Сегодня у нас день подборок, и я решил обратиться к важным поэтам и поэтессам Америки XIX и первой половины XX веков. Своих классиков мы знаем не то что назубок – на все 32 зуба, а вот посмотреть на то, что творилось в других уголках света всегда полезно.
1) Уолт Уитмен (1819–1892)
Процитирую статью на Арзамасе: «Всю мировую поэзию можно разделить на ту, что была до Уолта Уитмена, и ту, что после. Он сделал общедоступным свободный стих, из объекта рафинированных экспериментов превратив его в демократичную форму, подходящую самым разным авторам». Всеобъемлющая поэтика Уитмена, связанность всех вещей друг с другом – вот основная сила его самого известного сборника «Листья травы».
***
Читая книгу, биографию прославленную,
И это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?
Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?
(Будто кто по-настоящему знает чего-нибудь о жизни моей.
Heт, зачастую я думаю, я и сам ничего не знаю о своей
подлинной жизни,
Несколько слабых намеков, несколько сбивчивых, разрозненных, еле заметных штрихов,
Которые я пытаюсь найти для себя самого, чтобы вычертить
здесь.)
2) Эмили Дикинсон (1830–1886)
В каком-то смысле противоположность Уитмену – тёмные, плотные, концентрированные тексты Дикинсон явно не тянули на воздушность, но предварили американский модерн не в меньшей степени. Что интересно, при жизни поэтесса опубликовала всего с десяток стихотворений и не участвовала в литературном процессе, однако её наследие составляет около 1800 текстов.
***
Если меня не застанет
Мой красногрудый гость—
Насыпьте на подоконник
Поминальных крошек горсть.
Если я не скажу спасибо
Из глубокой темноты—
Знайте—что силюсь вымолвить
Губами гранитной плиты.
3) Гертруда Стайн (1874–1946)
Ещё одна поэтесса, не до конца оцененная при жизни – на этот раз в силу радикально экспериментального характера своих текстов. Её подвижные, текучие произведения на грани стихов и прозы были в полной мере «усвоены» лишь в 70е годы авторами американской «языковой школы»: ломанный синтаксис и смутная ассоциативность повлияли, например, на Лин Хеджинян.
*** (из «Стансов»)
С чем их могут только заставить почистить
Почистить это без любезностей потому что они сами напросились
Она может никогда не будет стремиться осесть
Или молиться чтоб осесть раз и навсегда
Чтобы снова явиться и начать снова или то
Что их часто радовало
Что они никогда не делают настолько насколько знают
Что им нравится где им случилось узнать
Что семена высоки и лучше их
Выбрать как следует.
Каждый год георгины вырастают вдвое либо замерзают.
4) Роберт Фрост (1874–1963)
В противоположность предыдущим трём случаям, Роберт Фрост принципиально гнул линию, наследующую американским романтикам, с классической просодией и обязательной триадой человек-природа-философия. Ясная речь, стоицизм и доступность сделали Фроста одним из признанных народных поэтов, певцом сельской Америки.
Другая дорога
Скрещенье тропинок в осеннем лесу,
Когда б раздвоился, я выбрал бы обе,
А так — словно держишь судьбу на весу,
Стоишь и глядишь сквозь сухую листву
На ту, что теряется в темной чащобе.
Я выбрал другую, — она посветлей,
И мне показалась еще нелюдимей,
Приятней на вид и трава зеленей;
Хотя для того, кто проходит по ней,
Отличия вряд ли уже различимы, —
Их, если и были, укрыл листопад,
Еще не примял его грубый ботинок.
О, если бы снова вернуться назад!
Но вряд ли решусь на сердечный разлад,
На зов и соблазны бегущих тропинок.
Со вздохом припомню, годы спустя,
Как чаша весов в равновесье застыла:
Тропинки скрестились в лесу, и я —
Пошел по заброшенной. Может быть, зря…
Но это все прочее определило.
5) Томас Стернз Элиот (1888–1965)
Самый британский из американских поэтов (родился в Штатах, но в середине жизни принял британское подданство), Элиот испытывал влияние не только этих двух поэтических традиций, но и французского символизма. Основные его тексты проникнуты меланхолией, разочарованием, опустошенностью, в особенности «Бесплодная земля», выразившая послевоенные настроения «потерянного поколения».
«Полые люди» (отрывок)
Мы полые люди,
Мы чучела, а не люди
Склоняемся вместе-
Труха в голове,
Бормочем вместе
Тихо и сухо,
Вез чувства и сути.
Как ветер в сухой траве
Или крысы в груде
Стекла и жести
Нечто без формы, тени без цвета,
Мышцы без силы, жест без движенья;
Прямо смотревшие души
За краем другого Царства смерти
Видят, что мы не заблудшие
Бурные души — но только
Полые люди,
Чучела, а не люди.