Месяц... Четыре недели. Тридцать дней. Семьсот двадцать часов. Сколько это в минутах? А если в секундах? Вот такие вопросы и заполняли его дни. И знаете, что удивительно? Даже скука — штука увлекательная, если добавить немного безумия, только не переусердствуйте, иначе безумие добавится в Вас...
Первую неделю он наблюдал за потолком. Потолок был белым. Потом — не белым. А к концу недели стал живым. Он то превращался в карту созвездий, то в шахматную доску, где победить казалось возможным, только если ходить ферзём в реальной жизни.
Медсестра Марина в этот период стала его личным «ангелом-хранителем и учителем» в одном лице. С её подачи он узнал, что:
1. Если внимательно слушать храп соседа, можно разучить вальс.
2. У каши в больнице целых четыре текстуры. Самая загадочная из них — «желеобразная».
3. Смех действительно лечит, но медперсонал требует делать это тише, чтобы не разбудить палату.
На второй неделе он обнаружил, что в больничной палате можно услышать голоса прошлого. Нет, это не мистика — просто звуки трубы из соседнего окна. Старый сантехник, похоже, тренировался стать джазменом. Игра у него не задалась, но с каждым аккордом становилось понятно: надежда жива даже в заржавевшей трубе.
— Вы это слышите? — однажды спросил он медсестру.
— Слышу. Надеюсь, вам не страшно?
— Страшно? Да я это записываю! Мой плейлист готов. Назову его "Трубы апокалипсиса".
К третьей неделе он стал знатоком больничной кухни. Как-то раз он даже рискнул попросить добавку каши.
— Добавка? — она посмотрела на него с недоумением. — Вы уверены?
— Абсолютно. Я теперь коллекционер текстур. А сегодняшняя, каша — шедевр сюрреализма.
На третьей неделе он, более детально рассмотрел «диссертацию» и провёл эксперимент по теме: «Сколько способов есть кашу, чтобы она казалась чем-то новым». Ответ — один: закрой глаза и делай вид, что это не каша, а, скажем, шоколадный пудинг... На пятый день, великого эксперимента, он решил, что шоколадный пудинг переоценён…
Каждый день начинался одинаково:
— Давление в норме.
— Температура стабильная.
— Ложечка супа, как лекарство от тоски.
К концу месяца он перешёл к более сложным вопросам:
— Что если я забуду, как ходить?
— А если вспомню, но забуду, куда идти?
Ответы были простыми:
— Ты вспомнишь.
— И куда пойдёшь, там и будут тебя ждать.
Главное – не повторяй вопросы, на которые получил ответы!
Однажды он решил, что ему скучно быть пациентом. Это слово звучало слишком обыденно. Поэтому он стал исследователем. Медсёстры — представители иной цивилизации. Еда — испытание. Каждый день — экспедиция. Однажды он даже записал в блокноте: «Сегодня исследовал больничный суп. Вердикт: подозреваю его в сговоре с кашей».
Когда пришла последняя неделя, его ноги стали сильнее, а шутки — тоньше. «Живой, но ещё не бегаю», — так он описал себя.
И вот настал день, когда он смог сделать свои первые шаги без чьей-либо помощи. Ну, почти первые — медсестра всё же подстраховала.
— Теперь вы прямо как младенец, — пошутила она.
— Разве что не ползу и, хвала Небесам, без памперса… — отозвался он, хватаясь за поручень.
Последняя ночь перед выпиской была странной. Снова вернулись мысли, как на бесконечном повторе: «Кто я?», «Что дальше?», «Почему это со мной случилось?». Разница лишь в том, что теперь он смотрел на них по-другому — без страха и жалости.
Финал:
"Завтра меня выписывают. Неужели так просто? Просто выйти за больничные стены и сделать шаг в обычный мир? Сделать шаг?!
Нет! Шаг я сделал, когда начал ходить...
Это не шаг, это путь, который можешь принять таким, как он есть, а можешь дальше придумывать оправдания, либо эпитеты.
Это не про стены. Это про то, что я больше не в круге. Не в том замкнутом пути, где хожу по собственным следам.
Воспоминание о том, что это было, пришло молниеносно, словно кто-то решил открыть шкаф, полный пыли и скелетов. И вот я стою среди этого хлама, разбирая, что оставить, а что выбросить.
— Не путай ступени с грудами камней, — сказал я себе. Ступени ведут вверх, а груды камней тянут вниз. Теперь я понимаю разницу.
И знаете что? Я больше не хочу забывать того, что привело меня к краху. Но я не позволю этому стать грузом. Это мой опыт, мои ошибки, мои уроки. Они не тянут вниз — они поднимают.
Завтра я продолжу свой путь. Каким бы он ни был, это — мой путь. И, может быть, я буду смеяться над всем этим, но именно в этом и есть жизнь.
Главное — не забывать.
Кто старое помянет – тому, глаз вон. А, кто забудет – тому, оба.
Продолжение Глава 4 Граница