ещё три счастливых года.
Болезнь никуда не делась, но рядом с любящими людьми даже она казалась не такой страшной. А когда пришло моё время уходить, я знала – я не одна.
Через месяц после моих похорон Ольга позвонила Сергею на работу:
– Серёжа, тут у подъезда котёнок. Совсем маленький, рыженький… Откуда он взялся? Как он выживет на улице?
– И что мы будем делать? – спросил сын после паузы.
– А что мама сделала бы на нашем месте?
В трубке повисло молчание, а потом Сергей тихо сказал:
– Оля, я уверен, что наша Лада примет его, как родного, а я приеду сегодня пораньше, чтобы мы его отвезли к ветеринару. И заеду за кормом для котят!
***
Большое спасибо за прочтение! Пожалуйста, не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые рассказы и истории! Любви и добра! 🐾
Читайте ещё на канале: