За окном кружился декабрьский снег, медленно оседая на карнизах новостроек. Марина сидела на кухне, обхватив ладонями горячую чашку с чаем, и лениво листала ленту в телефоне. День выдался суматошным — работа, магазины, готовка, — и сейчас, в девятом часу вечера, наконец-то можно было расслабиться.
Виктор шуршал пакетами у холодильника, пытаясь найти остатки вчерашнего сыра.
— Мариш, ты не помнишь, куда я положил чеддер? — его голос звучал приглушённо из-за открытой дверцы.
— Кажется, на вторую полку, за йогуртами, — рассеянно ответила она, пролистывая очередную фотографию с котиком.
Телефон тихо звякнул — пришло сообщение. Марина мельком глянула на экран и замерла. Сообщение было от мамы.
«Мы тут с тётей Галей решили — встречаем Новый год у вас! Мы уже всё обсудили!».
Не успела Марина моргнуть, как появилось второе: «Ты же не против, доченька?».
И следом, словно пулемётная очередь: «Твой дядя Володя тоже приедет! Будет весело!».
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. Пальцы, держащие чашку, побелели от напряжения. Она перечитала сообщения ещё раз, надеясь, что ошиблась. Но нет — каждое слово било под дых всё сильнее.
Виктор наконец нашёл сыр и, довольный своей победой, обернулся к жене. Его улыбка тут же погасла, когда он увидел её лицо.
— Что случилось? — он осторожно положил упаковку на стол и присел рядом.
Марина медленно подняла глаза. В них читалось такое смятение, что Виктор невольно напрягся.
— К нам едет вся родня, — её голос прозвучал как-то особенно сухо и безжизненно.
Виктор замер с приоткрытым ртом. В кухне повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов.
— Они хоть спросили? — наконец выдавил он, хотя по выражению лица жены уже знал ответ.
— Нет, — Марина качнула головой и отставила чашку. Руки слегка дрожали. — Просто поставили перед фактом. Мама с тётей Галей уже всё решили. И дядя Володя приедет...
Она невесело усмехнулась:
— Представляешь? Даже не спросили, есть ли у нас планы. Просто: "Мы приедем, будет весело!"
Виктор потёр переносицу. Их маленькая кухня в девятиметровой новостройке вдруг показалась особенно тесной. Он живо представил, как здесь разместятся шумная тётя Галя с её бесконечными историями, вечно недовольный дядя Володя и свекровь, которая обязательно начнёт командовать парадом...
— И что думаешь делать? — спросил он тихо, хотя внутри уже зрело твёрдое "нет".
Марина вздохнула и снова взяла в руки телефон. Экран всё ещё светился мамиными сообщениями, таким будничным тоном сообщающими о грядущем вторжении.
— Придётся поговорить, — она сжала губы. — Просто... я не знаю, как сказать им "нет" так, чтобы не обиделись.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым одеялом. До Нового года оставалось две недели, и эти четырнадцать дней обещали быть очень непростыми.
Марина сидела на краю дивана, нервно постукивая пальцами по колену. Телефон лежал рядом, словно бомба с часовым механизмом. Виктор устроился в кресле напротив, делая вид, что читает новости, но то и дело поглядывал на жену.
— Может, не стоит сейчас? — осторожно предложил он. — Подождём до утра...
Марина покачала головой:
— Нет, лучше сразу. Иначе мама уже завтра начнёт обзванивать всех родственников, и тогда будет ещё сложнее.
Она глубоко вдохнула, взяла телефон и нажала на вызов. Гудки показались невыносимо долгими.
— Доченька! — голос Светланы Ивановны звучал празднично и возбуждённо. — А мы тут с тётей Галей уже меню обсуждаем! Она свой фирменный салат приготовит, помнишь, как в прошлом году все хвалили?
Марина прикрыла глаза. В голосе матери было столько воодушевления, что слова застряли в горле.
— Мам... — начала она неуверенно. — А почему вы решили, что приедете к нам? Мы с Витей... мы думали отметить вдвоём.
В трубке повисла такая тишина, что стало слышно, как на кухне капает вода из плохо закрытого крана.
— Вдвоём? — голос матери изменился, став колючим, как декабрьский мороз. — Ты же не собираешься оставить семью одну в такой праздник? Это же Новый год!
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Старая как мир история — стоит только попытаться что-то изменить, и мама тут же начинает давить на чувство вины.
— Мам, просто... мы хотели спокойный вечер. Первый Новый год в новой квартире...
— Ну конечно, — в голосе матери зазвучали горькие нотки. — Понятно. Теперь у вас новая жизнь, и мы там не нужны. А я-то, дура старая, думала — семья же! Праздник! Все вместе соберёмся...
Марина сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Виктор, видя её состояние, привстал было с кресла, но она остановила его жестом.
— Мам, это не так. Ты же знаешь, как я вас люблю...
— Тогда в чём проблема? — Светлана Ивановна говорила теперь с той особой интонацией, которую Марина помнила с детства. Такой тон означал: "Я всё для тебя, а ты..." — Неужели тебе трудно порадовать родную мать? Тётя Галя вон специально из Пензы приезжает...
Марина чувствовала, как земля уходит из-под ног. Всё повторялось — тот же сценарий, те же слова, те же интонации. Как в детстве, когда мама решала, в какой кружок она пойдёт. Как в школе, когда выбирала за неё профиль. Как после института, когда настояла на её первом месте работы...
— Мам, давай мы завтра... — начала она, понимая, что снова отступает.
— Что завтра? — в голосе матери появились победные нотки. — Нечего тут думать! Новый год — семейный праздник. Всегда так было. Ты же не хочешь нас обидеть?
Марина беспомощно посмотрела на мужа. Виктор качал головой, беззвучно артикулируя: "Не соглашайся!".
— Мам, можно я перезвоню? — пробормотала она и, не дожидаясь ответа, нажала отбой.
В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном ветер гонял снежинки, а где-то вдалеке надрывалась сигнализация чьей-то машины.
— Она опять делает это, — прошептала Марина. — Опять давит. А я... я как маленькая девочка, которая боится сказать "нет".
Виктор пересел к ней, обнял за плечи:
— Знаешь, может, пора перестать быть той маленькой девочкой? Ты же сама говорила — новая квартира, новая жизнь...
Марина кивнула, утирая непрошеную слезу:
— Да... Просто это так чертовски сложно.
Телефон снова звякнул — пришло сообщение от тёти Гали: "Мариночка, я так рада, что мы все вместе встретим праздник! Уже купила билет на поезд!"
Марина посмотрела на экран и решительно выключила телефон:
— Знаешь что? Дай мне время до завтра. Я должна собраться с мыслями и сказать им... сказать то, что должна была уже давно.
— Вот и всё, — Марина уже час сидела на кухне, гоняя туда-сюда пустую чашку из-под кофе. — Как маленькая, честное слово.
Виктор вздохнул. Мучений жены он больше выносить не мог:
— Да позвони ты уже. Хуже не будет.
У Марины скрутило живот. Вчерашний разговор с мамой, как всегда, закончился её бегством — сослалась на дела и отключилась. А утром телефон разрывался от сообщений — мама, тётя Галя, даже дядя Володя отметился. "Встречаем у вас!", "Уже билеты купили!", "Приедем завтра на разведку!"
— Сейчас, — она в сотый раз открыла список контактов. — Только соберусь с мыслями.
— Мариш, ну что собираться? Просто скажи как есть — мы дома празднуем, только я и ты.
— Ага, — она нервно рассмеялась. — "Просто скажи". Ты же маму мою знаешь... Для неё "только я и ты" — это вообще не праздник.
И всё-таки она нажала на вызов. В конце концов, не маленькая уже — двадцать восемь лет. Пора бы научиться говорить "нет".
— Мариночка! — голос мамы звучал преувеличенно бодро. — Мы тут с тётей Галей завтра...
— Мам, подожди.
Светлана Ивановна осеклась на полуслове.
— Мам, — Марина до боли сжала телефон, — мы не сможем принять гостей на Новый год.
— Как это... не сможете? — в трубке повисла тяжёлая пауза.
— Вот так. У нас... у нас свои планы.
— Планы? — мамин голос стал колким. — Это какие же планы у тебя могут быть важнее семьи?
Марина закрыла глаза. Так, спокойно. Не срываться.
— Мам, мы с Витей хотим отметить вдвоём. Первый Новый год в своей квартире. Понимаешь?
— Ах, вдвоём! — Светлана Ивановна перешла в наступление. — Значит, родная мать теперь помеха? Стыдишься нас, да? Думаешь, не поймём твою новую жизнь?
— При чём здесь... — начала Марина, но мать не дала договорить.
— Мы, значит, тебя растили-растили, всю жизнь положили, а теперь...
— Мам!
Собственный голос показался Марине чужим — жёстким, как у незнакомого человека.
— Хватит давить на жалость. Я тебя очень люблю. Всех вас люблю. Но я имею право сама решать, как мне встречать праздники. Ясно?
В трубке что-то булькнуло, а потом раздались короткие гудки.
Марина медленно опустила телефон. Колени тряслись.
— Всё, — прошептала она. — Обиделась.
Виктор молча притянул её к себе. От его рубашки пахло кофе и одеколоном.
— Вот и правильно, — сказал он наконец. — Когда-то надо было начинать.
— Думаешь? — она шмыгнула носом. — А вдруг... вдруг теперь совсем рассорились?
— Не рассорились. Просто ты выросла. И мама это поймёт... когда-нибудь.
За окном мело. Декабрь в этом году выдался снежным — сугробы по колено, дворники с ног сбиваются. Как в детстве, когда они с мамой лепили снеговиков во дворе. Интересно, помнит ли она те времена?
Телефон снова зазвонил — тётя Галя. Марина решительно нажала "отбой" и выключила звук.
Виктор усмехнулся:
— Ну всё, началось. Готовься к осаде.
— Ничего, — она впервые за утро улыбнулась. — Прорвёмся.
Прошло два дня. Марина не звонила маме, мама не звонила ей. Только тётя Галя закидала сообщениями — сначала обиженными, потом встревоженными, а под конец философскими: "Может, оно и к лучшему..."
— Гляди-ка, — Марина показала очередное сообщение Виктору, — тётя Галя уже смирилась. Теперь пишет, что давно собиралась к сестре в Пензу.
— А мама?
— Молчит, — Марина грустно улыбнулась. — Знаешь, я всё думаю... Вот росла я, росла, а мама так и не заметила.
В прихожей зазвонил домофон.
— Кого это в десять вечера? — проворчал Виктор.
Марина глянула в окно и охнула:
— Витя... Там мамина машина.
Сердце заколотилось где-то в горле.
— Открывать? — он замер у двери.
— А куда деваться?
Через пять минут в дверь позвонили. На пороге стояла Светлана Ивановна — припорошенная снегом, с пакетом в руках.
— Можно? — спросила она как-то непривычно тихо.
Марина молча посторонилась. В голове крутилось: "Сейчас начнётся..."
— Я тут пирог привезла, — мать прошла на кухню, постучала каблуками. — Твой любимый, с яблоками.
Она выложила пирог на стол, помялась:
— Чайку нальёшь?
Марина механически поставила чайник. В кухне повисла неловкая тишина.
— Витя, — вдруг спохватилась мать, — а ты что в дверях стоишь? Иди к нам.
— Да я... это... — он замялся. — Пойду телевизор посмотрю.
Когда его шаги стихли, Светлана Ивановна тяжело опустилась на табуретку:
— Знаешь, я ведь две ночи не спала.
Марина замерла с чашками в руках.
— Всё думала — где ошиблась? Почему родная дочь от меня закрывается? А потом альбомы старые достала, фотографии... — она запнулась. — Помнишь, как ты в музыкалку не хотела? А я заставила. И в экономический потом тоже я решила. И работу первую нашла...
— Мам...
— Погоди, дай договорить, — Светлана Ивановна достала из сумки платок, промокнула глаза. — Я ведь как думала? Жизнь прожила, опыт есть, значит, знаю, как лучше. А ты всё растёшь, растёшь... И вот выросла. А я и не заметила.
Марина почувствовала, как защипало в глазах.
— Ты прости меня, — голос матери дрогнул. — Мы тут с тётей Галей все уши друг другу прожужжали. Она говорит — отпустить надо, а я... А я поняла — ты же теперь сама себе хозяйка. Имеешь право на свою жизнь. На свои решения.
— Мам, я не хотела тебя обидеть.
— Знаю, — Светлана Ивановна через силу улыбнулась. — Я ведь тоже не со зла. Просто... привыкла решать за тебя. А надо было просто любить. И радоваться, что ты выросла такая... самостоятельная.
Она встала, одёрнула кофту:
— Мы Новый год у бабушки встретим. Я уже всем позвонила. А вы... вы празднуйте как хотели. Вдвоём.
— Точно не обижаешься? — Марина всхлипнула.
— Да какие обиды? — мать обняла её. — Ты только звони почаще. И в гости приезжай. Без звонка можно.
...Когда за Светланой Ивановной закрылась дверь, Виктор высунулся из комнаты:
— Ну как?
— Нормально, — Марина вытерла слезы. — Представляешь, она... она всё поняла.
Виктор улыбнулся:
— А я же говорил. Иногда людям просто нужно время.
Марина подошла к окну. Мамина машина медленно выезжала со двора, оставляя следы на свежем снегу.
— Знаешь, — сказала она задумчиво, — по-моему, это будет самый необычный Новый год в моей жизни.
— Это почему?
— Потому что... — она помолчала. — Потому что теперь всё по-настоящему. Как у взрослых.