Прошу прощения, я немного вернусь назад, по датам. Нашла свою запись, о том, как я ходила в театр «Сатирикон», и выворачивала свою душу с помощью Константина Райкина и Федора Михайловича Достоевского.
Перед началом спектакля очень долго рассаживали зрителей. Что меня неприятно поразило, это огромная очередь к администратору. Мне, например, надо было получить контрамарочку с местами в зале. Сперва сказали, можно подойти к окошку кассира, подхожу, кассир меня выслушала и говорит, надо обратиться в окошко администратора, а там не очередь, а сплошное столпотворение. Я говорю, ну и как туда подойти, кассир отвечает, подходите и говорите, что вы в списке отложенных билетов. В общем, если бы не потерянное время (я знала, что до Моссовета, все равно опаздываю), если бы не пропавший туда билет (хоть и 200 руб.), помимо этого со мной второй приглашенный человек, Галина (я уже все равно никого не успевала с собой взять на спектакль) я бы на все плюнула и пошла домой. А так, я не понятно с каким нахальством (и где оно у меня засело), ввинтилась в толпу у окна администратора и постаралась объяснить свою проблему. Администратор выслушала меня, потом перекопала все записи на своем столе, потом ушла в другую комнату и наконец вышла с заветным листочком, говорит, для вас билеты были оставлены на центральном входе. Держите. Я поблагодарила и пошла к центральному входу. Встретила Галину, и мы пошли в театр.
Почти до третьего звонка в зале сияли пустые места, людей перетасовывали с места на место, кого-то поднимали, пересаживали... прозвенел третий звонок, усиленный голос Константина Аркадьевича Райкина произнесен свою тираду относительно мобильных телефонов и запрета видео, аудио записей не только спектаклей, но и поклонов и вот на сцену, прямо через зал поднялся Константин Аркадьевич - "Костя".
Сцена представляет собой узенький коридорчик вдоль сплошной стенки, сложенной из светлых гладких квадратов (по ходу действия, это и стена и экран). В этой стене есть несколько дверок, туда на сцену.
"Костя" одет в очень цивильный с иголочки и отливающий вороновым крылом костюм, капельдинер подает ему шикарный букет крупных белых роз. Он уже отстранился, смотрит каким-то неживым взглядом на эти розы, выходит на середину своей сценической площадки и укладывает розы около стены. Книгу с "Записками из подполья" он держит в руках, оглядывает зал, раскрывает книгу и начинает читать... Первая фраза: "Я больной человек...", читает вглядываясь в текст, свет как то начинает меркнуть, Костя все ближе и ближе подносит к глазам книгу, наконец не выдерживает... смотрит в зал, говорит "что у вас со светом", что-то типа этого, "вообще здесь можно включить свет...". Его сильно освещают, так... дальше, больше... "Ну дайте, кто-нибудь стул, стол...", появляются монтировщики и с чувством, как будто они делают ОГРОМНОЕ ОДОЛЖЕНИЕ, этому шансонье на сцене, ставят в дальнем левом углу стол и стул. Костя проходит туда и начинает просить микрофон и вазу для цветов, после третьего "нытья" подают микрофон, для цветов дают ведерко для льда, жаль, что без шампанского. Продолжается чтение книги, но уже назубок, по ходу чтения, текст подается в самом разном виде, то это действительно РЭП с характерными движениями руками и телом, потом Костя открывает одну из потайных дверок, ныряет в нее и продолжая говорить, быстро там за стеной переодевается, скидывает черный смокинг, нахлобучивая на себя свободный белый пиджак. Монтировщики переносят стол и стул на середину сцены, выходят музыканты: ударник, скрипачка и аккордеонистка. По ходу спектакля, они потом будут подыгрывать, находясь за стеной, а ударника поднимут под колосники, и для него откроют верхнее окошко.
Постепенно раскручивается разговор человека, этого Подпольного, то ли с самим собой, то ли с он с кем-то спорит. Нет скорее всего, он спорит со своим внутренним цензором, сам же себе задает вопросы, сам же иронизирует над своими ответами и сам же себе что-то доказывает. Но Костя бегает вдоль всего длиннющего узкого просцениума, задает вопрос, выделяя взглядом кого-нибудь из зала, поднимает вверх и направляет в зал микрофон, как бы для коллективного ответа и тут же едко и с решимостью одержимого отвечает на свои вопросы. Вот он перелезает через рампу и спускается в первый ряд, наклоняясь и из-под руки заглядывает кому-то из зрителей в глаза, пробегает в левый проход зала... опять проскакивает вдоль первого ряда и пробегает правый проход зала. Зрители зачаровано крутят головами, сопровождая его пробежки. А Костя говорит, кричит, смеется... даже правильнее надсмехается... и все это очень четко и ясно... (дровишки в наш огород, вот это моноспектакль, вот огромный и тяжелый текст).
Музыканты уходят за кулисы, Костя скидывает свой костюмчик и остается в исподнем, это уже настоящий житель одной из питерских халуп, не бедный, но и не стремящийся к роскоши... она ему не нужна...
А да, костюм свой он скидывает строго по тексту, сперва он рассказывает историю из жизни Подпольного, о том, как он рассорился со своими давними друзьями, как он хотел всех чем-нибудь огорчить, обозлить... рассуждал о теориях добра и зла, наслаждении и страдании. О том как проявляется в человеке чувство мести, как дети выражают свою месть, и каким образом вымещают свою месть на других взрослые, совершенно благонравные люди.
В одну из перебежек, как бы Подпольный получает из зала вызов, что мол и от зубной боли вы можете получить удовольствие... Как же он схватился за эту мысль: "да, а разве нет?". Когда у тебя болят зубы, ты можешь поставить всех окружающих тебя в такое положение, что сам в конце концов получишь огромное наслаждение. Ну сейчас я вам покажу... ха-ха...
И вот Костя застывает этаким болванчиком на фоне стены, широко открывает рот, боковым зрением смотрим на людей и вдруг из него (откуда-то из глубины) доноситься тонкий, писклявый стон, перерастающий в визг обиженного ребенка, на глазах выступают слезы... и после этого, оценив эффект наступившей сцены, он показывает язык, как маленький, гадкий шалун. А у меня сразу всплывает образ профессора Серебрякова... "Вот, весь дом не спит... все страдают, один я блаженствую" (Чехов, "Дядя Ваня").
Текст Достоевского идет дальше, и вот за спиной героя, на экране начинает сыпать крупный желтоватый (какой-то из серы) снег, появляется тень героя, которая вдруг "забывает" сопровождать его и застывает на одном месте. Она более чернее, чем та, которую отбрасывает бегающий по сцене актер. Иногда Костя удивленно подходит к этой тени, встает под нее, как бы пытаясь прилепить ее к себе обратно, выходит, но тень остается на месте (это уже началась работа с видеопроекцией на экране). Под некоторые слова и реплики из текста тень вдруг начинает меняться в своих размерах... И к тому моменту, когда Подпольный остается в исподнем и застывает распластанный около стены, тень вдруг резко вырастает до самого потолка, и резко гаснет свет... все окутывает черная темень. Полностью. Наверное, секунд через пять включают свет и начинается вторая часть спектакля (антракта нет), та, где Подпольный морально издевается на Лизой, проституткой из ближайшего кабака.
Вот с этого момента я прилепила к своим глазам бинокль... и мне видна была каждая складочка на лице актера, так сказать работа глаз... Но, какой-то момент, мне захотелось оторваться от Кости, и посмотреть кто с ним рядом, потому что сложилось впечатление, что он разговаривает с партнером. Я отрываю бинокль и вижу, Костя сидит в пол-оборота на стуле, говорит высоко моральные сентенции о порядной жизни, а перед ним рядом (на стене) тень "стул и на этом стуле сидит девушка", тень очень четко реагирует на слова своего обличителя, вот она подняла плечи, видимо удивилась чему-то сказанному, вот изменила положение ног, скрестила их, вот вдавила голову, опустила ее, зажала ладони между ног... А Подпольный все морализирует... Вот девушка резко вскочила и пошла от него вправо... первая фигура еще не пропала (уменьшившись в размере, как удаляющийся от источника света человек), а со стула встала следующая фигура... потом еще, еще, еще... они наслаиваются друг на друга... потом фигуры стали уходить влево и назад, туда вглубь кадра. А Костя разговаривает в данном монологе очень захватывающе: он говорит и за своего героя, и за девушку... Свои реплики он произносит очень яростно, с надрывом, с пафосом... мол, "одумайся, чем ты занимаешься, кто ты, и кем ты станешь в самое ближайшее время". И в то же время видно, что его герой упивается своим благонравием и высокой нравственностью. Он царит. А когда девушка ушла, видно, что он удовлетворен своей сегодняшней ролью, он заглядывает за створку двери, вдруг там тоже есть случайные зрители... которые тоже увидели все это благонравие.
Наступил следующий день, Подпольный проснулся со светлой душой... радостно раскинул руки, улыбнулся солнышку... И вдруг вспомнил, что дал той девушке свой адрес, и разрешил ей еще раз прийти к себе. Вот тут, он задумался придет она или не придет... а вдруг придет... достает из карманов драного (не от ветхости, а от скуки, что новый купить неохота) халата носки и натягивает их на свои босые ноги. И начинает рассуждать, о смысле существования мужчины и женщины... и вопросов плотского удовлетворения своей похоти.
Время движется (по сюжету) к семи часам вечера... И вдруг наверху распахивается окно, порыв ветра выхватывает кусок шторы, она развевается... (дверка открывается в стене, а вот штора - это видеопроекция), прелесть... меня это ошеломило. Лиза пришла... И тут начинается сцена злости и ненависти... он ее и хочет, и в тоже время ненавидит за то, что она пришла. Он ужасается своему желанию, вспоминает свои вчерашние речи, которые ему сегодня смешны... потому что они были вызваны не чистым стремлением образумить эту прокаженную женщину, а тем, что он хотел сам себя поднять в своих глазах, очиститься от той обиды, которую ему нанесли его бывшие друзья, не понявшие его презрения и высокомерия на недавно случившейся вечеринке. И вот это душевное противоречие доводит его до такого исступления, что он и кричит, и плачет, и выплевывает слова быстрой скороговоркой, и "орет их страшным змеиным шепотом"... Он себя и презирает, и любит одновременно... И упившись этим наслаждением он в итоге "берет" Лизу... вскакивая со стула он как бы обхватывает ее бестелесную фигуру, наваливаясь всем своим телом на ее тень... и потом снова с изнеможение уже от физического наслаждения распластывается вдоль стены. Там добавляются еще какие-то патетические фразы Достоевского... но спектакль закончен... герой исчезает за очередной дверкой.
И вот снова Костя, Константин Аркадьевич, выходит в черном сияющем костюме... Его лицо вообще непроницаемая маска... кто-то там подал ему букеты цветов, это просто механическое движение руками взять их, и зажать пальцами... чтоб не выпали.
Зал не выпускал его в четыре захода... один раз вышел с музыкантами, и три раза один.
И вот после того, как я оделась, попрощалась с Галиной... мы после спектакля, как-то даже и не сказали ничего друг другу... я почувствовала, что меня постепенно начало отпускать, а то я какая-то даже ошарашенная была... впечатлил.
