— Ждем тебя, — Ваня отбивает звонок, поворачивается ко мне. — Я с мелкими останусь, а ты с Глебом отправишься в больницу…
***
Милада
С Глебом, значит?
Подозрительно смотрю на друга, он в ответ выгибает вопросительно бровь. Весь этот диалог происходит без единого слова.
— Ничего, — мотнув головой. Злого умысла я в действиях Ваньки не наблюдаю.
«Глеб так Глеб. Мне какая разница, главное, что избавлюсь от гипса», — убеждаю себя, стараясь не обращать внимания на волнение.
— Пойду перетру им овощи, — сбегаю от проницательного взгляда Вани.
Я себе не готова признаться, что радуюсь появлению Глеба. Все эти дни я думала, что пора ему разрешить видеться с Варей на постоянной основе, а то малышка Ваньку папой называть начнет, а это неправильно. Моя злость и обида на Тихомирова не должна сказаться на его взаимоотношениях с дочерью. Ванька – любимый дядя, а папа – Глеб. Он с ролью отца справится, в этом у меня нет сомнений, иначе не позволила бы ему приблизиться к дочке.
Глеб все равно не отступит и никуда не денется из наших жизней, нужно учиться ладить и мирно сосуществовать ради малышки. Мы родители, а это значит, что Варя должна чувствовать максимальную любовь и заботу обоих. Наши разногласия останутся за стенами ее мира. Нельзя впутывать ребенка в отношения взрослых.
Перетерев овощной суп с кусочками телятины в блендере, зову Ваню. Пока он кормит Варю, я кормлю Борю, в четыре руки быстро управляемся.
— Пойду переоденусь, — сложно выглядеть красиво и стильно с гипсом на ноге; широкие штаны – все, что я могу себе позволить. Компенсирую свой спортивный вид макияжем, который освежает мое лицо, прячет тени под глазами. В пакет кладу кроссовки, носки и влажные салфетки.
Волнение не проходит. Я впервые за долгое время останусь с Глебом наедине. Накатывают воспоминания из прошлой жизни, как, садясь к Глебу в машину, я всегда остро чувствовала нашу близость. Как перехватывало дыхание от его горячего взгляда. Его запах, как наркотик, проникал в мою кровь и кружил голову. Сколько раз мы не доезжали до дома, поддавшись страсти по дороге? Это было сумасшествие. Сладкое и безумное…
Эти дни скучала по нему, хотела его увидеть. С Ванькой в разговорах избегала говорить о Глебе, боялась выдать себя с головой. Он никогда не будет мне безразличен. Я заточена под этого мужчину, только рядом с ним чувствую себя полноценной женщиной. Ужасно то, что я не вижу нас вместе…
Вчера мне Ванька купил специальный ботинок на липучках, чтобы могла топать по снегу. Нацепив его на ногу, спускаюсь вниз. Глеб уже подъехал, стоит с Варей на руках посреди гостиной. При моем появлении тут же устремляет взгляд на меня. Не прячет свои эмоции, чем немало смущает.
Он и раньше смотрел на меня с восхищением, но я не хотела его молчаливые комплименты принимать, а тут что-то растаяла. Нужно срочно брать себя в руки.
— Извини, что оторвали тебя от работы, — произношу, чтобы нарушить паузу. — И спасибо, что согласился выручить.
— Не оторвали. У меня не бывает дел, которые были бы важнее моей семьи, — заявляет он.
«Мы не семья!» — вертится на языке, но вовремя его прикусываю. Не хочу затевать бессмысленный спор перед дорогой. Глеб ждал моей реакции, ждал именно этих слов. Весь подобрался, как перед прыжком. А я молча стала спускаться.
Вы для меня не такая уж и загадка, господин Тихомиров.
Глеб расслабился, принялся целовать и тискать Варю, вызывая ее бурный смех. В это время я спускалась. Ванька уже привык, перестал спешить мне на помощь. Глеб напрягся, внимательно следя за каждым моим шагом.
— Езжайте, а то опоздаете, — произносит Ваня, протягивая за Варей руки. — Боря уже носом клюет в манеже, их пора укладывать.
Ревниво посмотрев на брата, Тихомиров нехотя передает малышку. Целует в пухлую щечку на прощанье.
— Мы недолго, Вань, — кому адресовала эту фразу, сложно сказать. Скорее всего, Глебу. Предупредила, что нигде с ним задерживаться не стану.
— Я не сбегу, — ухмыляется Ванька, подхватывая на руки еще и Борьку. С двумя малышами идет наверх. Проводив их взглядом, топаю до двери. Глеб идет следом, я очень остро чувствую его присутствие, стараюсь дышать ровно и глубоко. На крыльце он останавливает меня, подхватывает сзади за талию.
— Ступеньки скользкие, — низким тихим голосом, от которого натягиваются все нервные окончания, дыхание сбивается. — Я тебя отнесу, — свободной рукой берется за костыль.
— Я сама дойду, — кто бы знал, как сложно управлять голосом, но у меня получается.
— Милада, это просто забота, позволь мне хотя бы эту малость, — он не просит, это не в характере Тихомирова, но говорит таким тоном, что я уступаю. — Они нам не понадобятся сегодня, — отставляет костыли в сторону.
— Почему не понадобятся? — вместо ответа оказываюсь у него на руках. В кровь проникает его запах… Я жалею, что не спустилась сама с этих ступенек!
Глеб
— Расслабься, ты ведь не хочешь, чтобы мы упали? — как же сложно дается спокойствие. Как у пацана, сердце заходится, что любимую девочку к себе прижал. Не отпускал бы никогда. Иду к машине медленно, не хочу выпускать Миладу из рук.
С ума сходил эти дни, не получалось не ревновать Ивана к своим девочкам. Он может каждый день проводить с ними, играть с Варей, сидеть и общаться с Миладой. Невозможно сконцентрироваться на работе, когда постоянно думаешь о том, как их увидеть, как вернуть эту женщину в свою жизнь, как уговорить и доказать, что она может мне верить.
Невыносимо было рваться к ним душой и заставлять себя сидеть на месте. Ожидание того стоило. Вот она – моя награда. Пусть и старается отодвинуться от меня, увеличить между нами расстояние, но она все равно моя. Неделю назад я и представить не мог, что такое возможно. А сейчас мы поедем в больницу только вдвоем, проведем немного времени вместе. Ревность ревностью, но Ивану я должен быть благодарен. Не зря оставил брата присматривать за моей семьей.
Милада нервничает, хоть ее и непросто читать, у этой девушки броня крепче моей.
— Поставь на землю, уронишь, — упираясь в плечи, Милада пытается сползти вниз. Неужели думает, что я отпущу так просто? Есть возможность немного подышать ей, ощутить ее женское тепло. Голову кружит наша невинная близость.
— Не уроню, — голос просел, выдает мое состояние. Подбрасываю ее немного, она недовольно сопит, но не завизжала.
— Здесь ты можешь меня уже поставить на землю! — не смотрит мне в глаза, отводит взгляд.
Не умерли твои чувства, Милада, что бы ты ни говорила. Твое тело никогда не умело лгать.
— Обхвати меня за шею, я дверь открою, — спорить Милада не стала, она всегда чувствовала, когда нужно уступить. Удерживая ее на весу одной рукой, открываю пассажирскую дверь. Усадив на сиденье, не сразу убираю руки. Застываю над ее лицом. Так близко к ней я не был два года. Чуть подавшись вперед, можно коснуться губ, вновь ощутить их пьянящий вкус. От одной мысли кровь притекает в голову… нет, не в голову.
— Сама пристегнешься? — отодвигаюсь на безопасное расстояние от Милады, я был в шаге от того, чтобы ее поцеловать. Поцеловал бы – и откатился к первоначальной точке. Не готова она меня принять. Приходится напоминать себе: «запасись терпением». Только нет его. Нужна она мне больше, чем воздух.
Милада молча хватается за ремень безопасности, закрываю дверь, отрезаю путь к безумству. Сладкому и желанному безумству. Многое бы отдал, чтобы повернуть время вспять…
Вдыхая морозный воздух полной грудью, беру свои чувства под контроль. Сажусь в машину, легкие наполняются ее ароматом. Зря глотал холодный воздух.
— Иван говорит, Варю к педиатру на осмотр нужно отвезти, — выбираю безопасную тему.
— Да, через два дня прием, — смотрит вперед, а я краем глаза улавливаю малейшее изменение мимики на ее лице.
— Плановый осмотр или есть повод беспокоиться? — Иван уже сказал, что плановый, но мне не нужна тишина в машине, только не с Миладой.— Плановый.
— Можно вас с Варей отвезти к врачу? Я хотел бы поприсутствовать, — вторгаюсь на запрещенную пока территорию.
Ну давай, соглашайся, сделай еще один небольшой шаг мне навстречу! Тормозим у светофора, Милада разворачивается ко мне.
— Скорее всего, мама и Борис пойдут с нами, — произносит ровным тоном, но следит за моей реакцией. При упоминании Стеши забрало падает, но я держу лицо.
— Значит, поедут с нами, — мне нет дела до ее матери, моя цель – Милада и Варя. Я с кем угодно найду общий язык, лишь бы вернуться в ее близкий круг, из которого когда-то сам себя удалил.
Слова вылетают из головы. Мир за кузовом автомобиля перестает существовать. Сидим и смотрим в глаза друг другу. Многозначительное молчание… которое прерывает сигнал гудка.
Точно, светофор!
— Глеб, я эти дни много думала… — ее тон заставляет напрячься. Снижаю скорость. — Неважно, что произошло между нами, оставим это в прошлом, — не спешу радоваться. Это ведь Милада, она предупреждала когда-то, что не умеет прощать. Надеюсь, меня когда-то простит, но не сегодня. Сейчас она точно собирается сказать не то, о чем я думаю. — У нас есть дочь, мы должны думать о ее счастье, — киваю головой, не отрывая взгляда от заснеженной дороги. — Приходи и навещай Варю, когда у тебя будет свободное время, только меня ставь в известность…
Глеб
Когда будет свободное время? Для вас я всегда свободен!
Смотрю перед собой и ничего не вижу. Хапнул дозу адреналина на ровном месте. Не ожидал, что Милада сделает такой огромный шаг мне навстречу. Она всегда была другой, нетипичной женщиной, с первой встречи подкупало наличие ума и характера. Природная красота прилагалась огромным бонусом.
Сигнал слева вырывает меня из эмоционального нокаута. Чуть не зацепил машину. Теперь я смогу приходить к Варе, видеть хоть каждый день Миладу, общаться с ними…
— Хорошо, — отвечаю на последнюю реплику.
Получается равнодушно, на самом деле у меня эмоциональный передоз. Накрыло меня от ее предложения.
— Ты же понимаешь, что одного-двух раз в неделю мне будет недостаточно, чтобы видеться и общаться с вами? — притормаживаю на очередном светофоре, разворачиваюсь к ней.
— Речь только о Варе, Глеб, — включает строгую тетку. Мне все равно, каким тоном она со мной разговаривает, обратно Милада уже не повернет, не в ее характере.
— Если мы будем поддерживать теплые дружеские отношения – это благотворно скажется на Варе, — со знанием дела. Когда-то такой вариант предлагала нам с бывшей женой психолог…
— Насчет теплых и дружеских говорить пока рано, как друг ты меня не устраиваешь, — царапает нутро своим категоричным ответом. Светофор загорелся зеленым, приходится трогаться, чтобы не задерживать других водителей.
Конечно, меня задевают ее слова. Два года назад мы были любовниками: сумасшедшая страсть, безумство, любовь. Я готов был Миладу во всем поддерживать, но я не стал ее другом. Помню, как злился и ревновал, когда она бегала в больницу к Ивану, чтобы поговорить по душам, обсудить обиды на родителей. До сих пор не могу понять, как он мог спать рядом с ней всю ночь. Просто спать, не позволяя себе ничего лишнего. А ведь он любил ее не меньше моего…
Сложно воевать с образом идеального друга. Я никогда не смогу стать таким, как Иван. Не смогу прижимать ее к себе во сне, не смея поцеловать. Я голову теряю рядом с ней.
— Значит, я буду тебе больше, чем просто друг, — твердо произношу. Скрещиваем наши взгляды.
— Тихомиров… — на миг выдает свое волнение, но тут же берет себя в руки. — Ты никогда не был мечтателем, не тот возраст, чтобы начинать верить в чудеса.
— Ты не можешь запретить мне тебя любить, — первым отвожу взгляд, мы как раз подъехали к больнице, нужно припарковаться.
Милада молчит, но у меня нет ни капли сомнений, что она думает о моих словах. Не перегорело у нее, не могло просто!
Выхожу из машины, ключи в руке.
— Нажмешь на сигналку, — передаю ключи Миладе. Пропуская мимо ушей ее упрямое «я сама могу», подхватываю на руки. — Помнишь день свадьбы? Тогда ты не упиралась, — направляясь к широкому стеклянному входу.
— Помню, но с того момента многое изменилось. Но главное, что я не хочу возвращаться в то время, не хочу повторения, — каждое ее слово вонзается в тело острым, заточенным с двух сторон лезвием. — Я разлюбила тебя, Глеб. Теперь мы только родители Вари.
— Посмотрим, — горло сдавливает от бессильной злобы – в первую очередь на себя.
Ее лечащий врач нас уже ждет. Мы сразу попадает в перевязочную, где Миладе разрезают гипс. Она морщит нос, брезгливо рассматривает свою ногу. Тянется к пакету, вынимает оттуда влажные салфетки.
Молча отобрав у нее упаковку, присаживаюсь у ее ног на корточки. Беру ее ступню рукой и начинаю протирать аккуратными движениями. Смущается, ей кажется, что мне должно быть неприятно. Ошибается.
— Не надо, — негромко шепчет, потому что врач все еще в кабинете, моет руки. Пытается убрать ногу в сторону, приходится сжимать чуть сильнее.
— Не дергайся, — требовательно, но тихо. Милада наклоняется, продолжает сопротивляться, пытается отобрать салфетку. Глядя ей в глаза, поднимаю ногу чуть выше и целую бледную кожу.
Отшатнулась. Мотнула головой, будто отказывается верить, что я это сделал. Пока Милада не пришла в себя, целую в нескольких местах ногу, все это время удерживая ее взгляд.
Я тебя всю готов целовать и облизывать!
Стоит остановиться, я и так хожу по краю. Использовав несколько салфеток, начисто вытираю ногу. Надеваю носок, кроссовку, смущаю своей заботой Миладу.
Привыкай, ее будет много, как только ты позволишь мне вернуться в твою жизнь...
***
Милада
Глеб невыносим в своей уверенности!
Стоило отказать ему в дружбе, как он тут же решил, что мы все равно будем вместе. Его твердость и упорство заставляют мое сердце сбиваться с ритма, от его слов и взглядов печет в солнечном сплетении.
Всю дорогу мне не хватает в салоне воздуха, так остро ощущается наша близость, что приходится сжимать кулаки до отрезвляющих уколов ногтей в мякоть ладони. Мы еще не приехали, а я не знаю, как вытерплю обратную дорогу.
Вновь оказавшись у него на руках, чувствую горячую волну желания, которое проникает даже через слои разделяющей нас одежды. Хорошо, что в аварию я попала зимой, а не летом. Если бы он нес на руках меня в легкой одежде, невозможно было бы скрыть желание. Грудь налилась тяжестью, как давно ее не касались его руки и губы…
Спящая чувственность требовательно просыпалась. Сложно было оставаться равнодушной рядом с Глебом, когда каждое нервное окончание напоминало о продолжительном сексуальном голоде. Этот мужчина знал, как утолить этот голод, знал, как заставить мое тело петь от страсти и желания.
Как же сложно заставлять себя ровно и спокойно дышать…
Когда увидела свою ногу, меня перекосило. Я пыталась протирать ее ежедневно влажными салфетками, которые пропихивала в узкое отверстие с помощью линейки, но бледная кожа и специфический запах меня до ужаса смутили.
Когда Тихомиров присел возле меня на корточки, я пыталась сопротивляться, но разве он хоть кого-нибудь слушается? По телу словно пропустили разряд тока, когда он коснулся губами кожи.
«Только дыши! Ровно и спокойно!» — напоминала я себе, стараясь удержать маску, сползающую с лица. Поймав словно на крючок мой взгляд, он не отпускал его, а мне нужна была хоть толика боли, чтобы выплыть из этого дурмана. Ни губу, ни внутреннюю сторону щеки не прикусишь, это бы подействовало отрезвляюще!
Догадываясь, что я чувствую, он проделывает это несколько раз. Ведет губами по коже, в его взгляде бушует темное пламя страсти. Я знаю, как оно умеет сжигать. Мы забываем, что в двух метрах от нас стоит доктор.
Тихомиров, будто добившись маленькой победы, отступает, а я прилагаю усилия, чтобы договориться со своими желаниями. Мои пальцы никогда не доставят мне такого удовольствия, какое может доставить Глеб.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Майер Кристина