Детвора, выполнив материно поручение, убежала по своим делам, и мы с дедом остались одни. Он уже немного успокоился, но все так же слабо сжимал мою руку, словно боясь отпустить. Правая рука у него действовала неплохо, а вот левая еле шевелилась. Ног он не чувствовал совсем, да и тело ниже плеч почти не подчинялось.
И тут в тишине я услышала, как запел желудок моего нового родственника.
- Дед, - встрепенулась я, - да ты же голоден. Давай я тебя накормлю, мне бабка Ага молока дала и хлеба.
Я хотела встать с кровати, но дед удержал меня за руку:
- Не надо, Лолаги... оставь себе... меня Аништа, мать пострелят белобрысых, подкармливает... скоро уж принесет повечерять...
- Э-нет, дед, - я строго нахмурила брови, - до вечера еще почти полдня, не дело голодным сидеть. А молока там и тебе, и мне хватит. Где у тебя кружки, давай я налью... и зови меня Лола...
- Дак, нет, Лолаг.... Лола, кружки, - дед отвернулся, - вынесли все... меня сначала вся деревня кормила. Пока было, что в обмен забрать. А теперь вот, только Аништа...
- Ну, ничего себе, - я аж присвистнула от удивления, как-то не по-человечески это, - а бабка Ага говорила, мол, люди в Выселках добрые, дружные и дед твой, Лола, как сыр в масле катается... Врала, значит...
- Да, нет... не врала... не бросили меня, и на том спасибо...
Кружку мне принесли соседские ребятишки. Пришлось выйти на крыльцо и покричать во все горло, мимоходом отметив, что голос как-то очень быстро вернулся, созывая пострелят. Глиняная, старая и щербатая, она тем не менее исправно держала в себе молоко, несмотря на огромную трещину, проходившую через все донышко. Пока дед, обедал, я осмотрела, что же мне досталось вместе с моей внезапно появившейся семьей...
Изба у деда была совсем небольшая, но справная. Крыша из камыша не протекала, в щели между бревнами не дуло. Дед сказал, что бабка всего за несколько дней до смерти созывала односельчан на помощь, чтобы перекрыть крышу, так что еще на год-два ее хватит.
Одна комнатка с двумя деревянными кроватями, одна даже без постели, и полати под потолком для всей остальной семьи; большой и совершенно пустой сундук, на котором стоял битый глиняный горшок с букетом полевых цветов, их принесла девочка-соседка; давно не белёная печь, занимавшая почти полдома, и крошечная кухонка с пустыми пыльными полками вдоль стен, узкими лавками и обеденным столом прямо напротив входной двери — вот и вся обстановка. Небогато, но жить можно.
А еще у меня было смутное ощущение, что чего-то в доме не хватает... мой взгляд то и дело касался переднего угла в избе, но там ничего не было. Угол, как угол... как и все остальные в этой бревенчатой избушке.
Вход в дом проходил через маленькие сени с крошечным теплым чуланчиком, в котором углом стояли два таких же больших сундука, как и в комнате. И эти сундуки тоже были девственно пусты, только в углу одного скорбно лежал высохший трупик умершей с голоду мыши... м-да... совсем небогато... хотя, судя по объему и количеству сундуков, наличию железных, а не ременных, петель на их крышках, были времена, когда этот дом был полной чашей... Но сейчас мне придется начинать с нуля... я вздохнула и пошла смотреть дальше.
Во дворе я нашла навес, который использовался скорее всего как летняя кухня, потому что посреди был сложен очаг, теплый и сухой сарай с тремя клетушками, амбар, в котором когда-то хранили зерно, но сейчас там лежала только пыль, птичник, его я узнала по насестам сделанным вдоль одной из стен, и довольно большой огород, заросший бурьяном...
Но кроме самих строений, ничего не было. Ни лопат, ни грабель, ни ведер... мне даже воды из колодца, который оказался в огороде один на две семьи, не принести, чтобы помыть полы в избе...
- Лолаги! - отвлек меня от совсем невеселых размышлений знакомый женский голос. Я вылезла из чулана, возле ворот, во дворе стояла та самая женщина, которая нашла меня на дороге, - Лолаги! - заорала она снова, вероятно, не заметив мою голову в выцветшем красном платке.
- Доброго дня, - крикнула я доброжелательно, желая поблагодарить тетку за спасение. Но она равнодушно, одними губами улыбнулась в ответ и, кивнув на выход, позвала:
- Пойдем...
Рассудив, что вряд ли меня спасли, чтобы причинить вред, я пошла за теткой.
Дом моего деда стоял на краю деревни со стороны дороги. Если бы я шла пешком, то пришлось бы идти через все поселение, но сейчас я впервые шагала по деревне, с любопытством глядя вокруг. Деревенька оказалась довольно небольшая по моим меркам, домов двадцать. И не богатая. Большинство домов ничем не отличались от нашего и соседского. Но все дома, и наши в том числе, снаружи были обильно украшены деревянным резным кружевом, и походили на музей под открытым небом, на шедевры деревянного зодчества, но никак не на дома в обычной глухой деревни.
А вот дом старосты, именно туда меня привели, вообще, был двухэтажный, да еще и, похоже, с жилой мансардой...
Но во двор мы не зашли. Старостиха, она так и не представилась, повела меня в огород, с бесконечно длинными грядками, на которых уже вовсю росли и лук, и чеснок, и морковка...
- Вот, смотри, - она подвела меня к грядкам с луком, - ты будешь полоть. Вот эти ростки оставляешь, а все остальное выдергиваешь и складываешь на тропинку, - она ловко выщипала пучок сорняков и бросила на дорожку, - прополешь все, - махнула она рукой, обозначая три бесконечные грядки, - я дам тебе еды на ужин... У нас здесь не гарем, кормить тебя за... просто так никто не будет.
Добавила она и, прежде чем я смогла что-то возразить, опешив от подобной грубости, ушла, оставив меня в огороде одну.
Сначала я хотела плюнуть на все и уйти. Еще не хватало, чтобы я батрачила за еду. Но с другой стороны... а какой у меня вариант есть еще? Кушать-то хочется и желательно три раза в день, и не только мне, но и деду. Объедать соседку, у которой семеро по лавкам, я не могу... совесть не позволяет. И пока я не придумаю, как жить дальше... придется полоть проклятые старостихины грядки.
Я вздохнула и присела на корточки. В отличии от Лолаги, такая работа не была мне в новинку. Хотя я и не помнила, где и когда мне приходилось работать в огороде...
Дергая траву, я размышляла о том, что же делать дальше, как наладить свою жизнь.
Старостиха несколько раз приходила в огород и стояла надо мной, изображая из себя монумент «Старостиха в огороде наблюдает за нерадивыми работниками» и внимательно глядя, как я работаю. Но, так и не найдя к чему прицепится, так же молча уходила...
Закончила работу я уже к вечеру. Со стороны реки потянуло свежестью, небо над головой посерело, солнце готовилось закатиться за горизонт. Последние пару метров я полола уже на ощупь, потому что стрелки лука прятались за тенями своих собратьев, превращая аккуратную грядку в дремучий лес.
С облегчением выпрямив спину, окинула взглядом грядки и осталась довольна. Я молодец. Надеюсь, староста оценит мой труд по достоинству.
Вымыла руки в деревянной бочке. Вода, согретая дневным солнцем, была почти горячей по сравнению с вечерним воздухом. Ужасно болела спина, колени, руки, а желудок просто сводило от голода. Но зато я знала, что буду делать дальше и куда двигаться. Перспектива провести всю жизнь на чужих огородах мне совсем не нравилась. Особенно, когда я увидела, чем собралась рассчитаться со мной хозяйка.
На крылечке, на крошечной старой холстине лежали краюха хлеба и пара вареных яиц. Этого и мне только на один зуб, особенно после такой тяжелой работы, а мне еще деда кормить! Я, значит, полдня горбатилась на ее грядках за еду, а она меня даже не накормила вдоволь?! Ну, уж нет! Я это так не оставлю! Я была возмущена до предела, понимая, что бессовестная старостиха надула меня, как маленького ребенка.
Не долго думая, я пинком открыла дверь в дом старосты и, пройдя через большие, просторные сени, вошла в горницу. Эксплуататоры нагло жрали мою кашу с мясом, заедая толстыми ломтями хлеба с ароматным салом и хрустя головками еще прошлогоднего лука. Увидев в дверях меня, замерли, перестав жевать. Старостиха открыла рот, вероятно, чтобы выпроводить меня восвояси, но не тут-то было.
Я решительно прошла к столу, по пути схватив с полки глубокую деревянную чашу, отпихнула Яволка от стола, и взяв его ложку, от души зачерпнула густой наваристой каши из глиняного горшка, стоящего посреди стола. Кажется, здесь ели по-старинке, по очереди из общего блюда, отметила мимолетом. Положив хорошую порцию каши, подхватила очищенную половинку луковицы, пару ломтей хлеба и несколько приличных кусков сала. И, все так же не невозмутимо, пошла прочь.
- Миску верну завтра, - заявила я, выходя из избы.
Ошеломленные моим бесстыжим поведением, староста с семьей молчали, выпучив глаза и открыв рты от удивления. Хотя я боялась, что они догонят и отберут у меня еду...
Со двора старостихи я почти бежала, не забыв захватить выданную мне краюху и яйца. Как раз нам с дедом на завтрак...
- Лолаги?! - окликнула меня худая высокая женщина в пыльных одеждах, когда я почти добежала до дедова дома. Она шла мне навстречу, еле передвигая ноги от усталости. Я остановилась, но не подошла, замерев в двух шагах. - Это я, соседка Аништа, - представилась она, - дети сказали тебя старостиха забрала огород полоть... Хотела помочь тебе выбить из этой жадины достойную плату, - она улыбнулась, вероятно учуяв запах каши, - но вижу ты и сама справилась. Молодец! С ней только так и нужно. А то глазом моргнуть не успеешь, еще и должна останешься...
- Я так и поняла, - улыбнулась я, - спасибо, что присматривала за дедом.
- А как же иначе, - Аништа улыбнулась, - мы же соседи.
Обратно мы пошли вместе. Мне понравилась моя соседка, она не лезла с вопросами, не смотрела на меня свысока, как жадина-старостиха, она просто шла рядом, думая о чем-то своем. А когда мы дошли до нашего конца деревни, улыбнулась устало и сказала:
- Ты подожди здесь, я тебе сейчас хотя бы ложки вынесу. А то у вас и есть-то нечем...
- Аништа, - остановила я соседку, - а куда вся наша утварь делась? У деда даже кружки не осталось, мне сегодня детей твоих пришлось просить посуду принести...
- Да, - вздохнула соседка, - как бабка Далия померла, соседки начали таскать потихоньку, что плохо лежит. Ну, и староста все остатки себе и забрал. Сказал, что на сохранение...
- А на самом деле, - правильно поняла я многозначительно замолчавшую Аништу, - безвозвратно...
- Ну, да... Никто же и не надеялся, что ты вернешься.
Соседка ушла к себе, а я пошла кормить деда. Деду, видимо не часто удавалось наесться досыта, и я видела, как смаковал он каждую ложку каши, старательно подталкивая кусочки мяса на мою половину миски. Пришлось даже строго нахмуриться и приказать так не делать. Но это было бесполезно. Просто дед старался подловить момент, когда я не смотрю.
Не думаю, что Аништа обижала моего деда, не такой она человек, скорее всего она сама не ест досыта...
Когда поужинали, я помыла миску, которую намеревалась завтра отнести старосте. И будто бы невзначай завела разговор о соседях.
- А я Аништу встретила. Хорошая женщина, повезло нам с соседями...
- Повезло, - вздохнул дед, - если бы не она, не пережил бы я зиму, считай от своих детишек кусок отрывала, мне несла...
- Да, - покачала я головой, - троих деток прокормить трудно...
- Если бы троих, - улыбнулся дед, - семеро у нее... Двое старших вместе с ней батрачить по соседям ходят, третья дочка по хозяйству крутится, да за ребятней присматривает, троих ты видела, последний маленький совсем... по зиме родился.
- Ничего себе! - ахнула я удивленно. Семь детей это не фунт изюма. Их одеть-обуть-накормить нужно, - а муж-то у нее где?
- Да, здесь, в деревне... А все равно, что нет. На старосту батрачит, с петухами уходит, да затемно возвращается. У них в прошлом годе корова померла, разродиться не смогла... А с ребятишками, да без коровы тяжело, вот и пошел Ванут в батраки. Староста обещал им телку этого года отдать, ежели тот лето отработает...
- Скуповат староста, - хмыкнула я, - за целое лето всего одна телка...
- Рачителен, - поправил меня дед, - это не такая уж плохая цена... вот жена у него известная жадина, хотя вон тебе за полдня работы миску каши отжалела...
- Э-э, нет, дед, - рассмеялась я, - это я сама себя пожалела. А старостихина забота вон на столе в тряпице лежит. Нам с тобой на завтрак...
Я рассказала деду, как получила плату за свою работу, дед хохотал и хлопал ладонью по постели, с восторгом глядя на меня.
- Ну, Лола, - хмыкал он, - ты вся в батьку. Тот тоже такой был. В обиду себя не давал...
- Это еще что, - улыбнулась я, - я вот завтра еще пойду у них имущество наше требовать... а то у нас с тобой, деда, шаром покати, ничего не осталось... Все наше добро староста прихватил.
Спать я легла, постелив на голую кровать старый тулуп. Аништа принесла. Хорошая у нас соседка.
Друзья, на Дзене можно прочитать и другие мои книги: