Вечер выдался тихим и спокойным – таким, каким и должен быть в конце трудового дня. Я накрывала на стол, расставляя тарелки с дымящимся жарким, когда услышала знакомый звук ключа в замке. Сергей вернулся с работы.
– Ужин готов, – улыбнулась я, наблюдая, как муж устало опускается на стул. Его плечи были напряжены – верный признак тяжёлого дня. Я присела напротив, собираясь с мыслями. Нужно было поговорить, хотя именно сейчас мне этого совсем не хотелось.
– М-м-м, как вкусно пахнет, – Сергей потянулся за вилкой, но вдруг заметил моё настроение. – Что-то случилось, Наташ?
Я глубоко вздохнула. Разговор предстоял непростой, но откладывать его дальше было нельзя.
– Галина Ивановна звонила сегодня... – начала я осторожно, наблюдая за реакцией мужа. Его рука с вилкой замерла на полпути ко рту. – Снова просила денег.
– И что на этот раз? – в его голосе промелькнула усталость.
– На подарок какой-то дальней родственнице. Говорит, та недавно помогла ей с ремонтом, и теперь нужно отблагодарить... чем-то особенным.
Сергей устало потёр переносицу:
– Ну и сколько?
– Тридцать тысяч... – я произнесла эту сумму почти шёпотом, но эффект был такой, будто я крикнула. – Серёж, это же безумие! У нас через год Маринка в университет поступает, нужно готовиться...
– Давай просто дадим ей эти деньги, – он махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Ты же знаешь маму, она не отстанет.
Внутри всё сжалось от обиды. Я поставила локти на стол и подалась вперёд:
– То есть просто дать? А как же наши планы? Репетиторы Марине, взнос за учёбу... Мы же договаривались откладывать!
– Наташа, – в его голосе появились просительные нотки, – давай не будем раздувать из этого трагедию. Проще дать, чем потом месяц слушать упрёки.
Я отодвинула тарелку – аппетит пропал окончательно.
– Знаешь что? – мой голос дрожал. – Дело даже не в деньгах. Это уже третий раз за два месяца! То на новую мебель, то на путёвку в санаторий, теперь вот подарок...
Телефон на столе внезапно зазвонил, заставив нас обоих вздрогнуть. На экране высветилось "Мама". Сергей посмотрел на меня виновато и потянулся к телефону.
– Не бери, – тихо попросила я. – Пожалуйста.
Но он уже нажал на зелёную кнопку:
– Да, мам... Да, мы как раз ужинаем и обсуждаем... Нет, Наташа не против, просто...
Я резко встала из-за стола. В этот момент мне показалось, что стены кухни начали сжиматься. Воздуха стало катастрофически не хватать.
Завтра всё изменится. Я ещё не знала как, но чувствовала – эта история с деньгами должна закончиться. И закончиться правильно.
На следующий день я как раз заканчивала протирать кухонные шкафчики, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Галина Ивановна – собранная, в своём любимом синем костюме с брошью. Взгляд решительный, губы поджаты. У меня внутри всё оборвалось – такой взгляд у свекрови бывал только перед серьёзным разговором.
– Здравствуй, Наташенька, – произнесла она тоном, от которого веяло арктическим холодом. – Можно войти?
Я молча отступила в сторону. Галина Ивановна прошла в гостиную, привычным жестом расправила складки на диване и села, положив сумочку рядом. Её осанка была безупречной – как у учительницы на открытом уроке.
– Чаю? – спросила я, пытаясь оттянуть неизбежное.
– Нет, спасибо, – она поправила брошь. – Я ненадолго. Просто хотела поговорить.
В этот момент из спальни вышел Сергей – он работал сегодня из дома. Увидев мать, он замер на пороге:
– Мама? А ты чего не предупредила, что придёшь?
– А что, теперь мне нужно специальное разрешение, чтобы навестить собственного сына? – в её голосе зазвенела обида. – Раньше, помнится, я могла прийти в любое время, и ты всегда был рад...
Сергей беспомощно посмотрел на меня. Я почувствовала, как внутри закипает раздражение.
– Знаете, Галина Ивановна, – начала я как можно спокойнее, – если разговор о вчерашнем, то давайте говорить прямо. Мы сейчас не можем...
– Вот именно об этом я и хочу поговорить! – перебила она меня. – О том, как изменился мой сын с тех пор, как женился. Раньше Серёженька никогда не отказывал в помощи родным. Никогда! А теперь что? Какая-то несчастная сумма на подарок – и сразу проблемы!
– Мама... – попытался вмешаться Сергей.
– Молчи! – она резко подняла руку. – Ты знаешь, что твоя тётя Вера каждый месяц отправляет деньги своей дочери? А Людмила из двадцать пятой квартиры? У неё сын недавно машину купил родителям! А ты... – она достала платок и промокнула глаза. – Ты даже отказываешься помочь с таким простым подарком...
Я почувствовала, как у меня начинают дрожать руки:
– При чём здесь другие семьи? У всех свои обстоятельства. У нас дочь скоро в университет поступает...
– Ах, вот оно что! – Галина Ивановна поджала губы ещё сильнее. – Значит, на университет деньги есть, а на подарок родственнице – нет? Да ты просто настраиваешь его против семьи! Против матери!
Сергей стоял, прислонившись к стене, бледный и растерянный. Я видела, как он мучительно подбирает слова, но все они застревают где-то внутри.
– Раньше мой сын был совсем другим, – продолжала Галина Ивановна, и её голос дрожал от едва сдерживаемых слёз. – Щедрым, заботливым... А теперь? Теперь он даже слова поперёк вставить не может! Это всё ты, – она ткнула в меня пальцем. – Ты его таким сделала!
В комнате повисла звенящая тишина. Было слышно только тяжёлое дыхание свекрови и тиканье часов на стене. Я смотрела на эти часы, подаренные нам самой Галиной Ивановной на новоселье, и думала о том, как странно устроена жизнь – иногда самые близкие люди становятся практически чужими, а всё из-за каких-то несчастных денег...
Входная дверь вдруг щёлкнула – кто-то вставил ключ в замок. Я похолодела. Марина! Только её сейчас здесь не хватало...
Марина появилась в дверях гостиной неслышно, как тень. На ней всё ещё был школьный рюкзак, а в руках она сжимала какие-то бумаги. Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались. Дочь замерла в проходе, окидывая взглядом застывшую картину: бабушка на диване с платком у глаз, отец у стены, словно нашкодивший школьник, и я – с побелевшими от напряжения пальцами, вцепившимися в спинку кресла.
– А я думала, что у нас сегодня тихий вечер будет, – произнесла Марина неожиданно спокойным голосом. Она прошла к столу и положила свои бумаги. – Представляете, мне сегодня предварительный расчёт стоимости обучения дали. В приёмной комиссии.
Галина Ивановна дёрнулась, словно от удара:
– При чём здесь это сейчас? Мы обсуждаем...
– Как раз самое время обсудить, – Марина развернула один из листов. – Вот, смотрите. Первый взнос – сто двадцать тысяч. Это только за первый семестр. А ещё нужны деньги на общежитие, на учебники, на проезд...
– Мариночка, милая, – в голосе свекрови появились медовые нотки, – но ведь это всё потом! А сейчас речь о другом – твоя мама не хочет помочь с подарком для...
– Для какой-то дальней родственницы, которую я даже не видела ни разу? – Марина подняла взгляд от бумаг, и я вдруг увидела в её глазах что-то новое, взрослое. – Бабуль, а ты знаешь, сколько родители уже потратили на моих репетиторов? Сколько они откладывают каждый месяц?
Сергей наконец отлепился от стены и шагнул к дочери:
– Марин, не надо...
– Надо, пап, – она положила руку ему на плечо. – Я же вижу, как вы экономите. Как мама берёт дополнительные смены в больнице. Как ты отказался от новой машины, хотя старая уже еле ездит. А теперь ты готов отдать тридцать тысяч просто потому, что кому-то так захотелось?
Я смотрела на дочь и не узнавала её. Куда делась моя вечно смеющаяся девочка? Передо мной стояла молодая женщина, уверенная в своей правоте.
– Вот, значит, как, – Галина Ивановна медленно поднялась с дивана. – Теперь уже и внучка против меня? Да что же это такое творится в этом доме!
– Никто не против тебя, мама, – голос Сергея вдруг зазвучал твёрдо, как давно уже не звучал. – Но Марина права. Мы не можем больше...
– Что значит "не можем"? – она всплеснула руками. – А как же я? Как же моё положение в семье? Что люди скажут?
– Мам, – Сергей посмотрел ей прямо в глаза, – тебе не кажется, что люди скажут куда больше, если узнают, что ты требуешь у сына деньги, пока твоя внучка не может поступить в университет?
В комнате повисла оглушительная тишина. Было слышно, как где-то на улице сигналила машина, как в соседней квартире играла музыка. А мы все застыли, словно актёры в немой сцене.
– Значит, вот как ты теперь разговариваешь с матерью, – Галина Ивановна начала медленно собирать свои вещи. – Что ж, я всё поняла. Всё поняла...
Она двинулась к выходу, но у двери обернулась:
– И не звоните мне больше. Сами справляйтесь... со своим университетом.
Дверь захлопнулась. Марина первая нарушила молчание:
– Пап, ты только не переживай. Она отойдёт.
Сергей притянул дочь к себе и поцеловал в макушку:
– Когда ты успела стать такой мудрой, а?
– Наверное, когда увидела, как вы с мамой стараетесь ради меня, – она улыбнулась и достала из рюкзака ещё один лист. – Кстати, вот результаты пробного ЕГЭ. Кажется, ваши старания не зря.
Мы склонились над листком втроём, и я почувствовала, как напряжение последних дней начинает отпускать. Что-то закончилось сегодня в нашей семье. А что-то, не менее важное, только начиналось.
Прошла неделя. Я протирала любимую чашку Сергея – ту самую, с отколотым краешком, которую он ни за что не позволял выбросить, – когда зазвонил телефон. На экране высветилось "Мама". Я замерла, не зная, стоит ли звать мужа. Он был в гараже, возился с машиной.
Телефон продолжал настойчиво звонить. Наконец, в кухню вошёл Сергей, вытирая руки ветошью. Взглянул на экран, глубоко вздохнул и нажал "ответить":
– Да, мам... – он помолчал, слушая. – Конечно, я не обиделся... Да, и Наташа тоже... Что? Нашла другой вариант подарка?
Я невольно прислушалась, продолжая механически протирать уже сухую чашку.
– Нет, мам, это очень разумно... – в голосе Сергея появились тёплые нотки. – Конечно, красивый шарф – отличный подарок. И практичный...
Он поймал мой взгляд и слегка улыбнулся.
– Слушай, мам, – Сергей присел на краешек стула, – я тут подумал... Может, нам всем вместе собраться в воскресенье? Маринка вчера такой пирог испекла – пальчики оближешь... Да, по бабушкиному рецепту, твоему...
Что-то дрогнуло в моей душе. Я поставила чашку и подошла к мужу, легонько сжала его плечо.
– И знаешь, – продолжал он, – давай как-то по-новому всё это организуем. Марина правильно сказала – нам нужно все важные решения принимать вместе. Особенно когда дело касается денег... Нет-нет, я не об этом. Просто давай будем заранее обсуждать, планировать... Как большая семья.
Он замолчал, слушая ответ, а я смотрела в окно, где в лучах закатного солнца покачивались верхушки тополей. Какое всё-таки удивительное это слово – "семья". Вроде бы простое, короткое, а сколько всего в него помещается: и любовь, и обиды, и радости, и ссоры, и примирения...
– Значит, договорились? – голос Сергея вернул меня к реальности. – В воскресенье ждём. И... мам? Спасибо, что поняла.
Он положил трубку и притянул меня к себе:
– Знаешь, а ведь она правда поняла. Сказала, что последние дни много думала... и что гордится Маринкой. Представляешь?
– Представляю, – я уткнулась носом ему в плечо. От рубашки пахло машинным маслом и чем-то неуловимо родным. – Просто иногда нужно время, чтобы увидеть главное.
– Кстати, о главном, – Сергей чуть отстранился, – я тут прикинул наш бюджет. Если продать гараж – тот, второй, который мне от отца достался, – как раз хватит на первый взнос за университет. Я там всё равно только старый хлам храню...
Я покачала головой:
– Серёж, не надо гараж продавать. Мы справимся. Я договорилась о дополнительных дежурствах в больнице, там хорошо платят...
– Эй, – он легонько щёлкнул меня по носу, – кто только что говорил про "решать вместе"? Я всё обдумал. К тому же... – он хитро прищурился, – отец бы одобрил. Он всегда говорил: "Главное богатство – это знания. Всё остальное – дело наживное".
В коридоре хлопнула дверь – вернулась Марина. Она заглянула на кухню, окинула нас понимающим взглядом:
– О, вы уже помирились с бабушкой? А то она мне днём звонила, спрашивала рецепт пирога...
– Хитрюга! – рассмеялся Сергей. – И ты молчала?
– А зачем торопить? – пожала плечами дочь. – Некоторые вещи должны созреть естественным путём... Как тесто для пирога.
Мы переглянулись и рассмеялись – все трое. За окном догорал закат, на плите побулькивал суп, а в воздухе витало что-то новое – то ли предвкушение перемен, то ли простое человеческое счастье.
Я поймала себя на мысли, что хочу поскорее наступления воскресенья. Потому что теперь мы будем учиться быть семьёй заново. Учиться слышать друг друга, понимать, прощать... И, кажется, у нас это начинает получаться.