Окутанный дымкой осеннего дождя, поселок словно вздыхал под натиском серого неба. Дороги размякли, и каждый шаг мальчишек, ступавших босыми ногами по жирному чернозему, отдавался приглушенным чваканьем.
– Сережа, да отпускай же нить! – раздался крик одного из них.
Сережа Ковалев, мальчуган с черными, как смоль, глазами и смуглой кожей, послушно попытался ослабить хватку. Но, споткнувшись о корягу, он рухнул в грязь, словно подкошенный ветром. Нить выскользнула из его пальцев, и бумажный змей, словно живая птица, взмыл к серым небесам. К упавшему Сережке, не сдерживая смеха, подбежали его друзья, помогли подняться. Сердце мальчика терзала обида, но он упрямо боролся со слезами.
Вдруг, словно из ниоткуда, появился невысокий, сухощавый мужчина в потертой кожаной куртке. Улыбнувшись, он обратился к Сережке:
– Больно ушибся?
– Нисколечко! – пробормотал мальчик, отвернувшись, дабы не выказать своей уязвимости.
– А не хотите ли с нами построить настоящий самолёт? – предложил незнакомец.
– Деревянный, что ли? – с сомнением в голосе отозвался Марсель. – Мы сами такие мастерим!
– А вот если бы он летал! – с горящими глазами заявил Сережа, забыв про ушиб.
– Так он и будет летать! – рассмеялся мужчина и представился: – Михаил Степанович Наумов, лётчик, хоть и в запасе. А сейчас руковожу авиамодельным кружком в Доме пионеров…
Он замолчал на мгновение, давая ребятам время переварить услышанное.
– Ну что, придёте?
– Ещё спрашиваешь! – за всех ответил Сережа. – Конечно придём!
…Небольшая комната в углу Дома пионеров, наполненная ароматом клея и дерева, стала пристанищем для юных авиаторов. Около двадцати мальчишек, внимая каждому движению Михаила Степановича, повторяли за ним, усердно работая над кордовыми моделями самолётов. В дверях появился директор Дома пионеров, С. Юсупов, энергичный и молодой. Михаил Степанович, оторвавшись от работы, приветливо улыбнулся гостю.
– Наконец-то! А то мы вас заждались…
Комната наполнилась гулом голосов, словно улей, но Михаил Степанович, не отвлекаясь, обратился к директору:
– Когда же моторы будут? Запуски вот-вот начнутся!
– Моторы – это не проблема, – ответил С. Юсупов, – а вот с горючим…
– Так поезжайте в Уфу! – посоветовал руководитель кружка. – Для ребят же! Не откажут!
…В тот день Михаил Степанович волновался, возможно, даже сильнее, чем в тот раз, когда впервые сел за штурвал боевого самолёта. И вот, одна за другой, кордовые модели взмыли в голубое небо. Ребята кричали от восторга, обнимались, а затем бежали к посадочной площадке, размеченной белыми и красными линиями.
Первым оказался Сережа, тот самый мальчишка, который когда-то так неудачно запускал своего змея.
– Летал! Самолёт летал! – возбужденно восклицал он, и глаза его сияли неподдельной радостью.
После полётов Михаил Степанович собрал своих юных воспитанников:
– Вот так вы и приобщаетесь к небу… А я в сентябре сорок первого, после окончания лётной школы, попал в девятьсот сорок девятый штурмовой авиационный полк…
Ребята затаили дыхание. Михаил Степанович говорил негромко, но каждое его слово врезалось в память.
– …А оттуда – в партизанскую зону. Я должен был установить линию фронта между партизанами и карателями. Более десяти вылетов совершил со своей базы… Однажды меня подбили. Самолёт загорелся. Я сделал всё, чтобы спасти машину, но пришлось воспользоваться парашютом. Упал в болото. К счастью, было темно. Три дня немцы кружили рядом, искали меня. На четвёртый день, когда они ушли, я выбрался на дорогу. Хотел её перейти, но услышал гул. Показалась колонна наших пленных. Впереди шагал длинноногий охранник. Нервы не выдержали. Я вытащил пистолет и выстрелил в фашиста. Колонна рассыпалась. Вместе с пленными я добрался до своих. И снова сел за штурвал самолета.
Он не стал рассказывать мальчишкам, что за этот подвиг был награждён орденом Красного Знамени. Лишь в особенные дни Михаил Степанович надевал свой старый костюм, украшенный боевыми наградами: двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны и семью медалями. Он перенёс множество сложных операций, и вынужден был уйти в запас. Вернувшись в родную Раевку, в отцовский дом, он долго лечился. Попробовал работать в депо, но вскоре его увезли на носилках в больницу. Окрепнув, он стал руководителем авиамодельного кружка, вновь ощущая свою неразрывную связь с небом.
Слава об авиамодельном кружке Михаила Степановича Наумова разнеслась далеко за пределы Раевки. Последовали республиканские соревнования, где команда юных авиаторов заняла почетное второе место. А затем, в Ижевске, на первенстве Российской Федерации, их ждал успех.
Михаил Степанович, вернувшись в Раевку, принимал поздравления от учителей, родителей, ликующих ребятишек, но ни единым словом не выдал своих эмоций. Он лишь однажды, за дружеским чаепитием в кругу почитателей его таланта, произнес задумчиво:
– Мало мы ещё работаем, понимаете, мало…
Он говорил о чём-то своём, пока непонятным никому. Присутствующие выжидающе молчали, внимая каждому его слову. Вдруг, Наумов неожиданно улыбнулся:
– А знаете, к чему я это всё говорю? Больше ребят нужно привлекать к авиамоделизму, больше! Ну и, соответственно, – он посмотрел на директора Дома пионеров, – средств побольше выделять!
Кружок расширили. Теперь в нём занималось тридцать человек из всех четырёх школ райцентра. Бывая в Доме пионеров, сразу можно было отличить авиамоделистов от членов других кружков: они всегда были подтянуты, опрятны и вежливы.
Мне не раз доводилось встречаться с Михаилом Степановичем. Он привлекал меня, прежде всего, своим педагогическим даром, умением сплотить ребят.
«– Дисциплина – важнейшая деталь в любом деле», – говорил Наумов. – Дисциплинированный ребёнок – это хороший ученик, добрый товарищ и верный друг. Задача воспитателя – зажечь детей чем-то очень интересным. Зажигая, зажигайся сам. Трудных детей не бывает – это моё твёрдое убеждение.
Многие из первых кружковцев связали свою судьбу с авиацией. Сережа Ковалев окончил авиационный институт, а о выпускнике Сызранской лётной школы Марселе Тахаутдинове отзывались только с похвалой.
Однажды, июльским вечером, я заглянул в Дом пионеров. Малоразговорчивая сторожиха открыла мне дверь в авиамодельный кабинет. Чистота, порядок, и только знакомая мне, изрядно потрёпанная кожаная куртка Наумова небрежно лежала на стуле.
– Торопился, – заметив мой взгляд, проговорила сторожиха, – с ребятами за Дёму ушёл, самолёты пускать.
Мне очень захотелось увидеть Наумова и его мальчишек. Я нашёл их: высокая трава, босоногие, галдящие ребята, шум моторов. Михаил Степанович в простой голубой майке стоял в стороне и с улыбкой наблюдал за полетами.
А через неделю Наумов с ребятами уезжали на очередные соревнования. Он говорил, что они обязательно выиграют. И они выиграли. Он верил в своих кружковцев, потому что отдавал им частицу самого себя.
И вот, я снова в Доме пионеров. Первым, кого я встретил, открыв дверь, был он. Без лишних слов он взял меня за руку и повёл в тот же маленький кабинет. Всё тот же верстак. Сосредоточенные лица новых ребят. Знакомлюсь: Ильдар Галимов, Эмиль Шакиров, Юлай Каримов, Марс Чермонтаев…
– Сейчас в кружке сорок человек, – улыбнулся Наумов. – Желающих, конечно, больше, но пока тесновато.
Мы вышли с Михаилом Степановичем в сад, сели на скамейку. Мы попытались подсчитать, сколько ребят побывало у него в кружке за пятнадцать лет работы. Оказалось, более четырёхсот.
К нам подошёл Ильдар Галимов:
– Михаил Степанович, посмотрите натяжку крыла…
И Наумов, позабыв обо всём на свете, увлечённо занялся моделью.
Таков он, человек, без которого жизнь Раевской детворы была бы совсем иной.
В. ШМАКОВ.
Пос. Раевский
"Советская Башкирия" 24 октября 1978 года.